Экономист рассказал, как Центробанк выбирает жертву

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Сегодня у нас в гостях Михаил Беляев, главный экономист Института фондового рынка и управления. Добрый день!

М. БЕЛЯЕВ: Здравствуйте.

С. А.: Вчера было много важных экономических новостей.

М. Б.: Давайте всё обсудим.

С. А.: А сегодня ничего не произошло, кроме того, что Центробанк в очередной раз отозвал лицензию у двух банков.

М. Б.: Это уже, к сожалению, не новость, хотя тут есть что прокомментировать, и не в пользу ЦБ.

Центробанк России: ручной мониторинг кредитных учреждений и намеренная работа по отзыву лицензий

С. А.: У нас так много банков, оказывается.

М. Б.: Когда началась перестройка, у нас было под 2000 банков. У них тогда, правда, лицензии не очень отзывали, они просто банкротились по очереди. И в течение долгого времени у нас было около 1200 банков, без всяких филиалов. Объяснение тогда было такое: поскольку развивается бизнес, ему нужны банки, и экономика сама понимает, сколько и каких единиц ему нужно. Если нужно столько банков для того, чтобы обслуживать экономику, включая малый и средний бизнес, значит столько банков и должно быть. Хотя уже тогда голоса раздавались: "Не много ли?" Тогда развилась финансовая сфера, она в известной мере оторвалась от реального сектора экономики и стала самодостаточной. И для многих финансовых учреждений появилась возможность работать внутри финансовой сферы и извлекать там прибыль. В мае был большой доклад Банка международных расчётов в Базеле, который советует придерживаться совершенно иной точки зрения. Там считается, что за последние 40 лет финансовая сфера развилась гипертрофированно, она превратилась в самодостаточную. Но самодостаточной она не может быть, потому что она ничего не производит, а вытягивает живительные силы из реального сектора экономики. Сейчас развивается совершенно шарлатанская теория насчёт того, что скоро вообще ничего не останется.

С. А.: А оптимальное количество банков какое?

М. Б.: Столько, сколько нужно экономике.

Сейчас бизнес-план очень важен, потому что когда регистрируешься, ты должен доказать, что будешь полезен обществу. Если они могут работать, не прибегая ни к каким мошенническим схемам, не совершая никаких боковых операций, которыми сейчас поражена банковская система, их должно быть столько, сколько есть. Искусственно отрегулировать это невозможно.

Почему я не могу приветствовать эту деятельность Центробанка. С одной стороны, полезно, что ЦБ отзывает лицензии, потому что всё время приходят обоснования этому — они занимались рискованной политикой, проели свой капитал, не досоздали резервы и так далее. Это, конечно, хорошо. Но у меня тогда возникает другой вопрос: что делает Центральный банк? В течение трёх лет он без устали отзывает лицензии, у него огромный аппарат надзора. Это те, кто наблюдает за банками по документам. У них огромный, разветвлённый аппарат, который недавно претерпел колоссальные преобразования в сторону небывалой эффективности. Инспектирование отличается от надзора тем, что люди ходят туда ногами и смотрят  бумажки на месте. Почему за три года мы всё равно получаем эти пресс-релизы, в которых указаны одни и те же основания? Куда смотрит надзор, инспектирование?

С. А.: Может быть, это и есть результат надзора?

М. Б.: Да нет. Есть такое понятие "пруденциальный надзор" — предварительный надзор. Вы должны проблему банка засечь на ранней стадии, не доводить его до отзыва лицензии. У ЦБ есть много инструментов, когда можно банку погрозить пальчиком и сказать: "Здесь вы занимаетесь обналом, тут у вас рискованные операции" и так далее. Ведь когда у банка отзывают лицензию, люди переживают. А я постоянно их успокаиваю, что они всё получат от АСВ — агентства по страхованию вкладов. Они приходят в это агентство, а оказывается, что у банков был такой учёт, что они где-то в боковой тетрадочке их записывали, и они в официальный реестр вообще не попадали. Спрашивается, куда смотрит надзор?

С. А.: Спрашивается у людей, которые пользуются услугами таких банков.

М. Б.: А тут не угадать. Например, такое было у "Мособлбанка" — большой скандал по поводу того, что они вели двойной учёт: официальный и неофициальный.

С. А.: Если это всё — теневые деньги, которые отмывают, то всё равно эти потоки денег куда-то перенаправляются. Получается, они перенаправляются в другие банки?

М. Б.: Почему в другие банки? В данном случае это не только преступные деньги, это вообще любые незаконные операции — уход от налогов, например.

С. А.: Они же найдут другой банк, где можно спокойно обналичить.

М. Б.: Значит, банк должен быть под серьёзным надзором. Когда человек посмотрит баланс или отчётность банка, он там ничего не поймёт, и правильно. Потому что это — совершенно отдельная профессия. Для опытного человека это всё должно быть понятно. Был такой итальянский математик Лука Пачоли, который придумал не менее 400 лет назад принцип так называемой двойной бухгалтерии. Но это не когда ведутся две тетрадочки, а когда деньги обязательно проводятся по двум счетам.

С. А.: Дублируются?

М. Б.: Нет. Деньги в процессе банка переживают свою определённую жизнь. Деньги легли на счёт какого-то предприниматели, они покоятся на этом счёте. Деньги, входящие в банк, — это один счёт, деньги, ложащиеся на счёт предпринимателя, — другой. Я входящими деньгами уменьшил этот счёт, а счёт предпринимателя увеличил. Например, предпринимателю нужны наличные, тогда я со счёта предпринимателя их списываю и записываю на счёт кассы. То есть весь путь прослеживается, они нигде не могут потеряться. И до тех пор, пока деньги опять не уйдут или в виде безналичного платежа или в виде наличного. Весь путь внутри, пропасть они не могут. Есть методы перебежки между счетами, тем более что сейчас можно придумать свой счёт, если он вам нужен. Раньше план счетов был жёсткий, а сейчас вы придумали счёт и проводите через него деньги. И опытному аналитику совершенно понятно, куда эти деньги ходят и куда они собираются уйти.

С. А.: Хотите сказать, что Центробанку было выгодно.

М. Б.: Я не знаю, что им выгодно, я констатирую факт. Если они могут наблюдать, то возникает вопрос: почему не так бодро наблюдают? Может быть, квалификации не хватает у тех девочек и мальчиков, которые там работают, может быть, ещё какие-то причины. Но факт остаётся фактом.

Я могу ошибаться, но почему тогда три года мы отзываем лицензии по одному и тому же основанию? Причём у больших, у малых, у средних, у столичных, у периферийных основания практически одни и те же — рискованная кредитная политика, недосоздание резервов на возможные потери, отсюда — падение капитала. И легализация доходов, полученных незаконным путём.

С. А.: Такая политика Центробанка продолжится?

М. Б.: У нас нацеленность всего на несколько сотен банков.

С. А.: Евро упал ниже, ставки по вкладам упали до показателей 2014 года. Большинство граждан в условиях инфляции откладывают деньги на будущее. Евро-то ладно, мы уже все знаем, как эти валюты туда-сюда ходят. А ставки по вкладам почему упали?

М. Б.: Банки находятся в не самом лучшем положении. Банк — это коммерческое предприятие, которое должно получать прибыль. Для того чтобы получать прибыль, ему нужно куда-то деньги прибыльно вложить. Поскольку у нас сейчас кредитный сектор зажат — что корпоративные кредиты, что кредиты для физических лиц — банкам некуда вкладывать. А раз им некуда вкладывать деньги и получать достаточную прибыль от активных операций, то банк минимизирует свои расходы. А поскольку у нас на рынке для граждан не так много надёжных инструментов, с которыми они могут работать, банки, пользуясь своим положением, снижают ставки по депозитам, а нам деваться некуда.

С. А.: Граждане всё больше откладывают деньги на будущее, скорее всего, задействуют в этом банки. Банки поняли, что к ним много идут, и снизили ставки.

М. Б.: Другого инструмента прибыльного вложения нет, точнее, есть, но они пассивны. Это сложный, тяжёлый и рискованный инструмент. А банковский проще. И понятно, что раз вы ко мне идёте, я могу поставить для вас условия пожёстче.

С. А.: А, может быть, после того как Путин и Греф посоветовали нам всем брать ипотеку сейчас, банки начнут зарабатывать?

М. Б.: Для того чтобы взять ипотеку, прежде всего надо иметь заработок. Дело не в ставке. Если у вас нет денег для того, чтобы взять ипотеку, вам всё равно, какая ставка — 15% или 0%.

С. А.: Это для тех категорий граждан, которые думают, планируют, боятся — брать или нет. А тут такой совет от первых лиц государства.

М. Б.: Совет хороший. Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Греф это объяснил, что да, вы проиграете немного на кредите, ожидая, что может быть понижение ставки, но выиграете на самой цене квартиры. Если вы будете ждать понижения ставки по кредиту, тогда, конечно, все побегут брать кредиты, покупать квартиры, и цены на квартиры поднимутся. Соответственно, вы и тут проиграете. Для тех, у кого деньги есть в кармане, наверное, сейчас выгодный и удобный момент. Вы же понимаете, какая у нас средняя зарплата из разговора Владимира Владимировича Путина с Чемезовым, который возглавляет не самую последнюю компанию. Он сказал, что у них в корпорации средняя заработная плата — 41 тысяча рублей. Путин покивал головой и сказал, что зарплата неплохая. Но из 41 тысячи какую мы можем ипотеку затеять? Я думаю, что не очень большую.

С. А.: И не в Москве, наверное.

М. Б.: И не в Москве. Хотя я сторонник того, что нужна мобильность населения. Ничего страшного в отъезде из Москвы в тихий городок нет.

С. А.: Вы лично тоже уедете?

М. Б.: Дома работать всё равно нельзя, какой бы ты ни был большой профессор, потому что всё равно ты постоянно прерываешься на какие-то посторонние разговоры. И я купил себе квартиру за городом, оборудовал её как рабочий кабинет и уезжаю туда работать. Сейчас на эфир приехал оттуда.

С. А.: Нормально добрались?

М. Б.: Да, всё прекрасно. Я приезжаю туда, включаю Интернет и живу спокойно. Я — коренной москвич не в первом поколении, но для меня не зазорно быть "замкадышем".

Стагнация российского бизнеса: высокие ставки по депозитам и низкий подоходный налог

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Вы очень здраво рассуждаете насчёт банковской сферы. Не кажется ли вам, что в связи с этими высокими ставками по депозитам в том числе, низкими подоходными налогами, людям в бизнесе гораздо проще обналичить деньги через физических лиц, разместить их на депозитах, и таким образом весь наш малый бизнес стагнирует?

М. Б.:

Там существуют фонды поддержки малого предпринимательства, венчурные фонды и так далее. Причём характерная черта этих фондов — им разрешено терять деньги. Если у нас это бюджетные деньги, вы не можете потерять ни одного рубля, а раз не можете потерять, значит, это фактически мертворождённая структура. А в Америке в венчурных фондах теряется до 40%, потому что считается, что одна неудача не отвращает человека от бизнеса, он может начать и во второй, и в третий, и в четвёртый раз. Малый бизнес начинает деятельность с кредита, а когда ключевая ставка 10,5%, которая остаётся неизменной долгое время, малому бизнесу надеяться на процветание очень сложно. Конечно, есть объяснение этому, ссылаются на то, что сначала надо подавить инфляцию, а потом уже заниматься бизнесом. Но есть два больших "но". Первое: инфляция до 10%, а у нас она сейчас именно такая, — это не та инфляция, которая ставит непреодолимые препятствия на пути бизнеса. И второе: не подумали ли они, что это ложно поставленные цели? То есть держа эту ставку на высоком уровне и пытаясь подавить инфляцию, заодно душат и экономику. Не надо ли, наоборот, дать возможность экономике развиться, повысить её эффективность, выпустить товары, создать рабочие места? И тогда, может быть, и инфляция нормализуется сама собой. 

Коррупция и "созерцательный метод управления экономикой"

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Пока коррупцию у нас не победят, никакого движения не будет. Зачем чиновнику малый бизнес? Ходить по ларькам, собирать взятки? Он приехал в одно место, ему насыпали кейс этих денег и всё. Я наблюдал такое. И второе: что у нас в стране хорошо? Ничего. Меня учили так: если в доме бардак, виноват хозяин. Как вы к этому относитесь?

М. Б.: Конечно, коррупция — безусловное зло, и бороться с ним надо. Мы видим, что понимание всё-таки есть. Может быть, это не всегда хорошо получается, но с ней пытаются бороться. Что касается малого бизнеса. Его развитие не всегда зависит от произвола чиновника. Чиновник может собирать деньги где-то, но малый бизнес не всегда от этого зависит. Конечно, административных и прочих препятствий много, но мы знаем и примеры, когда эти препятствия преодолеваются. На мой взгляд, с развитием малого бизнеса больше препятствий там, где я говорил: это высокая ключевая ставка, недоступ к залоговым кредитам и неподдержка со стороны государства. Любой бизнес имеет смысл тогда, когда можно что-то куда-то продать.

 Но наш малый бизнес развивается, правда, к сожалению, в тени.

А что касается бардака, я бы его ассоциировал с ключевой ставкой и прочими вещами. Особого бардака я не вижу. Я вижу скорее созерцательный метод управления экономикой.

С. А.: Это что-то новенькое.

М. Б.: Да, новенькое. Потому что мы же не видим, что кто-то как-то активно управляет экономикой. Нас все убеждают в том, что либеральная модель всех выручит, что Кудрину нужен год на разработку плана, а потом всё само как-то получится.

С. А.: Вы — очень добрый человек.

М. Б.: Да, очень добрый.

С. А.: Обращаюсь к слушателям. Какой у нас, по-вашему, метод управления экономикой? Прошу присылать ответы в наши мессенджеры.

М. Б.: Мне тоже будет любопытно. А насчёт положительного. Я всё-таки вижу и позитив. Тут я дам готовые ответы: несомненно, есть позитив у нас в сельском хозяйстве, как бы его ни критиковали. Критики в основном опираются на то, что у нас недостаток производства молока и так называемого красного мяса. Но дело в том, что красное мясо — говядина — везде всегда сложно производится. Это не курица и не свинина, у которых фактически индустриальные методы производства, как бы это жестоко ни звучало по отношению к животным. Поэтому и цена на них упала.

И ещё под критикой либералов находятся бюджетные вливания в экономику. Как бы они их ни критиковали за то, что это — вмешательство в государство, на самом деле, через бюджетное шприцевание отраслей экономики мы всё-таки не только держим экономику на плаву, но и в отдельных производствах имеем успехи.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я согласен с вашим гостем, сейчас созерцательный метод управления экономикой, я это вижу по сельскому хозяйству. Это, конечно, сложно, но в нашем большом колхозе налаживается производство, появляются рабочие места, то есть сельское хозяйство оживает. Но когда я слышу нашего премьер-министра Медведева со его высказываниями, у меня падает настроение ниже плинтуса.

М. Б.: Конечно, эти заявления не бодрят.

С. А.: Получается, у людей нет стимула. Этот стимул должно давать руководство или нет?

М. Б.: И так, и так. Дело в том, что склонность к предпринимательству имеет всего 4% населения, которые способны сами заниматься собственным бизнесом. Конечно, государство должно создать все условия для развития бизнеса. Государство не противостоит рынку, оно является таким, чуть специфическим, но субъектом рынка. И государство, внедряясь в экономику в данном случае с помощью бюджетных денег, создаёт условия, сопряжённые и мультиплицирующие, то есть умножающие, которые дают возможность развиваться и бизнесу в том числе.

С. А.: "Вынужденный метод управления экономикой", — пишет слушатель.

"Не совсем созерцательный, а как бы ещё и не мешали".

"Как вы ласково — "созерцательный". Это называется "авось как-нибудь рассосётся".

"Собирательно-экспериментальный метод". Интересно, как это понять?

"В России колониально-сырьевой тип экономики с внешним западным управлением". Не зацепило ничего?

М. Б.: У меня есть ответы на каждый комментарий. Нас никто не вынуждает ничего делать, вот в чём дело. Наверное, подразумевается, что мы находимся в тяжёлом положении и вынуждены действовать так, а не иначе. Спрашивается, кто нас в это положение загнал, если не мы сами? Нынешнее положение — это результат последних 20 лет управления экономикой, это не какие-то экзотические вещи, не неожиданности, не санкции. Это — закономерный результат того, чем мы занимались в течение 20 лет. Конечно, можно сказать, что у нас внешнее управление страной жёсткое, но то, что долларовый канал — это мощный рычаг влияния со стороны, тут есть над чем подумать. Доля правды тут, конечно, существенная. Во всяком случае, действия наших монетарных властей как-то иначе объяснить очень трудно.

С. А.: "Суверенно-созерцательная, то есть никакой".

М. Б.: Суверенность предполагает, что вы всё-таки заботитесь о суверенитете собственного государства. Он предполагает определённую силу. Не только политические заявления, но и экономическую мощь. Есть государство, которое может целенаправленно и активно работать для улучшения благосостояния страны, и есть то, которое просто наблюдает, отпускает какие-то неведомые рыночные силы. И вот как-то всё само по себе у нас должно наладиться.

С. А.: "Авторитарная клептомания: бери больше, беги дальше".

М. Б.: Тоже не совсем так. Конечно, есть клептомания, то есть приворовывание. Авторитарная... Мы опять-таки увидели бы активное воздействие на экономику. Потому что даже если государство клептократическое, оно заинтересовано в том, чтобы можно было наворовать побольше, а для этого надо развить экономику. Здесь у нас деклараций по поводу того, что мы развиваем экономику, много, но реальных действий очень мало, кроме бюджетного воздействия.

Положение дел с рублём и инвестиции в российскую валюту

С. А.: Вы вчера читали обзор американской финансовой корпорации Bank of America Merrill Lynch? США посоветовали скупать рубли. Не знали?

М. Б.: Не знал.

С. А.: "Курс рубля вскоре опустится до нижней точки. Инвесторам стоит обратить внимание на российскую валюту, если они хотят выиграть в результате её роста. В III квартале рубль находится под давлением сезонных факторов. Между тем мы ожидаем, что в IV ситуация улучшится".

М. Б.: Я заканчивал международный экономический факультет Московского финансового института. Мне не нужны цифры. Меня учили, что валюта опирается не на конъюнктурные колебания, а базируется и коренится внутри экономики. Я назвал положительные стороны, но они не настолько велики и сильны пока ещё, чтобы радикальным образом воздействовать на укрепление рубля. Хотя недавно по "индексу бигмака" проскользнуло, что доллар должен стоить 26 рублей. Но дело в том, что курс образуется не умозрительно, а в реальном столкновении торгуемых товаров и услуг. Пока это складывается таким образом.

Но пока, видимо, конъюнктурные факторы — тоже не пустяк, они действуют таким образом, что рубль удерживается по отношению к доллару на таком низком уровне.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я — автор сообщения о вынужденном методе. Абсолютно точно гость определил смысл, который я вкладывал в это название. И, конечно, любому человеку, даже не экономисту, понятно, что нужно вливать деньги в экономику, чтобы она заработала. Но мы вынуждены не вливать, потому что если опустить ключевую ставку, то куда пойдут деньги? Надо же проследить, чтобы они пошли именно в экономику, а не в закупку валюты.

М. Б.: Нужно. Никто не говорит, что есть один золотой ключик, который позволяет сделать что-то одно, а потом возвращаться на созерцательные позиции. Надо обеспечить всё таким образом, чтобы это всё работало. Это непросто, может быть, даже близко к утопии, но тем не менее, пока это не будет сделано, мы будем жить так, как живём сейчас. И экономику я определяю как борьбу за выживание всех в хорошем смысле слова. То есть что бы с нами ни делали, каждый бьётся за свой бизнес.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. А у нас возможна социально ориентированная модель экономики, а не эта либеральная?

М. Б.: Дело в том, что нет ни одной экономической теории, которая была бы направлена на то, чтобы разрушать собственную экономику. Особенно теория Милтона Фридмана в середине 60-х, когда уже всюду были эти социальные идеи. Дело не в монетаризме. Дело в том, какой инструментарий из этого монетаризма применяется прямо сейчас. Я не боготворю ни США, ни Англию, там куча недостатков. Это можно сделать и в рамках монетаризма, только надо применять тот инструментарий, который пойдёт на пользу стране и людям, живущим в ней.

С. А.: Спасибо вам большое! В студии был Михаил Беляев, главный экономист Института фондового рынка и управления.