Маскарад поскучнел: режиссёр "Дня выборов" — об избирательной кампании в Госдуму

О. ФОМИН: Я очень плохо разбираюсь в политике и во всех этих вещах, но я очень хорошо знаю, что такое выборы. Фильм "День выборов", который я снял, — это где-то пятая часть того, что я знаю. Я вообще не люблю маскарад и все шоу подобного плана.

Мне не интересно вообще. Послушайте любое выступление Сокурова, который говорит довольно жёсткие вещи. Я имею в виду сейчас свой цех режиссёра. Ни разу вы не увидите, при всей боли за страну, за людей, оголтелости — нет этой слюны у рта, нет агрессии. Её не должно быть. Если ты любишь людей и страну, ты не будешь ни на кого орать. Ты будешь говорить о проблеме, назначать цель и её решать.  

Полную версию программы "Всё главное сейчас" с Олегом Фоминым читайте ниже и слушайте в аудиозаписи. 

Р. КАРИМОВ: С нами Олег Фомин, советский и российский актёр, продюсер кино, театра, телевидения, режиссёр фильмов "День выборов", "Господа офицеры", "Спасти императора", сериала Next. Олег Борисович, здравствуйте!

О. ФОМИН: Здравствуйте!

Д. НАДИНА: Пойдёте голосовать? В воскресенье голосовать пойдёте?

О. Ф.: Я на съёмках буду. К сожалению, не пойду.

Р. К.: А как же гражданская позиция?

О. Ф.: А какая у нас гражданская позиция?

Р. К.: О какой позиции вы говорите? А как же "растёт самосознание"?

Д. Н.: Да-да.

О. Ф.: Я очень рад, что я буду в этот праздничный день работать, заниматься своей профессией во благо родины, приносить пользу.

Д. Н.: Разве у вас нет каких-то политических взглядов? Не хотелось бы вам их отстоять?

О. Ф.: Политических взглядов? В смысле, что я принадлежу к какой-то партии?

Р. К.: Не принадлежите, а хотя бы разделяете какие-то тезисы?

О. Ф.: Я за людей, чтобы всем жилось хорошо.

Р. К.: Так все эти кандидаты за людей.

О. Ф.: Это понятно. Но я же за результаты на месте. Самый замечательный депутат, за которого я голосовал и который был в моей жизни — но больше его не будет, поскольку он продолжает успешную актёрскую деятельность — это Андрей Ильин. Мало кто знает про эту страничку его биографии, но, когда мы служили в рижских театрах — он в русской драме, а я в молодёжном, — я увидел огромную статью на развороте в газете, в "Ригас балсс": "Народный депутат Андрей Ильин принимает людей". Он был актёром и параллельно стал депутатом, по-моему, Дзержинского района города Риги.

Шоу для народа: о политиках и избирателях

Д. Н.: Давайте поговорим немножко про вас. Вы на выборы не идёте. Вообще, вы выборы обычно пропускаете?

О. Ф.: Я малообразованный человек. Я занимаюсь сугубо своим делом, к сожалению. Я жалею об этом. Я очень плохо разбираюсь в политике и во всех этих вещах, хотя я был режиссёром Виктора Степановича Черномырдина. "Наш дом — Россия" — это плод моих трудов. Просто я очень хорошо знаю, что такое выборы.

Р. К.: А что такое выборы?

О. Ф.: Я мало хожу на тусовки и живу реальной жизнью, хожу ногами по земле.

Д. Н.: То есть выборы — это шоу?

О. Ф.: Ну да.

Р. К.: "День выборов" — это пятая часть того, что вы знаете, но это не утрированная картина. Потому что многие так говорят.

О. Ф.: Перестаньте, какая утрированная! Это такой лайт, как сейчас любят говорить. Если вы видели, что творится в кабинетах и за кабинетами, и на приёмах, на так называемой встрече с творческой интеллигенцией на даче у Черномырдина, что происходит с теми людьми… Самый замечательный человек в этой команде был, конечно, Рохлин. Я не журналист, я попал туда случайно. Я попал туда просто заработать денег. И плюс мне было дико интересно. Я понимал, что просто так, за свои деньги, я никогда не попаду в Белый дом. А тут у меня была такая возможность — почти месяц находиться рядом со всеми этими людьми, с охраной (мне тоже интересны были люди, которые охраняли Виктора Степановича). Мне были интересны так называемые журналисты, которые приезжали на так называемое эксклюзивное интервью с Виктором Степановичем. И поскольку у меня были жёсткие указания, как с ними работать…

Р. К.: И какие выводы?

О. Ф.: Это весело. Это здорово.

Когда я делал фильм "Спасти императора", как раз открыли архивы царской охранки. И когда я начал копаться в документах, я уже понял, что никого не расстреливали, никакую семью. И я тут же понял, что в это дело лучше не лезть и снимать то, что я хотел снять.

Д. Н.: Подождите, императорскую семью не расстреливали, вы полагаете?

О. Ф.: Я так думаю.

Д. Н.: Где же они тогда?

О. Ф.: Вы же не будете отрицать, что большевики очень любили золото?

Д. Н.: Да, спору нет.

О. Ф.: А всё золото царской семьи где было? Оно было в Лондоне, в банке. Неужели вы думаете, что так просто взяли бы и расстреляли двух прямых наследников? Я только из-за этого так считаю, я не говорю обо всём другом, я говорю чисто о деньгах. Деньги никто бы не похоронил, никогда в жизни.

Д. Н.: То есть вы полагаете, что, условно говоря, принцесса Анастасия на самом деле могла спастись и на самом деле где-то там находится?

О. Ф.: Я даже знаю, где есть одна из могил одного из членов семьи, Натальи, по-моему. Она просила перед смертью написать про это имя. Но это не потому, что я такой умный, а потому, что я просто смотрел документы расследований и судьбы этих следователей дальше.

Д. Н.: А снять кино про судьбу Анастасии, например, вы не хотите?

О. Ф.: Это надо очень сильно любить Анастасию.

Р. К.: Давайте к выборам вернёмся. Та предвыборная кампания, которая на наших глазах разворачивалась, — сегодня её последний день, потому что завтра день тишины: понятное дело, что вы в большей степени заняты работой, но в любом случае вы, наверно, видите и плакаты, вы, наверное, видите и обращения тех или иных кандидатов, лидеров тех или иных политических организаций, и на теледебаты обращали внимание, может быть, краем глаза. Ничего же не изменилось? Или что-то изменилось? Или они идут вперёд?

Д. Н.: Говорят, что скучнее стало.

Р. К.: Намного скучнее, вяло.

О. Ф.: Мне неинтересно вообще.

Р. К.: А почему?

О. Ф.: У меня есть мой любимый педагог, Вера Александровна Томова, — она уже на пенсии, в Тамбове, — я ей говорю: вы смотрите телевизор? Она говорит, нет. И я понимаю, почему нет. Потому что все плохо играют, смотреть нечего. И она говорит: я смотрю политические дебаты, потому что там вдруг наступает момент, когда они становятся настоящими и их начинают колотить какие-то страсти, и тогда ты понимаешь, кем что руководит.

Р. К.: Но в этих моментах они больше переходят на личности.

О. Ф.: Да.

Р. К.: Но нет основы — спасти идею.

О. Ф.: Послушайте любое выступление Сокурова, который говорит довольно жёсткие вещи. Я имею в виду сейчас свой цех режиссёра. Ни разу вы не увидите, при всей боли за страну, за людей, оголтелости — нет этой слюны у рта, нет агрессии. Её не должно быть.

И никто никому из них не мешает на том же районе, имея власть, деньги и так далее, уже решать какие-то вещи. Они все говорят: мы будем делать. Ни один не сказал: мы уже сделали. Дайте нам эту ступеньку для того, чтобы мы продолжили делать то, что мы делаем. Нас знают люди. Да не важно, районный депутат или какой угодно, — они вдруг выныривают как грибы после дождя, и цель-то у них одна, понятная: хорошо жить. А мы все играем: да нет, они идут на нищую работу, на 20 копеек зарплату для того, чтобы служить нам, людям. Ничего подобного. И все это знают прекрасно, и все играют в этот маскарад. Мы все играем в эту буффонаду. 

Д. Н.: Почему вы рассказывали про Андрея Ильина, который был депутатом? Вам самому никогда не было интересно этим заниматься? Попробовать пойти? Таких сейчас много.

О. Ф.: Знаете, если бы я хотел управлять страной… Сейчас я не имею права судить ни одного из политиков, наверно, потому что я не учился для этого. Я учился на свою профессию и всю жизнь посвятил своей работе — актёрской, режиссёрской и так далее. Об этом я могу говорить. Здесь куча проблем, и это не на две минуты разговора.

Р. К.: Так эту кучу проблем надо решать в первую очередь на законодательном уровне. И очень много деятелей культуры, деятелей спорта, и смежных направлений, и других абсолютно направлений сейчас представлены в парламенте, и в новом созыве тоже.

О. Ф.: Это гигантский щит вообще для нации и для страны — культура. Не потому, что Ленин сказал, что для всех искусств важнейшим является кино. У нас есть театр, у нас есть музыка, у нас есть классическая музыка — не только эстрада, от которой уже деваться некуда и уже смотреть невозможно. У нас есть замечательные композиторы, музыканты и исполнители, которые, к сожалению, зарабатывают свои деньги за границей, потому что здесь они не востребованы.

Д. Н.: Рустам, пошёл бы ты в Госдуму? Стал бы баллотироваться?

Р. К.: Нет-нет.

Д. Н.: Да ладно! А министром? Смотри, как круто быть депутатом: зарплата, служебная квартира где-нибудь в пределах Садового кольца.

Р. К.: А что будет с душой?

Д. Н.: Машина у тебя будет.

Р. К.: Чтобы быть с гнилой душой в 50—60 лет?

Д. Н.: Почему гнилой? Со светлой.

Р. К.: Потому что в этой схеме, в этой системе, мне кажется, когда крутятся в одной партии абсолютно разные люди, — это очень сложно.

Д. Н.: Голосование хочу запустить.

Р. К.: А у нас же голосование насчёт воскресенья. Разве нет?

Д. Н.: Потом сделаем. Голосование хочу запустить такое: итак, вы бы хотели быть депутатом? У меня здесь двое мужчин в студии, и оба говорят, что не хотят в депутаты. А вы бы хотели? Показательное голосование. 74% слушателей говорят, что они хотели бы быть депутатами, 26% сказали нет.

Р. К.: Я не думал, что такое будет.

О. Ф.: Сами сказали, с такой зарплатой и всем остальным.

Д. Н.: А как не сказать про эти плюсы?

Р. К.: У нас другая аудитория.

Д. Н.: Какая у нас аудитория? Нормальная живая аудитория. Послушай, кто будет отказываться от служебной квартиры в рамках Садового кольца?

Р. К.: Когда мы задавали вопрос, хранили бы вы 9 миллиардов или нет, многие говорили, что не очень хотелось бы.

Д. Н.: Да и не надо, понятное дело.

Р. К.: Слушатель пишет: "Я бы пошёл в депутаты. Что, им одним, что ли, только обогащаться за счёт народа?"

Деньги на кино: кто сегодня готов вкладываться в искусство?

Д. Н.: Опять-таки. Олег Борисович, у меня вопрос другого толка. Вы сняли фильм про выборы, и его можно назвать успешным и очень качественным. Я посмотрела его и в редакции спрашивала — почти все смотрели фильм "День выборов". Почему вы тем не менее говорите, что у нас загибается искусство? Появляются интересные картины.

О. Ф.: Объясню. Я понял вопрос. Кто давал деньги на это?

Д. Н.: А кто давал деньги?

О. Ф.: Частное лицо. Это частные деньги. Практически все мои картины успешные — я имею в виду те, которые идут... Next — это инициатива Вишневского Димы, и это полный метр, который мы в результате сделали. Я просто не убил главного героя в конце, поэтому пошло продолжение, а так бы был полный метр. "День выборов" — это просто человек пришёл и сказал: "Сними комедию", — и это его частные деньги абсолютно. Никакой поддержки. О чём вы говорите, мы год не могли картину выпустить! Я весь год сидел у Шуткова в кабинете, мы сидели и просматривали эти сцены. Какое государство, о чём тут можно говорить?

Р. К.: Почему мы и задаём этот вопрос. Очень много режиссёров приходит к нам, продюсеров, мы задаём этот вопрос: есть ли инвестор? И говорят, что инвестора нет, и мы все жаждем господдержки. Получается, инвестора можно найти?

О. Ф.: Конечно, можно.

Р. К.: А что для этого надо?

О. Ф.: Нужно искать. У нас все беды от недостатка информации. Нужно где-то встать на площади и кричать: "Инвесторы, ко мне!" Или я не знаю, что делать.

Есть люди, которые предлагают снять кино, есть люди, которые предлагают снять свою любовницу, есть люди, которые предлагают реально миллионы, но с условием заработать. Я никому обещать этого сейчас не могу.

Д. Н.: Мне кажется, что времена, когда снимали любовницу, уже как-то отошли. Разве нет?

О. Ф.: Вот опять же, ваша проблема от недостатка информации.

Д. Н.: Серьёзно?

О. Ф.: Я думаю, вам это так только кажется.

Д. Н.: Да ладно!

О. Ф.: Просто всё немножко увеличивается в объёмах. Если раньше ты просил шоколадку или хотя бы маленькую машинку или велосипедик, то сейчас ты хочешь кино или, может быть, даже свою студию или продюсерскую компанию.

Д. Н.: Я просто смотрю сейчас на новые картины. Вроде там неплохие девушки снимаются, вроде даже что-то умеют.

О. Ф.: Ключевое здесь — "вроде".

Д. Н.: Я смотрела, к примеру, фильм "Ученик" Серебренникова — прекрасный, там девочки хорошо все играют.

О. Ф.: У нас же вроде даже "День выборов — 2" сняли, и "День радио" сняли, но это тоже всё вроде бы как кино. И снимали не профессионалы, а люди, не имеющие вообще отношения к нашей профессии. Это кажется, что взять Светлакова, ещё кого-то, Нагиева — и будет комедия. Чтобы снять так, как Крыжовников снимает "Горько!" или "Самый лучший день", предположим, надо быть Крыжовниковым, надо быть режиссёром. А кино 14+, которое, в общем, очень хорошего качества и с замечательными режиссёрами, закрывается. Закрывается комиссиями, кучей писем, и его нет в прокате. Этих картин нет. А мы о чём тут говорим?

У нас сидят люди, которые занимаются моей же профессией, но они получили этот пост, такой же депутатский, скажем, но у нас это комиссия по выдаче так называемой господдержки. И все эти деньги распределены. Я знаю в лицо и лично человека, который в год имеет три проекта. Вы его не знаете. Это даже не режиссёр. Но он имеет это. Это та же коррупция. И поймите: 37 лет, как я в кино, будет в следующем году, и мне 55 — у меня такой юбилейный год. Я, стоя на этой площадке, должен каким-то моим коллегам — кого-то из них я даже не знаю — рассказывать, что я, ребята, хороший, я сниму хорошее кино, поверьте мне. Но, простите, я помню то время, когда меня искали по Москве или Ваню Охлобыстина, или, я не знаю, ещё кого-то из моих коллег и говорили: ребята, снимите кино, мы дадим вам денег, у вас хорошо получилось. У нас была программа со студией Горького, которой сейчас нет, к сожалению, и это тоже никого не волнует. От выборов это не зависит, но огромная, знаменитейшая кинокомпания превратилась в зону для сдачи в аренду, где есть цеха, где есть павильоны, где есть всё. Она не работает по профилю. И это кто-то сверху назначил человека, который уволил всех людей. Уничтожена библиотека, уничтожены шикарные книги, уничтожен один из лучших залов, где можно делать оркестровую музыку, записывать её для кино. Такая только ещё на "Мосфильме" осталась. Всё. Уничтожена студия. Я на ней просидел 15 лет.

Д. Н.: Олег Борисович, но качественные картины же тем не менее снимаются. Опять же, Серебренников, Звягинцев, допустим, снимают прекрасные фильмы. Вы назвали фильм "Горько!" — он крайне популярный и действительно очень красиво сделанный.

О. Ф.: Но это режиссёр. Это сделано, потому что там есть автор. Это авторское кино. А если мы возьмём наши блокбастеры, то вы меня простите, мои дорогие коллеги и так далее, — это всё фильмы одного режиссёра. Я не вижу лица. Я очень люблю Колю Лебедева, он прекрасен, но что "Легенда № 17", что "Бой с тенью", что ещё какая-нибудь ерунда крупномасштабная — это всё фильмы какого-то одного непонятного режиссёра. Его нет. Есть схема, по которой снимаются эти блокбастеры. Обязательно бой, обязательно колесо полетело в камеру — одни и те же штампы, одни и те же наезды камер. Сейчас выйдет ещё таких полно. А 40 миллионов тратится. На что?

Р. К.: А люди ходят. Почему?

О. Ф.: Люди ходят, но сейчас даже на рекламу не хочется идти. После рекламы, когда ты смотришь этот ролик и видишь одно и то же, ты видишь как минимум рекламу компьютерной игры. И мы забыли о том, что есть русское кино, к которому тянутся. Да, нас напичкали этой компьютерной ерундой, под которую мы пытаемся равняться, но это не имеет никакого отношения к кинематографу вообще. И мы считаем, что это норма. Меня за фильм "Господа офицеры" ругали — что у меня нет компьютерной графики в боях, в батальных сценах.

Р. К.: Критики ругали?

О. Ф.: Да. И когда я сказал: "Ребята, а зачем, если я могу взять 750 гвардейцев-курсантов и вооружить их и они побегут по полю?"

Р. К.: По старинке?

О. Ф.: Это не по старинке. Это правильно. Это кино. Мы же не мультики снимаем. Я, наверно, мечтаю снять что-нибудь мультипликационное, но для этого мне нужен помощник-мультипликатор. Я бы снял, наверно. И я очень уважаю документальное кино, потому что я считаю, что мы просто и десятой части не знаем того, что снимается и делается. И для чего делаются эти фестивали, мне тоже понятно: потому что люди зарабатывают год деньги на жизнь и так далее. Вы просто перешли на мою тему, и об этом я могу говорить бесконечно. К сожалению, мы живём в этом обществе, и у нас всё, о чём бы я ни говорил, — это всё маленькая картинка, как семья — ячейка общества. В кинематографе, в политике — везде происходит одно и то же.

Д. Н.: Пессимистично мы заканчиваем, друзья мои, но что уж тут поделать. Я всё-таки хочу, чтобы мы настроились.

О. Ф.: Почему пессимистично? Я же улыбаюсь, а не плачу.

Д. Н.: Вы не плачете, но нам плакать хочется, ей-богу.

Р. К.: Олег Фомин, советский и российский актёр, продюсер кино, театра, телевидения, режиссёр был у нас в гостях. Спасибо!

О. Ф.: А можно два слова?

Р. К.: Да.

О. Ф.: 21-го числа выйдет моя комедия двухсерийная с Михаилом Ефремовым, Алёной Бабенко, с Ингой Оболдиной и Кириллом Сафроновым.

Р. К.: Будем смотреть.

Д. Н.: А называется?

О. Ф.: "Новая жена".

Р. К.: А в воскресенье все на выборы! Ура!