Игги Поп — тяжёлый пассажир

Полуголый мужик со сцены вдруг посмотрел на наши места — белые кожаные диваны в ВИП-ложе клуба "Молоко" — и крикнул: "Эй вы, там, погромче трясите своими драгоценностями". Процитировав знаменитую реплику Джона Леннона, он продолжил извиваться ужом, прыгать макакой и завывать Дэвидом Боуи. Это были Игги Поп и Stooges в Москве. Ему было тогда 63 года. Сегодня — 70.

Вот что рок-н-ролл животворящий делает: не иначе Игги с Джаггером продали душу одному и тому же чёрту. Иначе ходили бы под рученьки с охраной, как Леонид Ильич, в их-то годы. Ан нет, эти люди из истоков рока, они словно железные. Или резиновые — кому как больше нравится.

Вообще-то, кому Игги, а кому и Джеймс Ньюэлл Остерберг — младший, которому довелось уродиться в совершеннейшей дыре Америки — в парке для трейлеров возле Ипсиланти, штат Мичиган. Даже не спрашивайте, где это. Достаточно того факта, что люди жили вместо домов или квартир в трейлерах.

Да, и у него с рождения одна нога короче другой. Так что стартовые позиции у парня были шикарные. Просто прямая дорога в "Лигу плюща" и на вершины корпоративной Америки. Но рок-н-ролл такая штука — он может продавшим ему душу парням открыть такие вершины мировой крутизны, какие и не снились скучным карьеристам-миллионерам из "Мэррилл Линч". Это как спорт для чёрных — тот ещё социальный лифт.

Когда на лобке появляется первый пушок, мальчики открывают для себя рок-н-ролл. К тому же в начале шестидесятых это было очень горячо. Юный Остерберг из-за неумения играть на гитаре стал стучать в бубен. Вместе с гитаристом они собрали группу The Iguanas, в которой и стали играть на танцах по школам города Анн-Арбор. У одного из членов группы был папа, у которого совершенно случайно была домашняя студия, и они записали там демку. Потом ещё одну.

Кстати, на местной сцене (в Анн-Арборе) они были популярны. Они даже потом открывали концерты таким группам, как The Four Tops и The Kingsmen. А они были уже очень популярны в Америке. Думается, юный Остерберг многому там научился. И да, из-за названия группы он подхватил кличку Игги — от слова "игуана". Не знаю, как там насчёт "поп", но он всегда хотел играть рок и быть панком. То есть буквально шпаной. Потому что такого явления, как панк-музыка, тогда не существовало — Игги считается его предтечей.

Сначала, в 1966-м, он свалил в группу под названием the Prime Movers, которая играла в основном блюз. И, кстати, он понял, что не хочет больше стучать на барабанах, а хочет быть как Джим Моррисон, который уже выступал два года как с группой The Doors. Он понял, что хочет быть фронтменом.

В фильме Джима Джармуша Gimme Danger про Игги Попа, который сейчас выходит на экраны мира, тот говорит: "Я хотел достать гламурных, я хотел достать волосатых, я хотел достать всех. Я хотел быть панком". В 1967-м он собрал своих школьных друзей в группу the Psychedelic Stooges. Которые потом стали просто Stooges.

Когда Остерберг формировал в своей талантливой голове основную идею, как он должен звучать, на него, очевидно, влияли такие артисты, как The Music Machine, The Kinks, The Seeds и те же The Doors и Боуи.

Stooges всех уложили наповал своей энергией и чумовым поведением, и к концу 1960-х они стали главными независимыми рокерами Детройта и окрестностей вместе с группой MC5.

Его хит "Я хочу быть твоим псом" откровенно сексуален, с уклоном в BDSM и Femdom. Хотя, может быть, он и не женщину имел в виду вовсе. Тогда было модно кичиться бисексуальностью, как это делал его будущий друг Дэвид Боуи. Он потом эту песню споёт в парижской "Олимпии", спустив штаны, с членом наперевес. Так он сделал то, за что "свинтили" в своё время Джима Моррисона прямо на сцене. В этом большая разница между Европой и Америкой.

Группу подписала на альбом фирма Elektra, и в довольно краткий период вышло два альбома: The Stooges и Fun House. Это сейчас они считаются классикой рока, а тогда тупо провалились в продаже. Всё потому, что им показали, что такое героин и что с ним делать. Там "двигались" все, кроме одного гитариста, которого задолбало смотреть, как музыканты несут инструменты и усилки в комиссионку, чтобы купить ещё дряни. На концертах они перестали попадать даже в свой бесхитростный ритм и забывали те два аккорда, на которых строился их репертуар. Короче, это была катастрофа. И Игги погрузился в наркотический мрак.

Его спас Дэвид Боуи, с которым он познакомился практически случайно. Боуи был уже крутым — со своим Зигги Стардастом и всей этой мишурой. У него был менеджер, который помог Игги выстроить новый состав и договориться о выпуске нового альбома. Им стал Raw Power. Из-за некоторых технических трудностей альбом по звуку сильно отличался от предыдущих работ Stooges — он резкий, грязный. Поклонники Игги тут же обвинили Боуи в том, что он убил потенциальный шедевр. На самом деле этот альбом и положил начало панк-революции. Трудно понять, почему (наверное, это что-то лично), но Боуи всё время спасал Попа. И когда альбом провалился, чтобы Игги не сторчался окончательно — а с ним и сам Боуи, — он забрал его в Берлин. Он его даже таскал потом в Москву. Но важнее всего, конечно, оказался Берлин.

(Чтобы было понятно: следующий альбом группы Stooges — The Weirdness — выйдет только в 2007 году). В общем, к 1974 году группы не стало совсем.

Боуи предложил Игги поработать у него на гастролях в поддержку альбома Station to Station. И когда Боуи вдруг заинтересовался немецкой электронной музыкой, которой к этому моменту стукнуло лет семь (это, конечно, берлинцы Клаус Шульце, Мануэль Гёттшинг — Ash Ra Tempel, Tangerine Dream, дюссельдорфская школа — Kraftwerk — и прочий краут-рок), он взял Игги с собой.

Парочка сняла семикомнатную квартиру на Hauptstrasse, дом 15, — дверь в дверь со знаменитым гей-баром. Это был разделённый Берлин, очень бедный Берлин. Но гордый. Тут была студия Hansa, которая стояла практически у стены с Восточным Берлином, и Боуи погружался здесь в мир германской электронной мысли, чтобы создать такие альбомы, как Low, Heroes и потом Lodger. Они так и называются — берлинские альбомы Боуи.

А главное, в промежутках между походами на дискотеку Dschungel и клуб SO36 Боуи помог Игги всё-таки перестать жрать наркоту и записать ему альбом The Idiot.

Взаимное влияние артистов друг на друга очевидно — у них даже манера пения стала похожа. В том же 1977 году Боуи помог Игги сделать ещё один альбом — Lust For Life. А в это время в Британии уже начался панк, каким мы его знаем, — Sex Pistols, все дела. И британцы смотрели на Игги Попа как на икону и первопроходца панк-стиля. В продаже оба альбома пошли гораздо лучше, чем его записи со Stooges. И тут уже Игги поехал в турне, а Боуи присоединился к нему в качестве клавишника.

Потом Игги опять рискнул избавиться от человека, который его вытаскивал всё это время из болота, и ушёл от Боуи, подписав контракт с другой студией, выпустил несколько альбомов, которые опять оказались коммерческим провалом.

Тут наш герой опять погрузился в наркотический туман. Да так, что о нём до 1986 года ничего не было слышно. И опять ему на помощь пришёл Дэвид Боуи: он перезаписал их совместную с Игги песню China Girl, которую мало кто заметил на альбоме Lust For Life, и она стала мировым хитом.

Да, Боуи был для него просто талисманом. Палочкой-выручалочкой. Любопытно только, понимал ли это сам Игги. Тем не менее в 1986 году вышел диск Blah Blah Blah, и продюсером был опять Боуи. Песня Real Wild Child стала хитом. Это был кавер песни 1958 года австралийского рокера Джонни О'Кифа. Кстати, не так давно Игги записал ещё один вариант этой песни с австралийскими молодыми рокерам The Jet — и она весьма зажигательная.

Голос Игги стал ещё ниже и гуще и всё больше сливался с тембром Боуи. Потом он пробовал себя в новой волне и в хеви-метале. Но только в 1990 году Поп настолько вошёл в творческий сок и перестроился, что выпустил альбом Brick by Brick, который стал в Британии золотым. Хитом с него стала исполненная вместе с вокалисткой из группы B-52s Кэти Пирсон песня Candy.

И да, история повторяется. "Внуки" группы Stooges — гранж-волна типа Nirvana, Mudhoney, Soundgarden — и не скрывали, что он их кумир. На этой волне осознания величия Игги различные команды стали записывать его песни: REM (записали Passenger), Duran Duran (Here Comes Success), Guns N' Roses и даже неутомимый ветеран Том Джонс. Даже Sonic Youth играли Попа, не говоря уже о британских представителях новой волны типа Siouxsie and Banshees.

Вообще, уникальный пассажир этот Игги Поп. Умудряться оставаться влиятельнейшим автором в роке, выпустив в начале карьеры три провальные пластинки и сваливая со сцены то на пять, то на десять лет. Вот как это может быть?

Относительно широкой русской интеллектуальной публике Игги Поп вдруг достался посредством Кустурицы и его фильма "Аризонская мечта". В какой-то момент песенку оттуда под названием In The Death Car стало уже невозможно слушать. Это считалось хорошим тоном — слушать именно такого Игги.

Но такие продвинутые слушатели, как Борис Гребенщиков и питерская рок-тусовка 1980-х, отлично знали творчество Игги Попа и, конечно, находились под его влиянием. БГ потом делился своим впечатлением от визита к звезде в Америку. Больше всего его поразило то, что из музыкального оборудования в доме Игги Попа был дешёвый плеер с наушниками. Ну что, хочешь быть панком — добро пожаловать в аскетизм.

Двухтысячные продолжают оставаться для Игги Попа песочницей, где он играет, как и раньше. При этом он всё расширяет и расширяет свой стилистический диапазон. Так, например, на церемонии Rock-n-Roll Hall of Fame он поёт песни Мадонны, а в 2009-м выпускает альбом Preliminaires, полный джазовых песен. Отец панка поёт по-французски Les feuilles mortes Превера покруче Ива Монтана, кумира ваших прабабушек.

Но мир не рухнул, наоборот. Оказывается, Игги может нести со сцены всё что угодно и все будут визжать от удовольствия. В 2012 году он выпускает альбом полностью на французском — Apres, — где собраны классические тамошние песни плюс Beatles — Michelle, потому что там есть строчки на французском.

А потом он втихаря, на независимое финансирование, взял и вместе с парнями из групп Queens Of The Stone Age и Arctic Monkeys выпустил альбом Post Pop Depression. Пластинка вышла через два месяца после смерти Дэвида Боуи. И совсем не случайно тут самая суровая песня — German Days. А слова там звучат такие:

"Закусочная — Ibmiss / И папа Бенедикт. / Блестящие умы и конец боли. / Показуха и взвинченные цены. / Искристое шампанское на льду. / Берлин и Христос / И шампанское на льду".

Ну что, хоть один из них дожил до того дня, чтобы понять, что боль, которая их терзала всю жизнь, немного отпустила.