Конвейер смерти. Как "бесславные ублюдки" из ада сбежали

Маленькое село Собибор, население которого едва достигает 500 человек, не входит в список обязательных для посещения туристами мест в Польше. Однако там находится уникальный музей. Он посвящён одноимённому "лагерю смерти". В окрестностях Собибора покоятся останки более чем 250 000 жертв нацистов. И их было бы намного больше, если бы не советские граждане, поднявшие единственное в истории успешное восстание в концлагере.

Немцы были настолько взбешены фактом того, что какая-то безоружная группа "недочеловеков" смогла перебить охрану лагеря и спастись, что приказали сравнять с землёй Собибор. А после засадить это место картофелем, луком, травой, деревьями — чем угодно, лишь бы ничего не напоминало об их поражении.

Надо признать, отчасти им это удалось. В России название Собибор звучит куда реже, чем названия других лагерей смерти: Освенцима, Майданека или Дахау. Что, впрочем, не меняет того факта, что Собибор был одним из самых страшных концлагерей нацистов. Именно поэтому история Собибора, имена его жертв, их палачей и героев должны прозвучать вновь.

История концлагеря Собибор, как и многих аналогичных "фабрик смерти", начинается весной 1942 года с распоряжения рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера о необходимости окончательного уничтожения евреев. Чуть позднее он подпишет приказ о начале специальной операции "Рейнхард", в рамках которой в Собиборе предполагалось массовое истребление людей.

С немецкой пунктуальностью и дотошностью в короткие сроки в окрестностях небольшого польского села начинается возведение концентрационного лагеря. Естественно, что все работы проводились руками его первых узников из числа польских евреев. Сначала на запад от Собибора провели тупиковый железнодорожный путь, чтобы скрыть сам лагерь от посторонних глаз. Затем возвели бараки для заключённых, склады и административные здания, условно поделив концлагерь на три сектора.

Первый — так называемый трудовой. Туда прибывали и там жили узники. Помимо бараков там же располагались административные здания, мастерские для хозяйственных нужд. В общей сложности, включая охрану лагеря, в этом секторе могло проживать не более тысячи человек. Однако каждый эшелон поезда регулярно привозил к воротам первого сектора по несколько тысяч новых узников в день. Из них немцы отбирали единиц, всех прочих, как скот, гнали по специальным коридорам во второй сектор на ликвидацию.

Второй сектор — "сортировочный". Отправленные на смерть люди должны были оставить там все свои личные вещи, драгоценности и одежду. Всё это сортировалось, частично ремонтировалось и отправлялось на нужды Третьего рейха. Формирование тех самых куч наручных часов, ботинок или очков, что запечатлела кинохроника из других концлагерей, — будничная работа узников Собибора. Тех, чью смерть немцы решили немного отсрочить. Располагался во втором секторе и отдельный барак для стрижки. Обречённых женщин брили наголо. Их волосы аккуратно собирались в мешки, которые также отправлялись в Германию.

Все эти действия — раздевание, бритьё наголо — делались под предлогом того, что узникам необходимо пройти дезинфекцию и помыться. Перед каждой группой таких несчастных выступал эсэсовец Герман Михель. Он надевал белый халат, словно он был врачом, и через переводчиков успокаивал людей, что им ничего не грозит, что они якобы просто попали на пересыльный пункт, но во избежание массовых заболеваний они должны пойти в баню.

Под баней подразумевался третий сектор этого "конвейера смерти".

Третий сектор — блок ликвидации людей. Сперва немцы в основном расстреливали заключённых, но очень быстро после открытия лагеря возвели и газовые камеры, замаскированные под общественные бани. Для большей надёжности от всех прочих построек третий сектор был отделён высоким забором, сплетённым из веток. А расположенная на территории Собибора ферма по разведению гусей надёжно скрывала все "ненужные" звуки и крики узников.

— По моей оценке, транспорт из тридцати товарных вагонов с тремя тысячами человек ликвидировался за три часа. Когда работа продолжалась около четырнадцати часов, уничтожалось от двенадцати до пятнадцати тысяч человек. Было много дней, когда работа продолжалась с раннего утра до вечера, — такие данные о действии "конвейера смерти" привёл после войны на суде первый комендант лагеря Франц Штангль.

Сразу за "банями" располагались карьеры для захоронения тел. Когда места в земле уже начало не хватать, немцы возвели ещё и корпус крематория, где сжигали дотла тела убитых.

Всю территорию лагеря обнесли четырьмя рядами ограждений. Это был трёхметровый забор из колючей проволоки. Между рядами располагались вышки охраны, на каждой из которых был пулемёт, ходили патрули. А уже за вышками начинались минные поля. С той стороны, где находились бараки узников, и вовсе был выкопан ров с водой. Один только вид этих укреплений лишал всякой надежды на побег из лагеря.

Для "фабрики смерти" немцы подобрали "профессионалов" своего дела. Лагерь возглавил оберштурмфюрер СС Франц Штангль и около 30 унтер-офицеров СС. Многие из них ранее принимали участие в программе умерщвления психически и тяжело больных граждан Германии. Эта операция получила название "Т-4". Притом на первом этапе этой операции нацисты убивали лишь детей до трёх лет, считая, что спасают тем самым нацию от наследственных болезней. Однако позднее под ликвидацию попали все возрасты.

По воспоминаниям выживших узников лагеря, а также по показаниям задержанных после войны охранников, почти у каждого эсэсовца в Собиборе была своя специфическая садистская наклонность или излюбленный способ убийства заключённых. Например, Хуберт Гомерски до смерти забивал людей палкой с торчащими из неё гвоздями. У Курта Болендера был кнут с собственными серебряными инициалами, которым он любил истязать узников. А вот Пол Грот предпочитал натравливать на людей свою огромную собаку по кличке Барри и наблюдать, как она рвёт человека на части. Он же отбирал симпатичных еврейских девушек, насиловал их и устраивал оргии для коллег в лесном домике охраны лагеря. После изнасилования девушек убивали, как и других заключённых.

Среди эсэсовцев был комендант первого сектора Карл Френцель. Он был убеждённым нацистом, членом штурмовых отрядов Гитлера в 30-е годы. И хотя после войны на суде он говорил, что не испытывал к евреям никакой ненависти, а некоторые узники его даже любили, коллега Френцеля по Собибору дал иные показания.

— Весной 1943 года один из рабочих был найден при смерти, он пытался покончить с собой. Френцель закричал, что евреи не имеют права лишать себя жизни, это право есть только у немцев. Френцель достал пистолет и застрелил умирающего, — заявил Эрих Бауэр.

Автор этих слов и вовсе был известен в лагере по прозвищу Газовый Мастер, или Банщик. Он был одним из тех, кто отвечал за работу газовых камер. По его признаниям, в Собиборе было уничтожено как минимум на 100 тысяч больше людей, чем фигурирует в официальных данных, т.е. около 350 тысяч человек. И, глядя на такой результат, вышестоящее начальство планировало увеличить лагерь, подчёркивал Бауэр.

Также он рассказал, что абсолютно все немцы в Собиборе участвовали в уничтожении людей и у каждого была зона ответственности. Но из-за того, что в окружении тысяч пленников они сами чувствовали себя как в окружении, эсэсовцы создали между собой нечто вроде братства.

Однако немцы занимали лишь руководящие должности в лагере. Рядовой состав был набран в основном из числа украинских националистов, в том числе тех, что ранее были советскими солдатами. Все они прошли специальную подготовку в учебном лагере СС "Травники". Перебежчики старались ничуть не уступать своим хозяевам в жестокости. Кроме того, все массовые расстрелы узников производили именно они. Один из самых известных "полицаев" Собибора — Иван Демьянюк. За годы Великой Отечественной войны он успел "поработать" сразу в нескольких "лагерях смерти". По примерным подсчётам, на его счету более 29 тысяч убитых человек.

Отчаяние и желание выжить ежедневно толкали узников на мысли о побеге. Все они прекрасно понимали, что следующий день для них может оказаться последним. А потому некоторые использовали любую возможность, чтобы оказаться за пределами колючей проволоки и вышек с охраной. Даже истребительная практика немцев, что за каждого сбежавшего эсэсовцы готовы были казнить сотни оставшихся, не останавливала людей. Напротив, она сплотила их в понимании того, что если и бежать, то всем сразу.

Летом 1943 года в лагере сформировался костяк подполья. Его возглавил сын польского раввина Леон Фельдхендлер. Однако заговорщики не имели ни военного опыта, ни чётко расписанного плана. Тем не менее они решили действовать. Побег был запланирован на сентябрь. Но планы нарушило непредвиденное обстоятельство: в начале сентября 1943 года в Собибор впервые привезли советских граждан (ранее узниками были евреи — в основном из Польши, Голландии, Франции и других европейских стран. — Прим. ред.). Вопреки сложившейся практике, немцы уничтожили не всех прибывших, оставив для работ около 80 человек.

Среди узников Собибора появление в лагере советских людей поселило огромное воодушевление и укрепило надежду на спасение. Во-первых, они узнали, что немцы были разбиты под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге и продолжают отступать. Во-вторых, среди вновь прибывших были пленные советские солдаты и офицеры, которые могли дать достойный отпор немцам.

Среди советских узников особым авторитетом пользовалась группа мужчин во главе с офицером Александром Печерским. В 1941 году он был ранен во время выхода из окружения и в бессознательном состоянии попал в плен. До попадания в Собибор он прошёл не один лагерь, а потому одним из первых понял, что это за место и насколько ему и его товарищам повезло попасть в первый сектор, а не отправиться в "баню". Всего через неделю после приезда он уже лично увидел "работу" третьего сектора Собибора. Вот как описывал после войны Печерский это страшное зрелище.

"Прибыл очередной эшелон. Мы работали в северном лагере, немцы занимались новой партией лагерников, и наблюдение за нами было ослаблено. С лопатами в руках мы стояли и смотрели, что происходило в том лагере, где находилась "баня". Тишина, никакого движения. Вдруг раздался душераздирающий крик женщины, множества женщин, плач детей, крики "Мама!". Скоро голоса людей смешались с гоготанием всполошившихся гусей. Впоследствии мы узнали, что в том лагере держали триста гусей и во время работы "бани" их гоняли, чтобы своим гоготом они заглушали истошные крики людей.

Я стоял как парализованный. Испытывал ужас от беспомощности. Первый вывод: надо на что-то решиться. Ко мне подошли Шлойме Лейтман и Борис Цыбульский, бледные, подавленные. Цыбульский сказал: "Саша! Надо бежать отсюда. До леса двести метров. Немцы заняты. Охрану у ограды уложим топорами".

Я ответил: "Нам, может, удастся бежать. А что будет с остальными? Их сразу расстреляют. Если бежать — то всем сразу. Чтобы здесь никого не осталось. Часть, безусловно, погибнет, но кто спасётся — будет мстить".

— Ты прав, — согласился Цыбульский, — но откладывать надолго нельзя. Дело идёт к зиме. На снегу остаются следы, и вообще, зимой труднее находиться в лесу.

— Если вы мне доверяете, — сказал я, — ждите и молчите. Никому ни слова. Наступит время — скажу, что нужно делать."

Товарищи Печерского действительно сдержали слово, и про их уговор о побеге, как им казалось, никто не знает. Но в концлагере, где нервы обнажены, как оголённый провод, а люди спят штабелями и изнурённо работают бок о бок, тяжело скрыть внутренние переживания от готовящегося побега. Вскоре к Печерскому подошла группа узников и настоятельно рекомендовала прийти в женский барак. Причин объяснять не стали, но Печерский решил рискнуть.

Как оказалось, в женском бараке проводились тайные встречи группы под руководством Фельдхендлера. Он уже думал не столько об организации побега, сколько над тем, когда Советская армия или партизаны придут освобождать узников. Ответ Печерского был жёстким: "У партизан и без нас найдётся дело. За нас этого никто не сделает". К вечеру эту фразу уже повторяла большая часть пленников в Собиборе. Точки над "i" были поставлены: нужен побег.

Единогласно лагерное подполье выбрало своим лидером Александра Печерского. Сам же Александр незамедлительно приступил к разработке плана. Прежде всего он заявил, что важным условием побега является не только общее спасение, но и убийство всех немцев в лагере. После увиденных ужасов Печерский жаждал мести не меньше, чем свободы. А потому изначально предложенный вариант с подкопом ушёл в утиль.

Прежде всего Александр отметил, что необходима абсолютная конспирация, потому о запланированном побеге должно было знать не более десятка человек. Кроме того, важно было отвести подозрения немцев от Печерского как лидера сопротивления. В качестве прикрытия решено было познакомить его с какой-нибудь девушкой из лагеря. Под видом романа он мог спокойно посещать женский барак. Этой девушкой была выбрана Люка.

Люка была родом из немецкого Дортмунда. Печерский немного знал немецкий, а потому узнал, что её отец был коммунистом. Из-за этого семья Люки была вынуждена бежать в Голландию практически сразу после прихода к власти нацистов. Однако с началом войны её поймали и там. На вид Люке около 18 лет. У неё были короткие волосы каштанового цвета и непреодолимая тяга к курению. Она не знала ни русского, ни польского языков, что делало её идеальной спутницей для Печерского, ведь так она не могла узнать про план побега. Впрочем, вскоре женская интуиция подсказала ей, в чём смысл знакомства и встреч с советским офицером.

А пока Люка и, как она ласково называла Печерского, Саша проводили встречи у женского барака или у мастерской, разыгрывались сложнейшие комбинации для побега. Подпольная группа провела разведку территории вокруг лагеря, было вскрыто примерное расположение мин на поле за оградой, узники, работавшие в столярных мастерских, начали заготавливать ножи из подручных материалов, даже удалось выяснить, сколько патронов может быть при каждом охраннике из числа украинцев. Более того, участниками восстания согласились стать двое "капо" — Бжецкий и Чепик (привилегированные узники концлагеря, сотрудничающие с охраной. — Прим. ред.). Примерно через неделю во время празднования Йом-Киппура ("Судного дня"), одного из главных праздников в иудаизме, Печерский представил свой план.

— Итак, товарищи, вот план, который я считаю единственно выполнимым. Мы должны убить всех немецких офицеров. Разумеется, по одиночке, но в очень короткий срок. На все это даётся не больше часа. Убивать немцев будут только военнопленные, которых я знаю лично и на которых могу положиться. После обеда в половине четвёртого Бжецкий под каким-нибудь предлогом отведёт трёх человек во второй сектор. Эти люди убьют четырёх офицеров. В четыре часа электромонтёры должны перерезать телефонную связь, идущую через второй сектор в резервную команду. Одновременно в нашем лагере начнётся уничтожение гестаповцев. В половине пятого Бжецкий и Чепик строят весь лагерь в колонну — как будто бы для работы. Колонна направляется к выходу. В первых рядах идут советские. По дороге к главным воротам лагеря нужно захватить оружейный склад, по возможности без шума. Помните, что во время движения колонны очень легко может возникнуть паника, тогда всё пропало, немцы обнаружат побег. Если удастся захватить склад, мы вступим с ними в бой. Если не удастся, придётся идти напролом. Недалеко от столярной мастерской, почти вплотную к проволоке, находится офицерский дом. Можно сказать наверняка, что рядом с ним немцы побоялись минировать поле, разве только заложили несколько сигнальных мин. Нужно именно в этом месте рвать проволоку. Вот и весь план, — сообщил товарищам Печерский. Возражений не было, побег был намечен на 14 октября.

По признанию участников восстания, 14 октября 1943 года выдалось не по-осеннему солнечным и тёплым. Несмотря на то что до побега оставались считаные часы, из 600 узников Собибора о готовящейся операции знали не больше 20. Хотя многие догадывались, что что-то готовится, среди них была и Люка.

Во время обеда Печерский позвал её в мастерскую и сообщил, что вот-вот состоится побег. Он попросил девушку переодеться в мужскую одежду, чтобы легче было бежать в лесу. Люка очень испугалась, но больше за других узников и Сашу. Преодолев страх, она переоделась, а вернувшись в мастерскую, принесла рубашку. Она потребовала, чтобы Печерский её надел. По словам Люки, эта рубашка была единственной оставшейся от отца вещью. Именно в ней он неоднократно уходил от гестапо в Германии и Голландии. А значит, в случае чего она спасёт и Сашу, предположила Люка. Печерский принял подарок и надел.

А в этот момент в соседней комнате уже была спрятана пара тел убитых охранников. Во втором секторе всё тоже шло по плану. Немцев в Собиборе убивали лишь при помощи пары топоров. Притом делали это настолько же быстро, расчётливо и без эмоций, насколько сами эсэсовцы расправлялись с тысячами и тысячами евреев. Связь в лагере уже отсутствовала. В общей сложности узникам удалось зарубить 11 немцев. Трофеями узников оказалось 11 пистолетов и шесть винтовок. Однако в этот момент случилась первая накладка.

Несколько охранников отбыли из лагеря, и непонятно было, когда они вернутся. Среди них был и комендант первого сектора Френцель. Его Печерский хотел убить лично, но эсэсовца всё не было. К тому же на время из плана выбыл "капо" Бжецкий, один из немцев увёл его на работы. Потому, как только Бжецкий освободился, побег перешёл к финальной стадии. Ждать больше было нельзя.

Раздался условный сигнал свистка "капо". Узники высыпали из бараков и мастерских на улицу и построились в колонны. Бжецкий скомандовал маршировать в сторону ворот лагеря. Такое поведение вызвало подозрения как у оставшихся немцев, так и у самих пленников. Сначала колонна сбилась, потом ускорилась, началась давка. Тогда начальник караула бросился наперерез толпе, чтобы вернуть узников в бараки, и был убит. Начался бой.

Второй неудачей восставших стала попытка захвата арсенала с оружием. Охрана открыла настолько плотный огонь, что к нему невозможно было подобраться. О полном уничтожении немцев можно было забыть. Тогда Печерский скомандовал идти на прорыв со стороны офицерского дома. Его расчёт оказался верным, в этом месте ограждения действительно оказались слабее, а большинство мин были лишь сигнальными.

Движимые жаждой жизни люди не жалели своих жизней ради спасения чужих. Своими телами они прокладывали путь к спасению через ограждения, мины и огонь охраны. Так более половины узников Собибора оказались на свободе. Впрочем, это было лишь начало долгого пути, предстояло бежать как можно дальше и как можно дольше, не обращая внимания на усталость, голод и даже ранения.

Хоть немного оторвавшись от преследования, люди стали собираться вместе. Но Печерский категорически приказал всем разбиться на маленькие группы. Как выяснилось позже, это решение значительно повысило шансы на выживание, ведь немцы уже начали стягивать в район Собибора дополнительные силы и даже авиацию для поимки беглецов. Начиналась настоящая охота на людей. В течение последующих нескольких дней около 170 человек были схвачены и казнены немцами.

Лишь там, в лесу, Александр Печерский осознал, что в хаосе боя и бегства потерял из виду Люку. Он искал её среди спасшихся, спрашивал, знает ли кто-нибудь что-то о ней. Через неделю один польский еврей сказал, что, кажется, видел Люку живой в лесу, якобы она направлялась с поляками на запад. Путь же Александра лежал на восток к партизанам. 22 октября в составе группы из девяти человек он нашёл отряд партизан и продолжил борьбу с нацистами в его составе.

Восстание в Собиборе вызвало в Берлине настоящую ярость. Концлагерь перестал существовать настолько же быстро, насколько появился. Словно и не было в том месте никогда ни бараков, ни вышек, ни гигантской трубы крематория, ни 250 тысяч уничтоженных людей.

Выживших эсэсовцев и прочих охранников преимущественно отправили на Балканы в итальянский город Триест. Основной их задачей была борьба с югославскими партизанами, что на тот момент считалось смертельным заданием. По расчётам руководства, эсэсовцы должны были искупить кровью свой провал в Собиборе. Тем не менее практически все они дожили до конца войны и даже смогли достаточно безмятежно дожить до 60-х годов, пока не начался судебный процесс по "делу Собибора". Но и здесь многим повезло: кто-то, как комендант лагеря, скончался сразу же после объявления приговора, а кто-то за уничтожение сотен тысяч людей получил лишь шесть лет тюрьмы.

Подобное везение обошло многих собиборцев стороной: из 320 спасшихся 14 октября 1943 года войну пережили лишь около 50. Среди них Александр Печерский и его боевые товарищи — Аркадий Вайспапир, Алексей Вайцен, Семён Розенфельд. Последний оставил свою уникальную надпись на поверженном Рейхстаге: "Барановичи — Собибор — Берлин".

О судьбе Люки нет достоверных данных. По обрывочной информации, удалось лишь примерно идентифицировать её личность. Как полагают историки, её настоящее имя Гертруда Попперт и в Собиборе она содержалась вместе с мужем Вальтером Поппертом. Известно, что он был убит немцами почти через две недели после побега.

Судьба Александра Печерского сложилась непросто. После партизанского отряда, где он успел пустить под откос два вражеских поезда, Печерский попал в штурмовой батальон. Однако война для него закончилась досрочно из-за ранения. В госпитале он встретил свою любовь, женился и вернулся в родной Ростов-на-Дону. Мирная жизнь оказалась немногим проще военной, несколько лет Печерский не мог устроиться на работу. Однако, несмотря на все невзгоды, он активно искал выживших узников Собибора, устраивал для них встречи по случаю юбилеев восстания, требовал от советских властей, чтобы первый фильм о Собиборе был снят в СССР, и до последнего дня своей жизнь хранил рубашку, подаренную ему Люкой в день побега из ада.

По странному стечению обстоятельств, в советские времена не обращали особого внимания на удивительный подвиг узников Собибора. Первый фильм о "лагере смерти" сняли в США. Роль Александра Печерского исполнил Рудгер Хауэр.

Лишь в начале 10-х годов нового века о подвиге Александра Печерского заговорили с новой силой. Инициативные группы историков, общественников, политиков, артистов и рядовых жителей Ростова-на-Дону стали выступать за увековечивание памяти об этом удивительном человеке. Вскоре благодаря их стараниям имя Печерского было внесено в учебник по истории Отечества, также в честь него была названа одна из улиц Ростова-на-Дону. А в январе 2016 года президент России Владимир Путин подписал указ о награждении Александра Печерского орденом Мужества посмертно.

Казалось бы, историческая справедливость начала восстанавливаться. Герою отданы почести. В 2018 году выйдет российский фильм о Собиборе, где роль Печерского сыграл Хабенский. И даже наконец-то был согласован международный проект по реконструкции музейно-мемориального комплекса в Собиборе. Однако летом этого года польские власти полностью вычеркнули Россию из списка участников реконструкции музея.

Так политическая конъюнктура оказалась сильнее человеческой памяти. А игнорирование исторических фактов сыграло на руку лишь тем, кто в далёком 1943 году стёр лагерь Собибор с лица Земли, чтобы о его немыслимых преступлениях никто не узнал.

И если раньше тема ужасов в лагере Собибор была не так известна у нас на родине, то сейчас, наоборот, её пытаются "замолчать" извне. А это значит, что история может повториться вновь. Вопрос лишь в том, найдётся ли в случае чего новый Печерский, что поведёт за собой людей прямиком из ада?