Подставные женихи и угрозы. Как большевики "отжали" наследство миллионера

26 февраля 1907 года в Бутырской тюрьме при загадочных обстоятельствах скончался молодой московский богач Николай Шмит. Он оказался в заключении, поскольку являлся одним из организаторов декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве. На его мебельной фабрике им была создана целая мини-армия, а само предприятие превращено в настоящую крепость. Войска смогли взять здание только после продолжительного артиллерийского обстрела.

У Шмита были две младших сестры и брат, которые должны были получить его наследство в равных долях. Но на огромные деньги уже положили глаз большевики. И провернули весьма циничную операцию, женив сестёр на специально подготовленных людях из партии и запугав его брата, заставив отказаться от наследства. Но кое-что пошло не так, и один из женихов не захотел исполнять волю партии и расставаться с деньгами. Лайф выяснил подробности охоты за наследством миллионера-революционера.

Николай Шмит родился в 1883 году в Москве в весьма богатой семье. Его отец владел несколькими мебельными магазинами в Москве и большой мебельной фабрикой на Пресне. А мать — Вера Морозова, происходила из богатейшего клана старообрядцев Морозовых, из ветви Викуловичей. Знаменитый миллионер Савва Морозов приходился Николаю Шмиту двоюродным дедом.

Когда Николаю было 19 лет, его отец неожиданно умер, хотя был ещё далеко не старым человеком. У матери началось нервное расстройство, и она уехала на лечение в Европу. Сам Николай забросил учёбу. Теперь он был наследником крупного состояния в несколько сотен тысяч рублей золотом.

Между тем на мечтательного юношу уже положили глаз большевики, которые имели контакты с его двоюродным дедом Морозовым, дававшим деньги партии. До достижения совершеннолетия, которое тогда наступало в возрасте 21 года, опекуном Шмита был назначен адвокат Линк. Он был социал-демократом по политическим взглядам и подыскал молодому человеку весьма своеобразного репетитора для занятий — революционера Михайлова по прозвищу Дядя Миша.

Дядя Миша взялся учить его революции и обрабатывать на предмет того, что для счастья всех рабочих на земле Шмиту неплохо было бы делиться деньгами с разными борцами за светлое будущее. Например, с РСДРП.

Так, Шмит стал спонсором партии. Впрочем, денег у него было так много, что кое-что перепадало и другие движениям, в том числе и более умеренным. Однако наиболее плотную опеку установили над ним большевики.

В конце декабря 1904 года 21-летний Шмит, достигший совершеннолетия, получил полный доступ к управлению активами, унаследованными от отца. Вскоре вспыхнула революция, у Шмита стали просить деньги уже на оружие. А потом предложили профинансировать создание боевых отрядов на его фабрике.

Фабрика на Пресне была большой, и большевики рассчитывали создать на её базе большую боевую дружину, как они её именовали. Следуя их совету, Шмит нанял на предприятие под видом рабочих группу профессиональных революционеров, начавших организовывать народ в боевые отряды, которые изучали тактику городского боя, проводили стрельбы, учились метать бомбы и т.д. Рабочих, которые не хотели в этом участвовать, Шмит увольнял.

К концу 1905 года отряд Шмита уже превратился в мини-армию и с началом городских боёв в Москве стал главной ударной силой мятежников. А фабрика превратилась в настоящую крепость — с баррикадами, построенными по всем правилам инженерного искусства. Сам Шмит в целях конспирации не появлялся ни на предприятии, ни у себя дома, а жил на съёмной квартире. Тем не менее ему это не помогло. Вскоре после начала боёв в городе он был арестован.

В тюрьме он провёл несколько месяцев, то давая показания на сообщников, то отказываясь говорить. В конце концов его освидетельствовала врачебная комиссия, которая признала у него наличие психических отклонений. Однако за несколько дней до освобождения Шмит погиб при крайне загадочных обстоятельствах. Хотя на кладбищенском надгробии, установленном уже в советское время, написано, что он "зверски зарезан царскими опричниками", это явная ерунда.

Шмит был представителем одного из самых влиятельных и богатых кланов Российской империи, за всё время пребывания в тюрьме его и пальцем никто не тронул, и, конечно, просто немыслимо, чтобы его могли бессудно убить в тюрьме. В то время вообще так не мыслили, к тому же Шмит был не последним человеком в стране.

Поэтому наиболее вероятны две версии. Либо его убили в тюрьме по заказу большевиков, которые в условиях революции стремились завладеть всем его наследством сразу. Либо психически неуравновешенный Шмит (что более вероятно) наложил на себя руки.

Так или иначе, сразу же после смерти Шмита большевики начали агрессивную борьбу за его наследство. Деньги Шмита хотели получить многие политические силы, потому что давал он всем, однако большевики сразу же растолкали всех локтями, заявив, что они совершенно точно знают, что Шмит завещал все свои деньги именно им. Однако Шмит не оставил завещания, так что большевикам приходилось говорить, что Шмит будто бы выражал такое пожелание буквально за несколько дней до внезапной смерти.

Но на пути к деньгам было одно препятствие. Точнее даже три. Это две младшие сестры и брат покойного. Причём двое из них вообще были несовершеннолетними. По закону именно они были наследниками состояния.

Ленин решил завладеть всеми деньгами сразу и провернуть целую спецоперацию. Брата Шмита планировалось запугать и угрозами заставить отказаться от наследства. А сестёр совратить и выдать замуж за подставных женихов из партии. После чего их деньги автоматически переходили бы в распоряжение партии.

В первую очередь решили разобраться с братом. Несовершеннолетний Алексей Шмит пришёл на переговоры с опекуном и целой группой адвокатов. От большевиков была небольшая делегация, но основные переговоры вёл Виктор Таратута. Точнее, переговорами это можно назвать с натяжкой. Поскольку он просто и без условностей объяснил, что деньги должны перейти партии, а если кто-то попытается этому помешать, то его просто "устранят". Попечители и адвокаты совсем не хотели иметь дело с боевиками партии, так что без сопротивления уступили долю Алексея в пользу сестёр. В полицию они тоже не стали обращаться, поскольку и сами были социал-демократами, а по революционным понятиям жаловаться в полицию было одним из величайших грехов.

К несовершеннолетней сестре Шмита Елизавете начал набиваться в женихи Таратута. Он имел весьма специфическую репутацию в партии, и мало кто отзывался о нём уважительно. Его называли "прожжённым негодяем", "мерзавцем", "альфонсом" и даже подозревали в том, что он агент охранного отделения. А всё потому, что Таратута не брезговал никакими методами и был весьма циничным и аморальным типом даже по меркам большевиков. Однако Ленин нуждался в его услугах и говорил: "Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы могли бы пойти за деньги на содержание к богатой купчихе? А Виктор пошёл. Это незаменимый человек".

Таратута быстро закружил голову юной девушке. Революционеры тогда были в моде, и он соблазнил её историями о подпольной жизни, полной приключений и опасностей. Вскоре Елизавета забеременела от него. Однако с браком возникли проблемы.

Во-первых, Таратута был в розыске и мог "засветиться". Во-вторых, резко против брака выступил Красин. Ещё недавно он был ближайшим ленинским соратником, но разругался с ним. Однако Красин по-прежнему поддерживал партию и хотел, чтобы деньги под его контролем перешли в партию, а не в Большевистский центр. К тому же Красин не любил Таратуту и опасался его усиления. Через Горького Красин убедил Ленина, что свадьба богатой наследницы почтенного семейства и откровенного проходимца вызовет вопросы у клана Морозовых и они начнут судебную тяжбу. Деньги планировалось изъять под видом инвестиций в фиктивное заграничное предприятие супруга.

Начался своеобразный кастинг на роль подставного жениха. Красин хотел, чтобы женихом стал близкий к нему Буренин, что позволило бы сохранить контроль за этими деньгами и распорядиться ими по своему усмотрению. Но тот наотрез отказался. В результате лучшим кандидатом на роль жениха был признан Александр Игнатьев. Он был достаточно обеспеченным дворянином, а в своём финском имении создал склад для оружия и бомб, предназначенных для партии. Однако Игнатьев совершенно не горел желанием жениться на незнакомой девушке. Уговаривать его пришлось лично Ленину. В конце концов Игнатьев согласился, но поставил условие, что хлопотать о разводе будет не он, а большевики (разводы в России тогда были весьма сложным и трудоёмким процессом).

Для верности Елизавету вывезли в Европу. В Париже состоялась их свадьба с Игнатьевым, хотя беременная Елизавета продолжала жить с Таратутой.

Старшая сестра Екатерина вышла замуж за помощника присяжного поверенного Николая Андриканиса. Огромные деньги, по всей видимости, вскружили ему голову, и Андриканис взбунтовался, заявив, что деньги он не отдаст, а на партийную дисциплину он плевал и из партии выходит, хотя в душе продолжит считать себя социал-демократом.

К несговорчивому Андриканису послали "поговорить по душам" Таратуту, который принялся ему угрожать. Тогда Андриканис сделал ловкий ход, который в конечном счёте и позволил ему сохранить большую часть денег.

Дело в том, что на тот момент большевики и меньшевики были не отдельными партиями, а вместе входили в РСДРП. То есть, по сути, внутри партии были фракции большевиков, которые группировались вокруг Ленина, и меньшевиков, сплотившихся вокруг Мартова, но на бумаге партия была единой, и в ЦК заседали как большевики, так и меньшевики.

Но Ленин был мастером подковёрных интриг и втайне от всех создал неуставный руководящий орган — Большевистский центр. С точки зрения партии, это был нелегальный орган, фактически дублирующий ЦК и имевший свою тайную кассу, при этом в него входили только Ленин и его ближайшее окружение, которые постоянно пытались перетягивать одеяло на себя и обращать в свою пользу общее партийное имущество, скрывая денежные поступления в партию от ЦК.

Так вот, Андриканис заявил, что наследство Шмита предназначалось для всей РСДРП, а вовсе не для Большевистского центра. То есть фактически объявил не только о тайных интригах большевиков и их сепаратной деятельности, но и обвинил их в попытках украсть партийное имущество.

Разумеется, разгорелся скандал, Мартов был возмущён циничностью и аморальностью этой истории, но в целом согласен был закрыть на это глаза, если Ильич поделится деньгами. Но Ленин предпочёл бы сжечь эти деньги в камине, чем поделиться ими с конкурентами внутри партии.

По требованию Андриканиса был организован третейский суд. Поскольку он понимал, что, в случае если судьями будут большевики, они в соответствии с партийной дисциплиной принудят его к возврату денег, он вышел из партии. И потребовал, чтобы дело разбирали "нейтральные" судьи. В итоге разбор дела прошёл под председательством видного революционера, эсера Натансона, который постановил, что Андриканис и Екатерина Шмит должны внести в кассу Большевистского центра треть от полученного наследства, а остальное могут оставить себе. По-видимому, Андриканис заключил с Большевистским центром негласную сделку. В обмен на сохранение у себя большей части денег он отказывался от версии, что деньги принадлежат ЦК и выплачивал в ленинскую кассу только треть суммы.

Что касается точной суммы, которую большевики положили в свой карман, то она составляет по меньшей мере 280 тысяч рублей. Это немалые деньги. Достаточно сказать, что месячная заработная плата неквалифицированного рабочего составляла порядка 20–25 рублей. Квалифицированного — около 50–60 рублей.

По тогдашнему курсу золотого рубля к американскому доллару полученная сумма примерно равнялась 140 тысячам долларов. Что примерно эквивалентно 3,5 — 4,5 млн современных долларов. По нынешним меркам для политической партии это не так много. Но надо учитывать, что в то время большевиков было очень мало. К тому же ячейки в России и эмигранты в Европе фактически существовали сами по себе, так что деньги пошли на содержание эмигрантских органов и в первую очередь лидеров фракции большевиков.

Изначально наследство Шмита было значительно больше. Однако большую часть своей доли удержал у себя ловкий Андриканис. К тому же один из основных активов Шмита — его огромная фабрика — был разрушен в результате городских боёв и артиллерийского обстрела.

Полученные деньги привели к целому ряду скандалов и дрязг, которые периодически вспыхивали вплоть до начала Первой мировой войны. Ленин окончательно разругался с двумя ближайшими соратниками Богдановым и Красиным (хотя первичны там были всё же политические разногласия) и создал в Большевистском центре "финансовую группу" из числа наиболее лояльных людей. Он также учредил большевистскую газету "Пролетарий".

Однако узнавшие о деньгах меньшевики также заявили о своих правах на них. Партия формально была единой, поэтому меньшевики были правы, обвиняя Ленина в интриганстве и экспроприации партийных денег. Раз уж удалось получить достаточно крупную сумму, деньги должны быть переданы в партийную кассу, а не в личную тайную кассу Ленина.

Обиженный Мартов вынес сор из избы, опубликовав брошюру, в которой намекал на нечистые ленинские финансовые махинации. Каменев ответил в печати, пожурив Мартова за неосторожное привлечение внимания к "крайне конспиративной истории".

Однако вскоре стороны сели за стол переговоров. Ленин согласился прекратить выпуск "Пролетария" в обмен на сворачивание всех меньшевистских газет. Фракционные кассы также объединялись. Но попытка объединения с самого начала была хитрым ленинским манёвром, по-настоящему объединяться Ленин не хотел. Его целью было ослабление влияния меньшевиков в партии и их удаление со значимых постов в РСДРП. Поэтому он выставил свои условия передачи денег.

Общая сумма шмитовского наследства составляла 280 тысяч рублей, или порядка 720 тысяч франков. Деньги должны были оставаться в "нейтральной кассе" под присмотром европейских социал-демократов Цеткин, Каутского и Меринга. Из этой "нейтральной кассы" они должны были переводиться в партийную кассу по частям в соответствии с постановлениями ЦК. Ленин сразу объявил, что передаёт держателям 75 тысяч франков, а остальное будет передано частями в течение нескольких лет.

Но меньше чем через год Ленин снова разругался с меньшевиками, потребовал возвращения ему уже выплаченных сумм и начал давить на державших "нейтральную кассу". Однако Каутский не принял сторону Ленина, в результате чего между ними возник конфликт (с тех пор Каутский считался ленинцами негодяем, мерзавцем и ренегатом). В итоге Каутский объявил, что не желает участвовать в отвратительных дрязгах и склоках и покидает пост "держателя денег". Также поступил и Меринг. В итоге часть переданных большевиками денег осталась под присмотром Клары Цеткин. Под давлением Ленина она время от времени выдавала определённые суммы большевикам.

Что касается большей части суммы, то она осела в кассе большевиков и, по воспоминаниям Крупской, "была большим подспорьем до самой войны 1914 года".