"Нас отстреливали, как диких зверей". История убийства евреев в Ивацевичах

Ивацевичи — небольшой городок в Брестской области. Как рассказывает историк Леонид Смиловицкий, после прокладки железной дороги Брест — Москва в 1871 году здесь возникло поселение лесоразработок. Дороги соединяли городок с Россией, Литвой, Польшей и Германией. Древесину, которой было в окрестностях множество, отправляли на экспорт. Здесь существовал крупнейший массив ненарушенных болот, а Огинский канал соединял реки Ясельда и Щару. Местные жители любили говорить, что так соединяются Чёрное море с Балтийским.

Согласно переписи населения, которая проходила в 1939 году, в Ивацевичах жили более 1500 человек, из них евреев — около 120. К началу Великой Отечественной войны еврейское население увеличилось более чем в два раза: приехали беженцы из Польши. По разным данным, их было от 200 до почти 400 человек.

До войны они работали сапожниками, портными, парикмахерами, аптекарями. Были и те, кто заведовал лесным делом, — Хаим Рожанский и Бенцион Липман Копелянский. Была небольшая синагога с раввином. Тихий, уютный городок.

Немецкая армия вступила в Ивацевичи 24 июня 1941 года. Они заявили, что в пользу рейха конфискуют всё государственное имущество и собственность евреев. Людей лишили жилья, скота, хлеба. В их домах поселились немцы. Штаб они обустроили у семьи Копелянских.

Здесь же открыли две тюрьмы, военную комендатуру и полицейский участок. Фашисты объявили комендантский час — всех, кто появлялся позже, объявляли партизанами и сразу расстреливали. Ночью фашисты могли открыть беспорядочный огонь по местным жителям. Так гибли целые семьи, которые просто оказались на улице в неурочный час.

Заключённые в тюрьмах умирали от голода, давки, нехватки воздуха.

Немцы на городской площади установили виселицу и практиковали публичные казни. Они вешали за малейшие подозрения якобы в связи с партизанами или саботаж. Во время казни на площади должны были присутствовать все жители города.

Место, куда насильно перевели евреев, гетто, сделали на окраине города. Небольшую территорию обнесли колючей проволокой, куда насильно сгоняли людей. Заключённых выводили на уборку или стройку, на погрузочные и разгрузочные работы на железнодорожной станции, расположенной неподалёку.

Узникам выдавали в день всего 200 граммов хлеба. Исключение делали для тех, кто мог быть им полезен не как "рабсила", а как специалист. Например, для кузнецов или тех, кто умел ремонтировать автомобили.

Евреям приказали нашить на одежду жёлтые шестиконечные лоскуты материи. Некоторые жители города, вспоминает Смиловицкий, пробирались к узникам и просили отдать те ценности, что они смогли унести с собой, — "вас всё равно убьют". Единственным вариантом спасения было сбежать в лес, к партизанам.

Старостой был назначен Бенцион Копелянский. Такое решение приняли в том числе потому, что он мог говорить по-немецки. Среди узников была и дочь Бенциона, Сара. В 1942 году девочке было всего 17 лет.

В феврале 1942-го евреев из Ивацевичей пешком погнали в Коссово (белорусский город в 14 километрах. — Прим. ред.). Был ужасный холод, началась метель. Некоторые отморозили руки и ноги. У родной тёти Сары были отморожены пальцы на руках. Однако узников вернули обратно.

Летом 1942 года евреи неоднократно обсуждали, что близится их конец. Фашисты этого, в общем-то, и не скрывали. Неизвестна была лишь дата.

В самом начале августа Бенциону предложила помощь в спасении Сары полька Былина. Женщина однажды уже укрывала молодого врача из Варшавы. Для Сары это был единственный шанс на спасение.

Ночью девушка смогла добраться до дома польки. Та до неузнаваемости изменила ей внешность, "поправив" причёску, положив горох под верхнюю губу и надев на неё безразмерные юбки, а также повязав на голову платок. В дом девушку пускали только по ночам, днём же она пряталась за деревьями в саду.

"Ночью 11 августа 1942 г. мы услышали крики "хальт" — это немецкие солдаты ворвались в гостиницу с заднего двора. Через кухню, разбрасывая горшки и кастрюли, они пробирались к жилым комнатам. Мы бросились в окно в нижнем белье. На руках у меня был полуторагодовалый Самуэль. К несчастью, отец, который был наполовину глухим, побежал в другом направлении. Мой шурин Баррель тоже прыгнул в окно, а его 12-летняя дочь Баел, которая спала рядом, так и не проснулась, несмотря на всю суматоху. Арон ускользнул у карателей из-под носа и спрятался на огородных грядках. Он видел, как нацисты вели евреев с кричащими детьми к вырытой траншее. Нацисты устроили резню на глазах у местных жителей, которые спрашивали, почему дети виноваты", — вспоминала одна из тех, кому удалось спастись в ту ночь.

Евреев заставили выкопать яму размером 10 метров в длину, пять метров в ширину и два метра в глубину. Один из немецких начальников предложил Бенциону свободу, но тот отказался.

— Нас похоронят, но смерть найдёт и вас! Вороны выклюют вам глаза! — крикнул он во время расстрела.

В убийстве участвовали литовские добровольцы из отряда СС и украинские полицаи. Тех, кого не убили сразу, добивали штыками или закопали заживо.

В этот же день Сару провожали в лес местные девочки. Чтобы двух проводниц не заметили, они держались на большом расстоянии. У всех в руках были корзины с бутылками для молока. Они преодолели мост через реку Гривда, дошли до леса и примкнули к партизанам.

Впрочем, даже тем, кому удалось избежать смерти в Ивацевичах, было тяжело в лесах.

— Условия жизни стали бесчеловечными, и многие евреи умерли. За два года мы пережили не одну блокаду нацистов. На нас охотились и отстреливали, как диких зверей, и мы всё время искали новое убежище. Ели почти одну картошку, особенно трудно приходилось зимой, когда мы спали на снегу вокруг костра. Огонь можно было разложить, только если близко не было немцев. Нас продувал ледяной ветер насквозь, было трудно дышать, но воля к жизни взяла своё. Немецкие облавы стали обычным делом. Мы старались использовать разные пути, чтобы не дать себя выследить. Когда был снег, мы шли след в след, а потом заметали за собой дорожку, — писали те, кому удалось выжить.

Они строили шалаши из веток, чтобы укрыться от снега, копали землянки, которые накрывали мхом, чтобы немецкие патрули случайно не обнаружили их.

— В лесу был раввин из Ивацевичей. Он пережил настолько тяжёлое душевное потрясение, что лишился рассудка. Я видела, как накануне своей кончины он ел пепел от костра. Потом начались болезни, многие погибли от сыпного тифа. Для заболевших людей мы отвели отдельные землянки. Среди нас был врач, который ставил диагноз, но не знал, чем лечить, — вспоминали выжившие.

Многие, в том числе и Сара, помогали партизанам. Её даже наградили медалью "Партизану Отечественной войны". Она прошла краткосрочные курсы и стала медсестрой в Познани.

Ивацевичи были освобождены 12 июля 1944 года. Перед отступлением немцы сожгли там большинство домов. В некоторых соседних деревнях немцы собирали местных жителей и сжигали их вместе с хозяйственными постройками. Из более чем 300 погибших при расстреле установить личность комиссия ЧГК СССР смогла только у 56 человек.

После войны Сара вышла замуж, мигрировала в Австрию. Некоторое время жила в Германии, после — в Австралии. Именно здесь в 1949 году у неё родился первенец — сын Боб. Её супруг Адам работал в General Motors, она стала воспитательницей в детсаду. Здесь у них родился второй ребёнок — дочь Барбара.

Сара выучилась в Мельбурнском университете. Она знала семь иностранных языков, увлекалась философией, прекрасно разбиралась в живописи. Женщина проработала гидом в Художественном музее Мельбурна 27 лет.