Ночь беды
Дозиметры зашкалило. На километр в небо ушло облако взрыва, десятки тонн ядерного топлива и графита разлетались вокруг атомной станции. Поражённые операторы могли только наблюдать за тем, как начинается величайшая катастрофа.
СССР был пионером ядерной энергетики. В 1954 году в Обнинске вступила в строй первая в мире АЭС, и с тех пор по всей стране с энтузиазмом возводили новые и новые станции. В конце 70-х годов в рамках широкой программы строительства очередную АЭС построили на берегу реки Припяти неподалёку от городка Чернобыля. Всё строилось с нуля, поэтому Припять стала витриной позднего СССР: 50 тысяч человек, в первую очередь — атомщики и члены их семей, чистый ухоженный город на лоне природы, наконец, сама электростанция. АЭС находились на пике популярности, ядерная энергетика считалась самым простым, надёжным и безопасным способом получить доступ к невиданному количеству энергии.
Активная зона реактора — это наполненный ядерным топливом и графитом цилиндр в семь метров высотой. В активной зоне постоянно идёт ядерная реакция, которая нагревает тепловыделяющие элементы — твэлы. В активную зону непрерывно подаётся вода при помощи специальных циркуляционных насосов. Там вода вскипает и превращается в пар. Пар под давлением подаётся на турбины генератора, генератор превращает полученную энергию в электрическую. При этом подача холодной воды ещё и не даёт твэлам перегреться. От генератора пар поступает на конденсатор, охлаждается, вновь превращается в воду и снова подаётся в активную зону.
Для регулировки мощности реактора использовались специальные стержни с веществом, поглощающим нейтроны, числом 211 штук. Стержни перемещаются по специальным каналам через активную зону, причём чем глубже они погружены, тем ниже мощность реактора. Если в активную зону погрузить все стержни, реактор остановится, если извлечь все — неконтролируемо разгонится. В активной зоне постоянно находилось не менее 30 стержней для страховки. Система весьма эффективная и надёжная при соблюдении правил безопасности.
Эксперимент, обернувшийся катастрофой
25 апреля 1986 года на четвёртом энергоблоке станции планировался эксперимент. Операторы собирались обесточить оборудование, в частности насосы, подающие воду к активной зоне реактора, — и проверить, в течение какого времени турбина продолжит по инерции вырабатывать энергию, достаточную для подачи воды. Суть состояла в расчёте времени, которое будет в запасе у операторов для подключения резервных источников питания.
Проблема в том, что для этих испытаний требовалось отключить значительную часть автоматики станции, включая систему аварийных насосов для охлаждения.
В полночь 26 апреля на дежурство заступили ключевые участники драмы — начальник смены Александр Акимов, инженер Леонид Топтунов и ответственный за эксперимент инженер Анатолий Дятлов. Операторы планировали приступить к эксперименту в час ночи. Однако в половине первого случилась первая нештатная ситуация. Из-за отключения автоматической системы управления оператор не смог плавно понизить мощность реактора. Она упала намного сильнее задуманного. Из-за этого началось "отравление" реактора продуктами распада — ксеноном и йодом, что не позволяло вернуть мощность. И тогда операторы приняли спорное решение: они начали убирать из активной зоны страховочные стержни-поглотители, сдерживавшие рост мощности реактора. Мощность вырастает, Дятлов распоряжается о проведении эксперимента. Но реактор уже зажил своей жизнью — необходимо как можно скорее подключать систему аварийного охлаждения.
В водяной системе энергоблока скачет давление. В это время насосы постепенно сбавляют обороты, приток воды в активную зону уменьшается. Реактор разогревается. Ни одного страховочного стержня в активной зоне больше нет. Фактически в этот момент Чернобыльская АЭС уже балансировала между жизнью и смертью.
Активная зона начала бесконтрольно разогреваться. Операторы попытались ввести в неё сразу все управляющие стержни, то есть попросту его заглушить. Стержни начали опускаться, но останавливаются, пройдя только два метра из семи: из-за перегрева начали разрушаться технологические каналы. Акимов бросился к пульту и отключил сервоприводы. Оператор надеялся, что стержни упадут в активную зону под силой собственной тяжести. Ничего другого он уже сделать не мог: все системы, которые могли помочь аварийному охлаждению реактора, операторы уже заблокировали сами.
Согласно одной из версий, как раз это решение стало последним гвоздём в крышку гроба АЭС. Графитовые законцовки стержней не замедляли, а разгоняли реакцию. По идее, этот эффект мгновенно обнулялся основным корпусом стержня, но сразу 211 графитовых законцовок вызвали только стремительный рост давления. Это только одна из версий, однако в любом случае стержни заклинило в технологических каналах. Цепная реакция стремительно раскручивалась. Из-за скачка давления сразу на 15 атмосфер за секунду клапаны насосов захлопнулись. Подача воды на реактор прекратилась вообще. Затем водяную систему реактора разорвало изнутри. Химические реакции внутри активной зоны создают предельно опасную взвесь, которая в течение всего 18 секунд взрывается.
Барабаны-сепараторы по 130 тонн весом слетают с опор, 500-тонная крыша реактора вылетает. Ядерное топливо устремляется в атмосферу, графит разлетается по станции и горит.
Зона бедствия
В половине второго ночи к Чернобыльской АЭС прибыли пожарные во главе с майором Леонидом Телятниковым. В темноте мерцали холодные голубоватые огни — это горели развалины четвёртого энергоблока. Пожарные, защищённые только брезентовыми куртками, полезли на то, что осталось от крыши станции, и подтянули рукава. Они работали на высоте в десятки метров среди густого дыма. Пожарному расчёту удалось локализовать пожар и не дать пламени охватить всю станцию.
Пока глушили третий энергоблок, на четвёртом пожарные начали массово валиться с ног от острой лучевой болезни. Организмы этих первых ликвидаторов были почти полностью разрушены. Лучевая болезнь убивает медленно и мучительно: многие подчинённые Телятникова погибли через три недели. Первыми скончались лейтенанты пожарной службы Владимир Правик и Виктор Кибенок. Им было по 23.
По словам лечащего врача, "им нужно было пересадить новое тело, от старого ничего не осталось". Сам майор Телятников протянул 18 тяжких лет, прежде чем его в неполные 56 свели в могилу последствия катастрофы на ЧАЭС. Смертельные дозы радиации получил также персонал станции: начсмены Акимов и его помощник Топтунов умерли через несколько недель, неудачливый экспериментатор Дятлов — через несколько лет.
27 апреля началась эвакуация Припяти и тридцатикилометровой зоны вокруг. Для вывоза людей собрали 1225 автобусов и 360 грузовиков. Власти распорядились оставлять вещи дома: скарб принимал на себя радиацию, к тому же вывезти требовалось сразу же сто тысяч человек, и транспорт просто не потянул бы такую нагрузку.
Одно из первых тяжёлых в моральном плане решений: животных пришлось бросить в Припяти. Шерсть накапливала радиацию — брать с собой собак и кошек было просто опасно.
Кто-то сопротивлялся эвакуации. Один из обывателей пытался выехать в набитом фонящими вещами автомобиле. Военным было не до сантиментов: хозяина вытряхнули из машины, а затем переехали "жигули" вместе с вещами бэтээром. Сначала людей вывозили в село в полусотне километров от АЭС, а оттуда они разъезжались по Украине на попутках, а то и расходились пешком.
Для ликвидации последствий аварии технику собирали со всей страны. С воздуха станцию забрасывали смесью из карбида бора для поглощения нейтронов, доломита, принимавшего тепловую энергию, песка и глины, которые тормозили распространение радиоактивных частиц.
Поначалу вертолёты высыпали свой груз на станцию, зависая на месте. Однако пилоты получали убойные дозы радиации, и винтокрылые машины быстро перешли на сброс груза с ходу.
Основную массу участников работ составили солдаты. Имевшие самые примитивные средства защиты, они провели титанический объём работ. Требовалось упрятать под бетонный саркофаг разрушенный энергоблок, обустроить дренажную систему на реке, дезактивировать Припять и окрестности. Причём изолировать станцию требовалось ещё и под землёй, чтобы избежать утечки радиоактивных веществ в грунт, а оттуда в Припять и Днепр.
Люди продолжали терять здоровье вокруг станции. Однако в течение семи месяцев наиболее важное удалось сделать: ядовитые вещества перестали распространяться за пределы довольно широкого, но всё же малонаселённого ареала. Саркофаг опустился над разрушенным блоком.
Хотя почти все люди покинули Чернобыльскую зону, она никогда не оставалась пустой. Благодаря отсутствию людей в зоне начал процветать животный и растительный мир. В первый же год вокруг Припяти невероятно расплодились мыши. Грызуны пировали на брошенных зерновых полях. В пруду, служившем для охлаждения реактора, поселились огромные сомы. Ради научных исследований в окрестности АЭС завезли разнообразных животных, включая тех, которые раньше не жили в этих краях.
Зона ЧАЭС превратилась в заповедник. Туда вернулись рыси, медведи, даже лошади Пржевальского, которых туда завезли с целью эксперимента. Некоторое время оставшихся в зоне людей и фауну донимали расплодившиеся волки, однако егеря быстро сократили их численность.
В зоне поселилась стая диких собак: сначала они охраняли периметр научного учреждения неподалёку от АЭС, а позже выжили в дикой природе, охотясь и даже вылавливая рыб в технологических каналах заброшенной станции.
Официально в зоне из людей остались только работники зоны отчуждения. В лесах обитает и некоторое количество самосёлов, по разным причинам обосновавшихся — чаще всего просто вернувшихся — в зоне катастрофы. Из 70–100 тысяч эвакуантов около 1200 вернулись на обжитые места, они оказались достаточно крепки, чтобы не умереть от радиации.
Попытки милиции выселить их окончились ничем: люди упорно возвращались к брошенным очагам. Чаще всего они содержат приусадебные хозяйства, с которых и кормятся. Обитатели этого лесного мира успели изучить местность и узнать районы, загрязнённые менее других. Поскольку до ближайшего центра цивилизации более полусотни километров, а самосёлы почти всегда люди очень бедные, происходит растаскивание стройматериалов из брошенных городов, Чернобыля и Припяти.
Некоторые из самосёлов живут в самих городах, но большая часть предпочитает "ранчо" на лоне природы. В основном это уже глубокие старики. Помимо них, однако, местность патрулируют милиционеры. Люди в погонах — в том числе конные — регулярно совершают рейды, отлавливая нелегальных экскурсантов. Впрочем, их цель не только "сталкеры", они куда менее безобидны, чем самосёлы, но и браконьеры, охотники за цветметом и просто беглые преступники.
Сейчас сохраняются места сильного радиоактивного заражения. Не вся зона одинаково опасна, но потерять здоровье, путешествуя по ней без знания местности, проще простого.
После катастрофы пришло время расследований. Решения, принимавшиеся персоналом, конструкция реактора, события роковой ночи 26 апреля — всё это стало предметом нескольких официальных и массы неофициальных рассмотрений. Поначалу человеческому фактору приписывали практически 100% вины в аварии. Директор АЭС Брюханов, Анатолий Дятлов, главный инженер станции Фомин и ещё ряд лиц отправились под суд. Хотя никто из них не отсидел до конца сроки заключения, к которым их приговорили, психологически случившееся травмировало их всех. Дятлов остаток жизни посвятил попыткам оправдаться и понять, что случилось на станции в роковую ночь. Фомин из заключения отправился в психиатрическую больницу.
Выводы по итогам катастрофы были сделаны, и, получив такой жёсткий урок, человечество смогло изменить подходы к радиационной защите, организации работы АЭС, борьбе с техногенными катастрофами, лечении лучевой болезни. К сожалению, страшной ценой.
