Что общего у шизофреников и террористов ИГИЛ

Стало известно, что Александра Иванова (Варвара Караулова), обвиняемая в попытке присоединиться к запрещённой группировке "Исламское государство"*, якобы страдает шизотипическим расстройством личности.

Малоизвестный факт: у МГУ, где училась Караулова, есть определённые ограничения по состоянию здоровья, и для разных факультетов они разные.

Например, для поступления на мехмат можно быть шизофреником. А вот у философского факультета шизофрения значится в списке противопоказаний: вероятно, потому что очень важно отделить подлинную шизофрению от "замкнутости, эксцентричного поведения, склонности к сложным логическим построениям и абстрактным понятиям". То есть всего того, что для философского факультета является не столько диагнозом, сколько необходимым профессиональным навыком. Как и для многих других учёных специальностей, не говоря уже о творческих.

По сути, если вчитаться в диагностические критерии, шизотипическое расстройство можно диагностировать практически у любого, чьё поведение слегка отличается от нормы.

Размытость этого диагноза (F21.8, согласно Международной классификации болезней МКБ-10), вызывает в памяти славные времена советской карательной психиатрии, когда диагноз "вялотекущая шизофрения", предшественник "шизофренического расстройства", был популярным способом удалить из публичного пространства того, кого по каким-либо причинам неудобно было элиминировать через судебную систему. И многие формулировки оттуда — например, "бред реформаторства" (то есть стремление изменить окружающую социальную действительность) — по-прежнему в психиатрии в ходу.

Сейчас апелляция к психиатрическому диагнозу чаще видится способом "уйти от ответственности": нельзя не упомянуть, что год назад экспертиза признала студентку вменяемой, чтобы она могла нести уголовную ответственность за свои деяния.

При этом размытый диагноз, в котором акцентируется возможность "перехода в шизофрению в будущем", с лёгкостью трансформируется в основание для принудительной госпитализации — "в случае обострения", когда имеет место "явная угроза жизни и здоровью пациента или окружающих". А уж попытка сбежать в ИГИЛ совершенно несомненно представляет угрозу, да?

Между тем как раз с лета 2015 года, когда Варваре Карауловой был поставлен диагноз, идёт кампания за расширение полномочий медицинских учреждений, описанных в законе № 3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании", таким образом, чтобы для принудительной госпитализации не нужно было дожидаться обострения с проявлением агрессии — на основании "потенциальной" опасности — и обходиться без решения суда.

Эта инициатива возникла после того, как в Нижнем Новгороде психический больной совершил убийство нескольких человек.

Безусловно, когда в истории появляются слова "терроризм" и "ИГИЛ", сторонники ужесточения контроля обретают гораздо более сильную позицию.

Не очень понятно, что может сулить внезапно всплывший диагноз студентке, влюбившейся в террориста, но он может послужить ещё одним поводом возродить дискуссию о возвращении к временам карательной психиатрии.

* Деятельность организации запрещена на территории России решением Верховного суда РФ.