Военкоровский счёт

В военной журналистике, как, наверное, и в любой другой профессии, есть свой "гамбургский счёт" — негласный список тех, кто по совокупности опыта, безбашенных материалов и военкоровской удачи выбивается из толпы репортёров, мечтающих оказаться на войне или в итоге оказавшихся там, но по каким-либо причинам не запомнившихся зрителю, читателю, коллегам.

Для тех, кто всё-таки вписал своё имя в эту "гамбургскую колонку", правила фронтовой и внутрикорпоративной игры выходят за рамки бытовой профессиональной или, скажем так, политической конкуренции. Сейчас вы поймёте, о чём я.

Не секрет, что у того же Орхана Джемаля были порой радикальные взгляды на вооружённые конфликты, которые, ко всему прочему, он не скрывал. Если говорить прямо — по многим вопросам мы с ним находились по разные стороны фронта. Орхан мог позволить себе комплементарно высказываться о "Братьях мусульманах"* — ближневосточной группировке, которая вдохновляла львиную долю радикалов-исламистов на революционные и откровенно террористические действия. Для меня, например, такие высказывания неприемлемы априори.

Далее Орхан, например, на донбасской войне сначала ехал в Мариуполь снимать репортаж к украинским националистам в батальон "Азов", а затем преспокойно отправлялся в Горловку брать интервью у пророссийского сепаратиста Безлера. Для меня опять-таки подобная ситуация невозможна (прежде всего из-за того, что Украина сама на официальном уровне объявила меня террористом и лишила возможности свободно пересекать линию фронта).

Несмотря на категорические различия по ключевым позициям, мы с Орханом абсолютно по-товарищески общались, когда фронтовая жизнь нас сводила вместе. Так, например, в июле 2014-го мы втроём (с нами был ещё погибший позже фотограф Андрей Стенин) оказались в одной машине такси, когда преследовали колонну ополченцев, выдвинувшихся на один из первых штурмов донецкого аэропорта.

Атака начиналась с блокпоста в Песках, но захлебнулась почти сразу — после того как ВСУ открыли плотный огонь из миномётов по трассе и колонне не обстрелянных на тот момент ополченцев. Хромой Орхан с костылём — если мне не изменяет память, это была его первая фронтовая командировка после того, как он восстановился от тяжёлого ливийского ранения — ловко скакал среди миномётных разрывов в поисках достойного укрытия.

Работали мы тогда так: Орхан — на либеральный Forbes, я — на ватнический Life, Андрюха — на государственное агентство "Россия сегодня". Однако вот что симптоматично — во время боевого хаоса, когда нас раскидало по разные стороны шоссейной обочины, у каждого была возможность слинять в одиночку — машина такси стояла и ждала метрах в трёхстах от места боестолкновения, — однако никто из нас этой опцией не воспользовался.

Если мы приехали втроём, то должны втроём и уехать, — святое правило военкоровского братства вне зависимости от политической окраски.

После этой съёмки разъярённый Стрелков (на тот момент — министр обороны ДНР) объявил Орхана в розыск и распорядился взять его под арест. Съёмка Джемаля попала в распоряжение "Дождя", и его коллега по либеральному цеху — тоже журналист — тогда не совсем честно распорядился джемалевским эксклюзивом.

На кадрах, снятых Орханом, ополченец во время миномётного обстрела говорил по телефону с представителями украинского "Приватбанка" и иронически пообещал погасить кредит, если они отправят к нему человека сюда, под донецкий аэропорт. Мол, он выложит им всю сумму разом — тут же наличными. Журналист, разместивший видео, интерпретировал этот телефонный разговор как доказательство наёмничества. Что и вызвало у Стрелкова приступ бешенства. Владея достоверной обстановкой в стрелковском штабе, я позвонил Орхану и предупредил, что его разыскивают. Джемаль тогда уехал из ДНР. За предостережение остался сдержанно благодарен.

В следующий раз мы попали с ним в передрягу почти там же, только с другой стороны донецкого аэропорта. На Путиловке (Стрелков уже вышел из ДНР, республику возглавил Захарченко). Вместе с правозащитником Максом Шевченко, который близко дружил с Орханом, мы сорвались на сообщение об обстреле спального района, когда примчали туда, обстрел возобновился. Снова мины разрывались в нескольких метрах от нас, снова Орхан с костылём ловко скакал между смертельно опасными разрывами. Из-под обстрела тогда нас эвакуировал лично Захарченко с несколькими своими охранниками. Джемаль написал офигенный текст с присущей ему иронией и антиимперским скепсисом, но с абсолютно адекватной динамичной подачей.

С Сашей Расторгуевым я был знаком гораздо короче. Вместе мы гоняли на фронт только один раз. Он снимал в Донбассе кино про Прилепина и заодно набирал материал под документальный фильм про рэпера-ватника Рича. Я устроил поездку на позиции "Спарты". Услышав, что мы скидываемся бойцам на сигареты, лимонад и сникерсы, Расторгуев тут же предложил своё участие. Мы знали, что свои фильмы (про Рича в частности) он снимал для "Радио Свобода", поэтому отнеслись к нему поначалу с определённой долей настороженности.

Однако стоило нам приблизиться к реальному фронту, её как рукой сняло. Это нельзя объяснить подробно и детально, но, как только оказываешься у черты, сразу видишь по человеку — свой он или нет. "Свой" я не имею в виду по взглядам, а, скорее, по внутреннему устройству. Сразу видно труса, человека с червячком в душе — тут же высвечивается запрятанное в мирной жизни малодушие.

Расторгуев трусом не был и малодушным человеком тоже. И поэтому сразу попадал в разряд своих. Он искренне офигел от знакомства с 24-летним Вохой — комбатом "Спарты", преемником Мотора. У Вохи в подчинении воюет собственный отец, и оба они бывшие торговцы рыбой из Славянска, — Сашу такой драматичный расклад буквально потряс. "Да про вас кино снимать надо!" — был его вердикт.

Я совсем не знал Радченко. Но уверен, что, имея за плечами Сирию, Кирилл был достойным военкором.

Сейчас я читаю в социальных сетях посты возмущения в адрес военкоровской тусовки — как мы, ватники, убиваемся горем из-за гибели в Африке трёх "оппозиционных журналистов". Ведь Орхан и Расторгуев были до мозга костей либералами, а значит, врагами. Чушь всё это. В "гамбургском счёте" нет либералов и ватников. Есть смелые и честные. Жму руку, парни. Для меня было честью познакомиться с вами. Покойтесь с миром.

* Организация запрещена в России по решению Верховного суда.