От херувима до хулигана. Загадочная смерть Есенина в гостинице "Англетер"

Сергей Есенин родился в селе Константиново, находившемся в 40 с небольшим километрах от Рязани. Формально родители поэта принадлежали к крестьянскому сословию, однако в действительности крестьянским трудом они не занимались. Отец Есенина практически бесперебойно находился в Москве на заработках. Работал приказчиком (по нынешнему — управляющим) в одной из купеческих лавок. Вскоре после рождения сына мать также уехала на заработки, оставив маленького ребёнка на попечение своему отцу. Фактически маленького Сергея воспитывали дед и трое его неженатых сыновей, приходившихся будущему поэту дядями.

В девять лет Сергея отдали в местную земскую школу. Родители хотели, чтобы сын стал народным учителем. Эта категория учителей имела значительно более низкий уровень, чем преподаватели университетов или хотя бы гимназий. Они могли преподавать только в земских или церковно-приходских школах.

После окончания четырёх классов школы Есенин поступил в двухклассную учительскую школу. Но учителем он так и не стал. После окончания учёбы отец забрал 17-летнего Есенина в Москву. Там он устроил его к себе. У отца он надолго не задержался и устроился работать в типографию. Одновременно он стал посещать лекции в университете в качестве вольнослушателя. В то время Есенин был кроток, застенчив и стеснителен. Он настолько сильно производил впечатление пай-мальчика и своим внешним видом, и поведением, что коллеги по типографии называли его вербочным херувимом.

В типографии Есенин познакомился со своей первой женой. Официально они не венчались и жили, как это тогда называлось, гражданским браком. У пары родился сын, который позднее погиб в годы репрессий. Отношения были недолгими, через несколько месяцев пара рассталась.

Ещё в Москве Есенину удалось опубликовать свои стихотворения в одном из детских журналов. Тем временем началась война, а достигнувший 19-летия Есенин отправился покорять столицу. Петроград был не только столицей, но и литературным центром страны. Почти вся литературная богема находилась там.

Есенину сразу же удалось обратить на себя внимание. Тогда самым модным трендом была народная культура. Человек из народа — это было очень модно. И совсем ещё юный кудрявый крестьянский сын, звонким голосом декламировавший красивые стихи собственного сочинения, сразу же стал известен в литературных кругах. Его представили самому Блоку — на тот момент самому популярному поэту страны.

Есенина взял под свою опеку поэт Николай Клюев. В то время Клюев не выходил из образа странника из народа и рассказывал невероятные истории про то, как он жил у скопцов, от которых чудом унёс ноги, когда они хотели его кастрировать и т.п. с трудом проверяемые небылицы, которые добавляли интереса и загадочности его образу.

Вокруг Клюева сформировалась целая группа поэтов-почитателей, которые стремились подражать ему. Они воспевали в своих стихах деревню, природу, намеренно говорили будто бы мужицким говором. Есенин влился в эту группу и вскоре столица заговорила о нём как о новом поэтическом явлении.

Но тут пришёл срок служить в армии. Отправляться на фронт юному Есенину не очень хотелось, особенно когда у него стало получаться в столице. Поначалу он смог заполучить отсрочку на несколько месяцев по состоянию здоровья. Но в следующий призыв его должны были забрать.

К тому времени юный поэт уже обрёл покровителей в литературных кругах, которые помогли ему избежать фронта. За Есенина хлопотал Сергей Городецкий, оказывавший протекцию т.н. новокрестьянским поэтам, к которым относился Есенин.

Городецкому удалось устроить Есенина очень выгодно. Первоначально его должны были забрать в санитарную команду, действовавшую непосредственно на фронте. Однако благодаря хлопотам Городецкого и самого Клюева, юного поэта взял к себе начальник царскосельского санитарного поезда Ломан. Прислушавшись к горячим мольбам поэтов, он направил в мобилизационную комиссию ходатайство о направлении Есенина к нему.

Этот поезд был создан на личные средства императрицы и находился под её покровительством. Условия службы там были в высшей степени сносные, к тому же периодически Александра Фёдоровна лично приезжала туда, чтобы навестить раненых и проинспектировать работу.

Начальнику поезда понравилась поэзия Есенина, и он покровительствовал ему. Не отказывал в увольнительных, не перегружал работой. А через несколько месяцев перевёл из санитаров в канцелярию, где работа была значительно легче. Взамен Ломан просил Есенина выступать со своими стихами перед ранеными. В июле 1916 года Есенину даже довелось читать свои стихи императрице.

Вскоре произошла Февральская революция. Армия начала разваливаться. Временное правительство сократило штаты санитарных поездов, и Есенина пытались было отправить в школу прапорщиков с перспективой дальнейшего попадания на фронт. Но поняв, что всё рушится и серьёзно его всё равно не накажут, Есенин попросту дезертировал из армии. Так и закончилась его служба. Позднее Есенин очень гордился этим фактом и постоянно рассказывал друзьям во всё более невероятных подробностях историю своего дезертирства. То он утверждал, что несколько часов прятался в общественной уборной, то рассказывал, что скрывался едва ли не на Северном полюсе. На самом деле в условиях распада государства и борьбы за власть никому до Есенина не было дела.

По-настоящему прославила Есенина революция. Клюев был близок к эсерам и привлёк с собой Есенина. Его стихи печатались в многочисленных эсеровских изданиях, сам поэт декламировал свои стихи на митингах. От былого крестьянского пай-мальчика и херувима не осталось и следа.

После Октябрьской революции Есенин также легко перешёл к большевикам. В партии он не состоял, но читал стихи на митингах и всячески делал вид, что симпатизирует новой власти. Такие резкие зигзаги дали повод многим богемным деятелям обвинять поэта в двурушничестве. Гиппиус говорила, что Есенин всегда был в первых рядах, бежавших за колесницей победителя. А Замятин писал, что Есенин всеми силами стремился связать себя с победоносцами.

Есенин начинает воспевать новую революцию. В этот период он сблизился с Блоком, который был одним из немногих крупных литераторов, с восторгом принявших большевиков. Однако очарование революцией продлилось недолго. Во-первых, от конъюнктурных поэтов в то время было не протолкнуться и индивидуальность их терялась. А во-вторых, вскоре начались такие события, которые погасили пыл поэта. Политика военного коммунизма, направленная на изъятие продовольствия у крестьян и строжайший запрет торговли, вызвала множество крестьянских восстаний. И "последний поэт деревни" не мог взирать на это с восторгом.

Уже с 1919 года Есенин начинает отход от конъюнктурной революционной лирики. Отойдя от революции, поэт начинает разрабатывать образ хулигана и повесы.

К концу Гражданской войны и началу НЭПа Есенин — один из самых популярных поэтов страны. Он нашёл свою нишу, и его выступления проходят с оглушительным успехом. Конъюнктурных поэтов много, а Есенин — единственный и неповторимый. На его выступлениях бок о бок сидят суровые чекисты в кожанках, дамы лёгкого поведения, богемные персонажи, юные комсомольцы, рабочие, бандиты и члены партии.

При этом Есенин настолько сживается со своим новым образом хулигана, что уже не выходит из него. На этот период приходится наибольшее количество пьяных дебошей и хулиганских выходок поэта. Влиятельный в то время литературный критик Воронский вспоминал об одном из его выступлений: "Он пришёл, окружённый ватагой молодых поэтов и случайно приставших к нему людей. Он был пьян, и первое, что от него услыхали, была ругань последними, отборными словами. Он задирал, буянил, через несколько минут с кем-то подрался, кричал, что он — лучший в России поэт, что все остальные — бездарности и тупицы, что ему нет цены… Тщетно пытались выпроводить Есенина. Но кто-то предложил уговорить поэта читать стихи… Он читал на память, покачиваясь, осипшим и охрипшим от перепоя голосом, скандируя и растягивая по-пьяному слова. Но это было мастерское чтение… Больше же всего поражало на том вечере, что он вопреки своему состоянию ничего не забыл, не спутался, не запнулся… Окончив чтение, Есенин снова забуянил".

Это был типичный день Есенина того периода. То он дрался в ресторанах, то попадал в милицию, то бился с Пастернаком по какому-то ничтожному поводу. Поэт был неистощим на хулиганства, и всё это могло закончиться очень печально, если бы он не был любимцем большевиков. Хотя в перестроечное время появились популярные версии об убийстве писателя большевиками, они являются полной ерундой.

Множество влиятельнейших большевиков обожало Есенина, все его выходки сходили ему с рук, его отпускала милиция, на его хулиганства закрывали глаза. Несколько уголовных дел, заведённых на поэта за различные бесчинства, были закрыты, в том числе и после прямого вмешательства крупных партийных функционеров. Большевики были очарованы его стихами, хотя в них было уже немного революционного. Они воспринимали его как большого и капризного ребёнка и относились к нему соответствующе. Поэт и критик Ходасевич вспоминал: "То, что публично делал Есенин, не могло и в голову прийти никому в Советской России. Всякий сказавший десятую долю того, что говорил Есенин, был бы давно расстрелян. Относительно же Есенина был только отдан в 1924 году приказ по милиции: доставлять в участок для отрезвления и отпускать, не давая делу дальнейшего хода. Вскоре все милиционеры центральных участков знали Есенина в лицо".

Здесь он, конечно, преувеличивает, но тот факт, что к Есенину было особое отношение, трудно отрицать.

Большим поклонником его таланта был влиятельный функционер Христиан Раковский. Одним из лучших друзей поэта был видный чекист Блюмкин. Симпатизировал Есенину сам Троцкий (хотя отдельные современные популяризаторы версии об убийстве Есенина большевиками даже пытаются возложить вину на Троцкого, что явный нонсенс). В последний год жизни поэту покровительствовал набиравший силу Киров.

Есенин практически не имел проблем с цензурой, ему позволили совершить заграничный вояж, и это в те времена, когда литераторы годами умоляли выпустить их за границу и клялись в лояльности. А Есенина отпустили без всяких проблем. Разве это можно назвать плохим отношением? Незадолго до смерти поэта большевики даже пытались подключить Дзержинского к "спасению Есенина от самого себя". Он должен был попытаться уговорить поэта лечиться от пьянства и помочь с определением в санаторий.

Творчество Есенина порой подвергалось критике. Однако в те времена потоки бешеной критики могли обрушиться на любого литератора. В печати тогда не стеснялись в выражениях. Даже Маяковскому иногда доставалось. Есенина же почти не критиковали, разве что отмечая, что он так и не принял революцию до конца. Наиболее непримиримым критиком поэта был не какой-то партийный деятель, а поэт-футурист Кручёных, входивший в окружение Маяковского. Он так яростно бичевал Есенина, что вызывал недоумение даже у своего приятеля Маяковского, который был куда более сдержан в оценках. Вместе с тем, Кручёных не решался опубликовать свою неистовую критику самостоятельно и даже ходил к Есенину — получить его благословение и письменное согласие на выпуск книги, направленной против него.

Есенин периодически страдал от депрессии, проявления которой стали беспокоить его ещё в юном возрасте. Отец пытался показать его психиатрам, когда тот жил с ним в Москве. В дальнейшем периоды депрессии только учащались. Есенин заливал их алкоголем и в этом состоянии несколько раз предпринимал демонстративные попытки самоубийства. Скорее чтобы попугать и произвести впечатление на друзей, а не для того чтобы действительно свести счёты с жизнью.

Мариенгоф, долгое время бывший близким другом поэта, писал: "К концу 1925 года решение "уйти" стало у него маниакальным. Он ложился под колёса дачного поезда, пытался выброситься из окна, перерезать вену обломком стекла, заколоть себя кухонным ножом".

Влиятельные заступники и друзья поэта неоднократно хлопотали о его лечении. Есенин некоторое время проводил в клиниках, но после его выхода всё начиналось снова. В последний год жизни Есенин предпринимал попытку перейти на идеологически выверенные рельсы, уйдя от "Москвы кабацкой". Он заверял, что во время заграничной поездки "разлюбил нищую Русь" и пытался воспеть новую Русь — советскую, меняющуюся. Но вместо торжественного гимна новой страны получилась скорее исповедь человека, оказавшегося чужим. К старой России возврата уже не было, а в новой он начинал чувствовать себя посторонним человеком.

Видевший его за несколько месяцев до смерти Воронский вспоминал: "На загородной даче, опившийся, он сначала долго скандалил и ругался. Его удалили в отдельную комнату. Я вошёл и увидел: он сидел на кровати и рыдал. Всё лицо его было залито слезами. Он комкал мокрый платок. "У меня ничего не осталось. Мне страшно. Нет ни друзей, ни близких. Я никого и ничего не люблю. Остались одни лишь стихи. Я всё отдал им, понимаешь, всё. Вон церковь, село, даль, поля, лес. И это отступилось от меня". Он плакал больше часа".

За несколько дней до гибели он посетил свою самую первую гражданскую жену Анну Изряднову, с которой познакомился ещё не будучи известным поэтом. Она вспоминала: "Видела его незадолго до смерти. Сказал, что пришёл проститься. На мой вопрос: "Что? Почему?" — говорит: "Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное, умру".

Незадолго до смерти Есенин в очередной раз проходил курс лечения в одной из психоневрологических клиник, которой руководил весьма крупный психиатр Ганнушкин. После выхода из больницы поэт снял все деньги со счетов, после чего уехал в Ленинград, где поселился в гостинице "Англетер". Там в ночь на 28 декабря он покончил с собой.

Однако значительная часть почитателей творчества Есенина в корне не согласна с официальной версией. Большой популярностью пользуется версия об убийстве поэта. Правда, каких-то убедительных или хотя бы малоубедительных мотивов этого убийства никто назвать не может. Есенин был популярен — это факт. Есенин был любим влиятельными большевиками, которые ему покровительствовали, — это тоже факт. Есенин не занимался политикой, а стихи про природу и кабацкую удаль с политической точки зрения были абсолютно безопасны. У большевиков просто-напросто не было ни единого серьёзного мотива убивать поэта.

Уже сам факт беспрецедентных похорон Есенина говорит о большом уважении, которое испытывали к нему власти. На Доме печати, где проходило прощание с поэтом, висела огромная растяжка: "Здесь находится тело великого национального поэта Есенина". Во всех газетах печатались некрологи, в которых Есенина называли величайшим русским поэтом, главным наследником Пушкина и не скупились на похвалы его таланту.

Сам Троцкий написал некролог, в котором назвал поэта "интимнейший лирик нашей не лиричной эпохи" и сокрушался: "Мы потеряли Есенина — такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего". Влиятельный и близкий к Троцкому Воронский отозвался на смерть поэта так: "Погиб поэт, единственный и неповторимый". Луначарский сказал, что "мы все повинны в том, что не спасли поэта", и даже максимально далёкий от поэзии Киров — и тот сказал несколько слов о поэте, посетовав, что его сгубила "чёрствость людских сердец".

На похороны Есенина пришли десятки тысяч человек. После его смерти по всей стране начался настоящий вал вечеров памяти, который не прекращался длительный период. Большими тиражами были изданы стихи поэта. Поэты разной степени значимости посвящали ему свои стихи, был даже издан целый сборник таких стихотворений. И это притом, что в целом Есенин не был действительно революционным поэтом и его творчество значительно отличалось от официально одобряемого.

Со второй половины 1926 года в прессе стали появляться критические статьи о "есенинщине". Наиболее известна статья Бухарина, который критиковал "есенинщину", вместе с тем признавая огромный талант поэта.

Эта кампания началась не столько из-за изменения отношения к его творчеству, сколько из-за того, что сразу после смерти поэта в СССР возник самый настоящий культ Есенина, который уже грозил затмить культ самого Ленина, тогда еще только начинавшийся.

Вскоре начались коллективизация и индустриализация. Поэзия Есенина уже плохо вписывалась в идеологические рамки нового времени. Тем не менее Есенина никто не запрещал, и его даже продолжали издавать, хотя тиражи книг значительно сократились. В сталинскую эпоху стандартный тираж стихов Есенина обычно не превышал 10–15 тысяч экземпляров. Второе рождение творчество Есенина пережило после смерти вождя народов. Начиная с хрущёвской эпохи, он возвращает себе титул великого поэта и снова становится одним из самых популярных литераторов, а его стихи вводятся в школьную программу и издаются большими тиражами. И если в советское время Есенин находился скорее в тени идеологически выверенного Маяковского, то сейчас наоборот — слишком идеологизированный Маяковский находится в тени Есенина.