Великий реквизитор. Как советская власть грабила церкви

Спустя пять лет после победы революции 1917 года страну охватил голод. К зиме 1922 года число голодающих достигло 23 миллионов человек, из которых погибло около 6 миллионов. Во многих регионах были зафиксированы случаи людоедства.

Верхушку новой власти хорошо информировали о текущих делах. Государственные информационные сводки хранятся в Госархивах — их для своей книги "Красные конкистадоры" тщательно отобрали историки Ольга Васильева (нынешний министр образования РФ) и Пётр Кнышевский. Вот одно из таких сообщений от дальневосточных властей в Кремль.

В Москве ломали голову, как же быть в ситуации, когда страна обескровлена революцией и Гражданской войной, а кредитов западные партнёры больше не дают. Казалось, что последний источник — несметные богатства Церкви. Декрет ВЦИК "О ценностях, находящихся в церквах и монастырях" появился в декабре 1921 года, а в конце февраля 1922 года его дополнили прямым указанием изъять из церковных имуществ все предметы из золота, серебра и драгоценных камней. Поставленный тогда срок в один месяц растянулся в итоге почти на год.

Публично всё облекалось в благородную революционную цель — забрать у богатых и отдать бедным. Однако об истинных намерениях власти можно судить по письму Ленина членам Политбюро 19 марта 1922 года.

— ...Мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности совершенно немыслимы, — пишет вождь народов Владимир Ленин, подчёркивая, что нельзя упустить удачного момента для осады церквей.

Всего за год кампании 1922 года жертв от судебных расправ по "церков­ным делам" перевалило за шесть тысяч человек. По мнению профессора Санкт-Петербургской духовной академии, протоиерея Георгия Митрофанова, одной из главных мишеней власти была сама Русская церковь и патриарх Тихон, а целью — создание марионеточного института Обновленческой церкви.

— Троцкому была поставлена задача: из числа духовенства создать агентурную сеть, воспользоваться ситуацией, чтобы арестовать патриарха и привести к управлению Церковью будущих лидеров Обновленческого движения, — рассказал Лайфу Георгий Митрофанов.

Отметим, что сама Церковь по призыву патриарха Тихона ещё в августе 1921 года (т.е. за полгода до решения об изъятии ценностей) организовала Комитет помощи голодающим, собрав к февралю 1922 года почти девять миллионов рублей плюс ювелирные изделия, золотые монеты и натуральную помощь. Но всё это власти в итоге отобрали.

Тем временем Советы продолжали вывозить на экспорт хлеб, которого якобы не было в стране, а голодающим доставались лишь крохи от того, что для них "насобирали" по церквям. Документально известно лишь о двух миллионах (из более чем миллиарда) рублей, которые были пущены на покупку семян пшеницы и кукурузы, муки в Финляндии, сельди и другой рыбы — в Норвегии.

Власти активно продолжали пополнять свой "фонд", о котором заявлял Ленин, проявив в этом, пусть и не сразу, хорошую сноровку бывалых коммерсантов. К 1 июня 1922 года Винокуров отчитался о предварительных результатах реквизиции: в гохрановский фонд поступило более 17 пудов золота и 11,5 тысячи пудов серебра плюс драгоценные камни и монеты. Оказалось, что подавляющая часть церковного добра шла на переработку в сплав. Однако после заявления главы отдела музеев Натальи Троцкой (жена Троцкого) о том, что нельзя столь неразумно распоряжаться ценностями, их стали направлять на продажу за границу.

— Означенные предметы могли бы быть использованы как предметы искусства и старины в большей степени при реализации их на иностранном рынке и преимущественно на Ближнем Востоке, например в Сербии, Болгарии, Армении и в Константинополе. Здесь церковная утварь русского производства всегда находила хороший сбыт <...> Англия и Франция также интересуются некоторой отраслью русского ювелирного производства, скаными работами, предметами из финифти и перегородчатой эмали и т.п., — писала Троцкая.

Рынок сбыта российских ценностей за кордоном расширялся. Торговлю организовывало государство, но все сделки за рубежом носили неофициальный характер. Большевики откровенно боялись огласки этих сомнительных операций.

Даже лояльные к власти учёные и искусствоведы — С. Ольденбург, М. Сергиевский, Г. Малицкий и С. Удовиченко — в своём воззвании к функционерам отмечали, что торговать художественными и церковными ценностями — путь в никуда. В конце июня 1922 года они собрали экстренную конференцию, резолюцию которой направили Рыкову.

Фактически кампания по отъёму ценностей завершилась в октябре 1922 года. Кроме печально известных событий в городе Шуе 15 марта, когда толпа прихожан пыталась препятствовать разграблению собора и в результате чего большевики расстреляли четверых, практически нигде власти не встретили серьёзного отпора. Вероятно, его давать уже было некому, поскольку народ к тому моменту был обескровлен и деморализован. Получается, что для своего окончательного удара по Церкви советская власть выбрала идеальный момент.