Новый призрак бродит по Европе

Как будет развиваться ситуация в Каталонии, уже не так важно. Удастся ли испанским властям предотвратить проведение референдума, дойдет ли дело до столкновений с введёнными в область подразделениями Гражданской гвардии и Национальной полиции — всё это не имеет значения, поскольку, даже если на данном этапе центральное правительство сумеет притормозить процесс, речь будет идти лишь о временном успехе, паузе, которую испанские власти выиграли ценой беспрецедентных усилий и мер.

То, что Каталония в том или ином виде будет продолжать в той или иной форме отстаивать право на суверенитет от Испании, не вызывает ни малейших сомнений. В целом же в Европе есть и другие национальные группы и автономии, готовые, вдохновившись каталонским примером, подключиться к борьбе за свою независимость — делу, которое ещё вчера казалось заранее обречённым на провал.

Это не просто уже нешуточная угроза территориальной целостности европейских стран — это в первую очередь меняет привычный правовой порядок жизни на европейском пространстве, которое в течение долгих лет настаивало на необходимости неукоснительного соблюдения целого набора гражданских и политических прав, среди которых и право народов на самоопределение. Этот принцип закреплён в Уставе ООН как одна из базовых норм международного права. Между тем на европейском континенте никаких реальных механизмов выхода провинций из состава существующих государств не было, да и само по себе движение за отделение оказалось на долгие годы дискредитировано Ирландской республиканской армией, использовавшей неприемлемые методы террора.

Такая ситуация сохранялась вплоть до развала Советского Союза и обрушения всего советского блока, когда на политической карте мира вдруг появились десятки новых стран. Европа и США взяли на себя нелёгкую задачу по классификации сепаратизмов, деля их на правильные и неправильные. Самостоятельности постсоветских республик или некоторых областей бывшей Югославии был дан зелёный свет, они были признаны, обласканы и взяты под покровительство, однако сепаратизмы внутри этих сепаратизмов были объявлены вредоносными и нарушающими принцип государственной целостности.

Распад СССР или Югославии рассматривался как органичный и позитивный процесс, даже борьбу чеченцев за независимость, несмотря на то что до официального признания дело не дошло, поддерживало всё прогрессивное человечество, однако, если нечто подобное происходило в Грузии, Молдавии или — как сейчас — на Украине, регистр немедленно менялся. За сепаратистами Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии, Донбасса никто не признавал права считаться выразителями мнений народов, этносов, национальных групп, проживавших на этих территориях.

Их объявляли марионетками Москвы, которая стремится максимально ослабить государства, вышедшие из-под её контроля. Но после признания большинством европейских стран и США независимости Косова, процесс уже невозможно было остановить. В дело вступил принцип домино, когда каждая следующая костяшка охотно ложится, считая, что раз так позволено сделать первой, то и все остальные должны обладать равными с ней правами.

Никто не убедит каталонцев, басков, жителей Донбасса, осетин и абхазцев, что они по прихоти европейских и американских элит обязаны смириться с поражением в правах и отказаться раз и навсегда от попыток обустроить свою жизнь в соответствии с собственными интересами. Тем более если речь идёт о реальной дискриминации со стороны тех государств, административно-территориальными образованиями которых они стали в силу тех или иных исторических обстоятельств.

Я тем не менее готов согласиться с тем, что сепаратизмы бывают правильные и неправильные, но это не зависит от того, связаны ли они союзническими и партнёрскими отношениями с Россией или нет, что мы сейчас и наблюдаем на примере Каталонии, которая точно не получает никакой поддержки из Москвы. Если независимость базируется на уязвлённом национальном самолюбии, если она изобретает преференции для коренного народа, ставя все остальные в зависимое и угнетённое положение — то это глубоко больное общество, поражённое вирусом национализма, покушающееся на ещё один базовый принцип международного права — равноправие народов и наций.

Исходя из этого, можно сказать, что страны Прибалтики, Грузия, Молдова, Украина, Чечня в период борьбы за отделение от России — это территории с ложно поставленными целями и порочной правовой системой. Этот сепаратизм никуда не годен, он сознательно и целенаправленно проводит политику ущемления интересов тех этнических групп, которые объявил враждебными.

Есть сепаратизмы, выступающие за то самое равноправие, за прекращение дискриминации по национальному признаку, за право на сохранение национальной самобытности и идентичности. Для Европы и США, которые даже пережимают иногда в вопросах поддержки мультикультурализма, этот тип борьбы за самостоятельность должен быть близок и понятен, хотя на деле всё оказывается прямо наоборот. Донбасс, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье — это то, что можно и назвать, и считать на полном основании европейским выбором. Это правильный сепаратизм, выступающий за равенство всех без исключения рас, народов и наций.

То есть для того, чтобы остановить разрушительные для Европы центробежные процессы, необходимо всего лишь слегка изменить угол зрения и вглядеться в само явление немного более пристально. Применительно к Каталонии это означает, что Испании не стоит вводить полицейские силы в область, объявлять режим чрезвычайного управления. Каталонцы не желают перечислять в бюджет страны больше, чем они из него получают — ок, надо договариваться, решать именно эту проблему, а не ссылаться на абстрактный принцип сохранения целостности государства любыми средствами. До этих самых любых добраться очень несложно, сначала военная полиция, потом танки, потом режим АТО и война на долгие годы. Это будет означать, что европейские страны откатятся в своих политических системах далеко назад — им придётся взять на вооружение жёсткие авторитарные методы управления.

Вообще любая абстрактная норма не может считаться нравственным и правовым императивом. Любой формат организации жизни государства или общества — будь то сохранение территориальной целостности или право народов на самоопределение — хорош до тех пор, пока он не вступает в противоречие с интересами конкретных людей. Не надо абсолютизировать ни то ни другое — каждый случай заслуживает того, чтобы его рассматривать во всей совокупности обстоятельств.