"Львовская резня": Как украинские националисты уничтожали евреев

Война во Львов пришла 22 июня 1941 года на рассвете, когда на город упали первые бомбы. А 24 июня по Львовскому пограничному округу был зачитан приказ командующего о начале эвакуации.

В этот же день напомнили о себе и заключённые тюрьмы № 1 Львова, решившие устроить бунт при активной помощи боевых групп Организации украинских националистов (ОУН), нападавших на охрану тюрьмы. Вот строки из донесения командира 13-й дивизии KB НКВД полковника Завьялова: "Сломали камеры и совершили массовый побег, который был ликвидирован нашими бойцами... Было применено оружие... В результате чего, по неполным данным, имеется 20 убитых з/к и 46 раненых... Решено всех з/к вывезти из тюрем".

Как следует из документов УНКВД Львовской области, примерно половину заключённых удалось эвакуировать на восток. Остальные с санкции прокурора Львовской области Харитонова были расстреляны.

Немцы вошли во Львов утром 30 июня 1941 года. Вместе с передовыми частями вермахта шёл и батальон "Нахтигаль", в котором Роман Шухевич в чине гауптмана (капитана) занимал должность украинского заместителя командира.

Украинские националисты — фракция Бандеры в ОУН — тотчас же создали в городе свои органы власти и "украинскую народную милицию".

Главой украинского правительства стал Ярослав Стецько, он зачитал акт провозглашения государственности, который украинские националисты называют актом восстановления своего государства: "Восстановленное Соборное Украинское Государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Велико-Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создаёт новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации. Да здравствует Организация украинских националистов, пусть живёт проводник ОУН Степан Бандера!"

В тот же день Стецько направил в Краков письмо Бандере: "Создаём милицию, которая поможет убирать евреев".

Вот так, предельно просто и понятно: "Убирать евреев". Впрочем, ещё весной 1941 года Стецько в газете "Новый путь" разъяснил политику украинских националистов относительно евреев.

"Москва и жидовство — самые большие враги Украины, — писал Стецько. — Настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации еврейства, исключая их ассимиляцию".

Более того, Стецько настаивал, что и немцам есть чему поучиться в этом вопросе у украинцев, которые "первыми в Европе поняли разложенческую работу еврейства" и в результате отмежевались от евреев века назад, таким образом сохраняя "чистоту своей духовности и культуры".

И пан Стецько был прав: такого рвения в решении еврейского вопроса среди эсэсовцев не проявляли даже отпетые садисты.

Гауптман Шухевич и батальон "Нахтигаль" первыми вошли на территорию тюрьмы № 1 Львова, в которой сидел и его младший брат Юрий. Увидев сотни трупов заключённых, кое-как присыпанных землёй в тюремном дворе, он отдаёт приказ бойцам согнать в тюрьмы всех евреев, которых они смогут найти на улицах города.

Очевидно, что оставшиеся во Львове евреи и поляки не имели никакого отношения к НКВД — семьи чекистов, причастных к расстрелам заключённых, уже давно были в Киеве. Но для лидеров националистов этот вопрос не имел никакого значения. Более того, Ярослав Стецько открытым текстом признавался, что украинская милиция решила использовать этот предлог для масштабного погрома, чтобы показать Гитлеру лояльность украинской администрации.

"Немцы хватали евреев прямо на улицах и в домах и заставляли работать в тюрьмах, — вспоминал раввин Давид Кахане. — Задача поимки евреев, кроме того, была возложена на только что созданную украинскую полицию… Всех пойманных евреев распределяли по тюрьмам. Одним было приказано разбивать бетон и выкапывать тела, а других заводили в небольшие внутренние дворы тюрьмы и там расстреливали".

Поначалу еврейские мужчины были согнаны на так называемые тюремные работы — раскапывать и выносить тела убитых во двор тюрьмы, где их предъявляли на опознание родственникам.

Немецкие войска вечером 30 июня также использовали евреев для работ по очистке улиц от завалов битого кирпича после бомбёжки. Несколько десятков человек были привлечены к уборке домов, предназначавшихся для расселения немецких офицеров. Согласно показаниям Марии Гольцман, "группа украинских полицейских во главе с немецкими офицерами привела в дом № 8 по улице Арцышевского около 20 граждан Львова, среди которых были и женщины. Среди мужчин были профессора, юристы и доктора. Немецкие оккупанты заставили приведённых собирать на дворе дома губами мусор (без помощи рук), осыпая их градом ударов палками".

Один из командиров 17-й армии вермахта сообщал в Берлин: "Прибыл вчера во Львов… На улицах многочисленные члены украинских организаций с жёлто-синими значками, некоторые также с оружием. В отношении евреев имели место крупные акции насилия, которые приняли характер наихудшего погрома".

Ближе к ночи в городе были отмечены случаи первых убийств евреев.

Рано утром всех евреев — мужчин и женщин — выгнали убирать улицы.

Издевательства над арестованными порою принимали самый изощрённый характер. Историк, профессор канадского Университета Альберты Джон-Пол Химка, написавший научную работу о Львовском погроме, приводит свидетельства выживших евреев. "Никто не пытался помочь, — вспоминала Тамара Браницкая, которую заставили взять её зубную щётку и чистить ею улицу. — Наоборот, толпа словно получала несказанное удовольствие от всего этого".

Других евреев заставили убирать конский навоз голыми руками и шляпами.

Львовский погром был подробно задокументирован: в город из Берлина прибыла группа фотографов и кинооператоров, снимавших для Министерства пропаганды Третьего рейха.

Одной из характерных особенностей погрома было унижение еврейских женщин во время уборки улиц. Подобные прецеденты уже случались во время погромов в оккупированной нацистами Польше. В декабре 1939-го в Кракове насильно раздевали евреек — и многие члены ОУН были там в то время, пережидая советскую оккупацию Западной Украины.

Вернувшись во Львов, бандеровцы решили устроить подобное представление. Разгорячённая толпа хватала то одну, то другую женщину, била в лицо кулаками, срывала одежду и таскала за волосы, перекидывая от одного погромщика к другому.

Школьную подругу Розы Московиц толпа схватила, отрезала волосы и голую гнала по улицам. Девушка вернулась домой и покончила с собой.

Поляк, спасавший евреев, вспоминает о 12-летней еврейской девочке, которую избили цепью: "Нечеловеческие крики, разбитые головы, обезображенные тела и лица избитых, залитые кровью, смешанной с грязью, возбуждали кровожадные инстинкты черни, которая выла от наслаждения. Женщин и стариков, которые почти без дыхания лежали на земле, тыкали палками, волочили по земле, беременных били ногами в живот..."

Леопольд Иваньер узнал в погромщиках некоторых милиционеров: "Это были те же украинцы, служившие в советской милиции. Они заменили звёзды на своих фуражках трезубцами".

Ближе к обеду украинские милиционеры построили несколько десятков человек в колонну и заставили на коленях идти более трёх километров в тюрьму на Бригидках. Всё время пути их пинали и били.

В тюрьме трудоспособных мужчин привлекали непосредственно к работам по эксгумации (многие расстрелянные узники были уже похоронены), тогда как женщины вынуждены были руками обмывать трупы.

Есть кадры, на которых еврейские женщины очищают грязь с трупов мокрыми ветвями.

Когда могильные рвы опустели, немцы и украинские националисты начали расстреливать евреев.

Герман Кац вспоминал, как его тогда поставили в шеренгу, чтобы застрелить. Он был сорок восьмым. Сорок седьмого уже казнили, полицай уже прицелился в него, когда подошёл немецкий офицер и сказал: "На сегодня хватит". Его и других людей, которым посчастливилось выжить, заставили копать могилы для тех, кого казнили.

Курт Левин оставил подробное описание своих впечатлений от "тюремных работ" в тюрьме на Бригидках.

Один украинец особенно врезался в память Левина. Элегантно одетый в красивую вышиванку, он бил евреев железной палкой. С каждым ударом в воздух взлетали куски кожи, иногда — ухо или глаз. Когда палка сломалась, он нашёл огромную обугленную дубину и проломил ею череп первого же еврея, который попал ему под руку, — мозги разлетелись во все стороны и попали на лицо Левина и его одежду.

Около девяти часов вечера оставшихся в живых евреев выгнали с территории тюрьмы, приказав вернуться к работе в четыре часа утра 2 июля.

Люся Горнштейн жила прямо возле тюрьмы на Бригидках. Отца Люси и её брата забрали в тюрьму для эксгумации тел. Вечером отец вернулся: он выглядел ужасно. Когда немцы стали расстреливать евреев, ему удалось спрятаться в какой-то кладовке. Из своего убежища он мог видеть, как их ставили на край ямы и убивали. Среди казнённых был и его сын.

Тамара Браницкая вместе с матерью и сёстрами в это время работала в тюрьме № 1 на улице Лонцкого. Она вспоминает, что, когда её втолкнули в тюремный двор, она увидела еврейских женщин, стариков и детей, стоявших в углу у стены. На другом конце двора лежали горы мёртвых людей, и евреев заставляли их сортировать. Они должны были переносить тела с одного места на другое.

В центре дворика стояли эсэсовцы и гестаповцы. В конце концов мать собрала в кулак свою отвагу, подошла к офицеру и спросила на немецком, что с ними будут делать.

— Мы поставим вас к стенке и расстреляем.

Однако позже пришли высокопоставленные офицеры гестапо и приказали всем женщинам и детям идти домой.

На обратном пути прохожие продолжали швырять в них камни.

Утром в город прибыла так называемая айнзатцгруппа "Ц" СС под командованием бригаденфюрера СС Отто Раша, получившая задачу очистить город от "особо опасных элементов", в число которых входили работники советских партийных и государственных органов, коммунисты, евреи, польские и украинские интеллектуалы.

Отто Раш приказал украинской полиции прекратить самовольное насилие и прочесать все кварталы. В числе прочих были произведены аресты 23 профессоров высших учебных заведений города, в основном поляков. Вместе с ними были арестованы члены их семей и прислуга.

Аресты профессоров проходили по заранее составленным спискам. Причём в подготовке этих списков участвовали националисты из числа украинских студентов, переехавшие в Краков после занятия Львова Красной армией в 1939 году.

Подручные СС даже не скрывали, какая судьба уготована арестованным.

Так, профессору Витольду Новицкому не позволили взять с собой никаких вещей, отрезав: "Вам это не понадобится".

Профессору-правоведу Роману Лонгшаму Де Берье, арестованному вместе с сыновьями, не дали проститься с семьёй, пояснив, что скоро они встретятся на том свете.

Арестованных профессоров эсэсовцы вывезли на Вулецкие холмы, где и расстреляли.

Позже Вулецкие холмы стали постоянным местом казни во время гитлеровской оккупации.

"Жертвы несли лопаты и должны были сами копать себе могилу, в которую они падали после расстрела", — показывали впоследствии свидетели расправ.

Расстрел профессоров во Львове фигурировал в материалах советского обвинения во время Нюрнбергского трибунала. В материалах процесса говорилось, что расстрел был осуществлён гестапо по приказу немецкого правительства. Однако, как считает ряд исследователей, непосредственную помощь немцам оказывал и украинский батальон "Нахтигаль".

В первые дни июля эсэсовцы и украинские каратели казнили во Львове свыше шести тысяч человек.

3 июля гитлеровцы из дивизии СС "Викинг" и "украинская милиция" устроили настоящую бойню и в Золочеве, городке в 70 километрах от Львова.

Журналист Абрам Розен, выживший в той катастрофе, вспоминал: "3 июля 1941 года по городу ходили немецкие отряды СС, полиция и украинские националисты, во главе которых были Сагатый, Антоняк, Ванне, Воронкевич, Алишкевич и другие, которые производили облавы и сгоняли население к тюрьме под видом направления на работы. Когда на площади возле тюрьмы было собрано население, всем трудоспособным было приказано рыть ямы. Затем, когда ямы были готовы, последовал приказ всем присутствующим, в том числе и мне, ложиться вплотную один к другому в яму. После этого из автоматов и пулемётов немецкие палачи начали расстреливать людей, лежавших в яме, а также бросали в яму ручные гранаты. Таким методом на площади возле тюрьмы было уничтожено около 3500 мирных граждан. Я же остался жив в связи с тем, что лежал под людьми и был лишь ранен в ногу. По случаю сильного дождя ямы сразу не зарывались. Я пролежал в яме до темноты, а затем бежал и скрывался всё время в подвалах".

Свидетельские показания подтверждаются отчётом командира 295-й пехотной дивизии: "В городе и в цитадели происходят массовые расстрелы и убийства евреев и русских, включая женщин и детей, благодаря украинцам".

Следующий крупный погром во Львове прошёл 25–27 июля 1941 года — это была "священная месть" в честь 15-летия убийства Петлюры в Париже Самуилом Шварцбурдом. Правда, Петлюра был убит 25 мая 1926 года, а вовсе не 25 июля, то есть для "дней Петлюры" была выбрана заведомо неверная дата. Не вполне ясно и то, кто был инициатором погрома — немецкая администрация или ОУН, решившая освободить дефицитную жилплощадь в центре Львова для полицейских.

Людей в этот раз просто выгоняли из домов, тех же, кто сопротивлялся, забивали насмерть. В тот день во Львове пали ещё две тысячи евреев.

Петлюровские погромы с количеством жертв, превышавшим тысячу, прошли и в других украинских городах: Золочеве, Тернополе, Бориславе, Дрогобыче, Самборе, Скалате, Бережанах, Чорткове. Всего в честь Петлюры было убито более 24 тысяч евреев.

8 ноября 1941-го на территории северной и северо-западной частей города было образовано одно из самых больших на Украине гетто — Юденлаг, в него переселили из других частей Львова 70 тысяч евреев.

В тот же день львовский бургомистр Г. Куята отдал специальное распоряжение: "Жидам приказываем немедленно зарегистрироваться в команде милиции, нашить на правую руку белую полоску с синей шестиконечной звездой и явиться на работу по очищению города".

Украинцам запрещались контакты с евреями и поляками. В приказе одного из местных руководителей ОУН указывалось: "Запрещается с жидами здороваться и подавать им руку. Запрещается продавать жидам и полякам пищу, следует бойкотировать тех, кто не выполняет этого указания".

Один из священников Украинской автокефальной церкви обратился к пастве с проповедью не помогать евреям: "Я умоляю вас: не давайте ни куска хлеба еврею! Не давайте ему ни капли воды! Не давайте ему крова! Всякий, кто знает, что где-то прячется еврей, обязан найти его и сдать немцам. От евреев не должно остаться никаких следов. Мы должны стереть их с лица земли. Только когда исчезнет последний еврей, мы победим в войне!"

В ноябре в конце нынешней улицы Тараса Шевченко был создан так называемый Яновский лагерь работы, в котором одновременно находилось около 11 тысяч евреев. Всего через Львовское гетто прошло свыше 100 тысяч евреев, практически все они погибли в концлагерях.

Тогда же, осенью 1941 года, на территории старинной крепости — цитадели — во Львове был основан и концлагерь для советских военнопленных. Через него прошло свыше 140 тысяч военнопленных, многие из которых были убиты гитлеровцами.

К осени 1941 года отношения между ОУН(б) и нацистами стали подвергаться всё новым и новым испытаниям. Агитация за "независимую Украину" вызвала недовольство нацистов, рассматривавших Украину как дистрикт Галиция, колонию Третьего рейха. Отрицательно относились в Берлине и к борьбе, которую бандеровцы вели против мельниковцев — сторонников ОУН(м). Когда 30 августа в Житомире были убиты двое членов фракции ОУН(м), чаша терпения немецких властей оказалась переполнена.

Да и "очищение Украины" уже состоялось, помощь украинских националистов гитлеровцам была теперь ни к чему.

Ярослав Стецько и Степан Бандера были отправлены в концлагерь Заксенхаузен. Их подчинённые были постепенно отодвинуты во властных структурах на вторые роли. Впрочем, факты — упрямая вещь: из 800 работников городской управы немцев было всего 20 человек, все остальные были украинцами и поляками.

Вряд ли это можно назвать оккупационной администрацией.