Спортсмен. Фельдшер — о свободе и безнаказанности пациентов

— Та-ак… — фельдшер с интересом смотрел на восемнадцатилетнего парня. — Давненько такого не видел. — Он поудобнее примостился на стуле. — Ну, рассказывай.

Напарник фельдшера, вчерашний студент, тоже нашёл себе местечко, где можно было наблюдать за происходящим, не мешая процессу.

Парень был в сознании. Он сидел в неестественной позе на краю дивана и морщился от всё усиливающейся боли. Судорога, сковавшая его мышцы, казалось, выворачивала руки из всех суставов одновременно.

— Что с ним случилось? — встревоженные родители со страхом смотрели на сына.

— Так я и сам хочу узнать, — фельдшер придвинул к себе рыжий ящик.

— Может, вы ему поможете сначала, а потом уже расспрашивать будете? — Мама решила слегка надавить.

— Всенепременно. Всенепременно помогу. Вот только узнаю, что случилось, и сразу помогу. Хронические заболевания у сына есть?

— Нет никаких. Спортсмен. Не курит, не пьёт. Студент. Да делайте же что-нибудь!

— Мама, — фельдшер укоризненно посмотрел на женщину, — я ж не могу наобум работать. Мне нужна причина. — Он повернулся к парню: — Давай. Начинай.

— Ну-у… — Боль заставляла парня думать чуть быстрее, но соображать мешала. — Я сам не знаю. Может, съел что-то.

— Послушай, — фельдшер сочувственно покачал головой, — мы ж не в угадайку играем. Хорошо. Я тебе помогу начать. Про "съел" — это ты правильно сказал. Теперь скажи нам, что ты съел.

— Таб… таблетки. Да сделайте что-нибудь! Больно ведь.

— Какие таблетки? — Фельдшер даже не пошевелился. Зато родители подались чуть вперёд к дивану, открывая в сыне какие-то новые, доселе неизвестные качества.

— От гриппа. — Парень чуть не плакал от боли. — Мне девушка дала.

— Да, да, — мама быстро вклинилась в разговор, — он уже неделю сопливит.

— Хорошо. Значит, от гриппа. Вот здесь тогда, мама, распишитесь, пожалуйста, что в вашем присутствии сын сказал, что принял таблетки от гриппа. Коллега, — фельдшер обратился к бывшему студенту, — готовьте всё для внутривенной инъекции.

Мама торопливо схватила ручку и наклонилась над картой вызова, услужливо положенной фельдшером на стол.

— Где тут писать?

— Вот тут, сверху. Это для того, чтобы если после инъекции что-нибудь случится, то я не нёс ответственности за гибель больного.

Мама вздрогнула и отвела ручку от карты.

— Он может умереть?

— Если правду сказал, то не должен. А вот если соврал… Я на себя его смерть вешать не хочу.

— Мама-а-а-а! — больной уже рыдал в голос и от боли, и от обиды. Старая, как мир, уловка сработала на все 100. — Не пиши ничего! Это не от гриппа таблетки-и-и-и. Это… — он назвал препарат.

— Ну вот видишь, как всё просто, — фельдшер уже наполнял шприц опалесцирующей в свете настольной лампы жидкостью. — Раньше употреблял?

— Да-а-а! — слёзы катились из глаз детины. — Только такого не было-о-о-о.

— Ну, правильно, — фельдшер протёр локтевой сгиб спиртовой салфеткой. — Раньше-то ты их чем запивал? Водой?

Парень закивал головой.

— А сегодня чем запил? — жидкость из шприца медленно поступала в вену.

— Водкой… — парень расслабленно выдохнул, освобождаясь от тисков судороги.

— Всё, спортсмен, — игла, опустошив шприц, вышла из вены. — В каком, говоришь, институте учишься?

— Молодой человек, — подойдя к фельдшеру, впервые за всё время заговорил отец, — вам спасибо, но институт-то сюда зачем приплетать? Давайте уж как-нибудь без института. Мы теперь сами разберёмся… с нашим чадом. — Рука мужчины потянулась к нагрудному карману фельдшера и что-то в него положила. — И не возражайте.

— Да я просто так про институт спросил, — фельдшер удивлённо посмотрел на мужчину. — А вы подумали, что мы куда-то сообщать будем? Да не будем мы никуда ничего сообщать. Свобода у нас. Делай что хочешь. Пей. Колись. Таблетки горстями жри. Хоть с детства. Ничего за это не будет. Прошли те времена. Прошли. А жаль.