Роскошь, кутежи и порно: Жизнь и смерть первого главы НКВД Ягоды

Генрих Ягода родился в 1891 году в Рыбинске в семье гравёра. При рождении он носил имя Енох Иегуда, но позднее, когда он принял христианство, дабы жить за пределами черты оседлости, он русифицировал имя и превратился в Генриха Ягоду.

Своим феноменальным (для человека с его биографией и особым отсутствием талантов) восхождением он был обязан родственным связям. Отец Ягоды Гершон приходился двоюродным братом отцу знаменитого революционного семейства Михаилу Свердлову.

Через некоторое время после рождения Генриха его семья перебралась в Нижний Новгород, где Свердлов-старший держал гравёрную мастерскую, в которой печатал разного рода фальшивые документы, снабжая всю округу, благодаря чему и стал известен в революционных кругах. Гершон помимо аналогичного ремесла ещё и держал у себя дома подпольную типографию большевиков, что позднее позволяло Ягоде утверждать, что он ещё с подросткового возраста "фактически состоял" в партии, оказывая ей услуги.

В ряде источников сообщается, что до революции Ягода работал аптекарем. Однако секретарь Политбюро Борис Бажанов, знавший Ягоду, утверждал, что тот работал подмастерьем у Свердлова-старшего. И даже дважды грабил его мастерскую, унося инструменты, чтобы открыть свой промысел. Однако дело не пошло и Ягоде каждый раз приходилось возвращаться с повинной, после чего его по-родственному прощали.

Эта версия похожа на правду, учитывая тесные связи между семействами и тот факт, что отец Ягоды работал вместе со Свердловым. В семье Свердловых Ягода познакомился с малолетней племянницей Якова — Идой Авербах, которая была на 14 лет младше него. Во многих источниках сообщается, что они поженились в 1915 году, однако это вряд ли возможно, поскольку в то время ей исполнилось только девять лет. Скорее всего, они окончательно сошлись уже после революции, в годы Гражданской войны. Во всяком случае, к началу 20-х они уже жили вместе, что подтверждается самыми разными источниками.

Именно брак с племянницей могущественного революционера (сам Свердлов приходился Ягоде троюродным братом) позволил ему начать делать карьеру. Потому что революционными заслугами он при всём желании похвастаться не мог. В своё время он шатался в компании нижегородских анархистов. Но на этом его революционные приключения заканчивались. Он уехал в Петроград, где работал в кассе Путиловского завода. В партию он вступил только в 1917 году. Впрочем, это не было таким уж препятствием для карьеры при наличии определённых талантов. Но выдающимися способностями и гениальностью он похвастать не мог (Троцкий саркастично называл его "усердным ничтожеством").

В 1918 году Свердлов стал председателем ВЦИК. По своему влиянию это был третий человек в стране. Первым был Ленин, вторым — вождь красной армии Троцкий, а третьим — Свердлов, де-факто занимавший должность "президента" РСФСР. Вслед за этим последовал и резкий взлёт Ягоды.

Совершенно безвестный молодой человек, работавший в далеко не самой главной газете "Деревенская беднота", всего за один год совершил несколько головокружительных прыжков. Сначала попал в аппарат Петроградского ЧК, через несколько месяцев очутился в Высшей военной инспекции РККА (причём сразу оказался заместителем председателя), оттуда попал в коллегию (коллективный руководящий орган) Наркомата внешней торговли и, наконец, стал управляющим делами особого отдела ВЧК.

Обращает внимание, что Ягода сходу занял одну из руководящих должностей в одном из ключевых отделов ВЧК. А в 1920 году он входит в состав Президиума ВЧК — высшего коллективного органа, руководящего спецслужбой. Фактически за два года Ягода превратился из заштатного журналиста в одного из руководителей Чрезвычайной комиссии. К этому моменту Свердлов уже умер, так что одним родством с влиятельным функционером дальнейший взлёт Ягоды уже не объяснить.

На службе у него действительно проявился талант определённого рода. Он прекрасно освоил интриги, способствующие карьерному росту, подсиживание начальства, сталкивание лбами конкурентов и т.п. практики. Ещё будучи членом Высшей военной инспекции РККА, он выезжал на фронт, познакомился почти со всеми видными большевиками и благодаря своей угодливости добился их расположения.

Ещё при жизни Ленина Ягода выбился во вторые заместители у Дзержинского. А после смерти последнего стал первым заместителем нового шефа ОГПУ Вячеслава Менжинского. Помимо этого он возглавлял ключевой секретно-политический отдел ОГПУ, занимавшийся борьбой со всеми внутренними политическими противниками партии.

Как раз к этому времени относится его сближение со Сталиным. Тот в борьбе за власть в партии после смерти Ленина искал могущественную опору. Помимо партийного аппарата, который стал надёжным союзником Сталина в борьбе с конкурентами, его поддержали и спецслужбы. Ягода поддержал Сталина в его борьбе против Троцкого и Зиновьева. В силу специфики должности, которую он занимал, Ягода отвечал за борьбу с политической оппозицией и в этом качестве оказался очень полезен Сталину. Во многом благодаря Ягоде удалось свести к нулю попытки деятельности троцкистов.

При его поддержке удалось разбить сначала троцкистов, а потом и зиновьевцев. При этом часть рядовых оппозиционеров была отправлена в лагеря или ссылку. Поначалу большевики крайне настороженно относились к арестам "своих", памятуя об опыте Французской революции, поэтому Сталину был необходим послушный человек в руководстве спецслужб.

Хотя формально во главе ОГПУ вплоть до 1934 года оставался Менжинский, в последние годы он сильно болел и львиную долю руководящих обязанностей взял на себя именно Ягода. Именно при них стала закладываться гигантская система лагерей — ГУЛАГ, которая была создана в 1930 году. Количество лагерей и их обитателей росло чудовищными темпами. Если в первые годы существования системы число заключённых не превышало 500 тысяч человек, то к моменту смерти Ягоды в лагерях находилось почти два миллиона заключённых.

Поскольку Менжинский в то время уже сильно болел, именно Ягода курировал главные стройки, на которых применялся труд заключённых. Строительство Беломорского канала проходило под личным контролем Ягоды. За строительство он был награждён орденом Ленина.

Также при Ягоде стали закладываться прообразы будущих политических процессов 30-х годов, жертвой одного из которых станет и он сам. С началом индустриализации уровень жизни рабочих резко понизился из-за повышения норм выработки и понижения расценок. Проще говоря, рабочие стали работать больше, а зарабатывать меньше, чем раньше. Чтобы это не вызвало массовых протестов по всей стране (предпосылки к этому уже были), гнев рабочих удалось перевести в нужное русло, натравив их на дореволюционных специалистов. После нескольких крупных процессов над вредителями, рабочие несколько отвлеклись от падения жизненного уровня. Эти процессы проходили под контролем Ягоды и по сути стали предтечами 1937 года. Они пока ещё были менее кровавы, но все характерные черты уже угадывались.

Также Ягода играл значительную роль в установлении тотального контроля над литературной деятельностью. Один из главных и самых неистовых "литературных комиссаров", Леопольд Авербах, был братом жены Ягоды Иды. По инициативе Ягоды к освещению строительства была привлечена большая группа писателей во главе с Горьким, с которым они были знакомы ещё с дореволюционных времён.

В партии Ягода, мягко говоря, пользовался всеобщей нелюбовью. Точнее даже так — его ненавидели или презирали. По своему образу жизни Ягода совершенно не напоминал идеального большевика, и его трудно было назвать примером для подражания. Он любил хорошо пожить, широко покутить и был весьма "слаб по женской линии". Уже когда он впал в немилость и у него прошёл обыск, следователи обнаружили роскошную коллекцию старых вин (несколько тысяч бутылок) и не менее роскошную коллекцию порнографии, которую венчал резиновый половой член (что было отмечено в протоколе), а также огромное количество всевозможных шуб, шляп, шапок, мехов, антиквариата, массу других ценностей и целых три рояля. Конечно, сейчас это выглядит уже не так впечатляюще, но в середине голодных 30-х, когда даже простой хлеб был роскошью, богатство Ягоды производило впечатление.

Но дело было даже не в его тяге к роскоши, кутежам и демонстративному отсутствию интереса к марксисткой идеологии. В конце концов, "слабость по женской линии" присутствовала у многих. И Ягода хотя бы выделялся интересом к взрослым половозрелым женщинам. Тогда как, например, Рудзутак подпаивал и совращал несовершеннолетних дочек третьеранговой номенклатуры прямо на приёмах, а Енукидзе, будучи секретарём ЦИК (и крёстным сталинской жены), и вовсе дошёл до 10-летних детей. Поэтому на их фоне Ягода был почти что благопристойным отцом семейства. Хотя и о его кутежах и оргиях ходили легенды, которые пересказывали шёпотом и решались озвучить только высокопоставленные чекисты-невозвращенцы, бежавшие за границу.

Ягоду ненавидели как шпиона. Все крупные деятели номенклатуры прекрасно знали, что одной из главных функций Ягоды является шпионаж за ними и донесение Сталину обо всех их грешках. Фактически Ягода играл роль комиссара, но не в армии, а в Совете народных комиссаров. Если в армии комиссары следили за командирами на предмет политической бдительности и лояльности, то Ягода следил за высшим руководством страны на предмет их лояльности Сталину. Во многих наркоматах была заведена практика назначения человека из ОГПУ заместителем наркома. Наркомы прекрасно понимали, что далёкие от их сферы деятельности чекисты нужны здесь только затем, чтобы следить за ними и докладывать о них Ягоде, который потом доложит о них Сталину. Конечно, вряд ли сам Ягода завёл эту систему, скорее всего, инициатором и вдохновителем был Сталин. Но в любом случае ненавидели за это конкретно Ягоду.

Ещё одной причиной ненависти к Ягоде было отсутствие у него революционных заслуг. Номенклатура, на тот момент ещё в значительной степени состоявшая из революционеров, не могла смириться с тем, что такую власть над ними получил проходимец и ничтожество, который считал мелочь в кассе, пока они прозябали в подполье или гнили на каторге. Все они были крайне раздражены, когда Ягода пытался вмешиваться в дела их ведомства.

Однако подлинным руководителем советских спецслужб на протяжении большей части сталинской эпохи был сам Иосиф Сталин. ОГПУ-НКВД-МГБ руководил именно он, а их номинальные руководители были не более чем марионетками. Спецслужбы были слишком важным ресурсом, чтобы генеральный секретарь мог доверить их кому-то, кто сможет использовать их для того, чтобы создать Сталину конкуренцию. Поэтому глав спецслужб он всегда подбирал по строго заданным критериям. Это всегда был работник без каких-либо связей в Москве, дореволюционного партийного стажа и обязательно с каким-нибудь компроматом на него. Такие люди служили на совесть и не рисковали идти против воли патрона. Берия в своё время служил в мусаватистской контрразведке. Ежов имел гомосексуальные наклонности. Меркулов был офицером царской армии. Абакумов несколько раз исключался из партии за политическую безграмотность и использование конспиративных квартир для встреч с любовницами. Что касается Ягоды, то он не только приписал себе партийный стаж на несколько лет, но и имел компрометирующие знакомства с агентами Охранного отделения. Сожитель его сестры работал на Охранное отделение, а один из приятелей Ягоды по анархистскому кружку также был агентом политической полиции.

Однако благодаря сталинской поддержке Ягоде долгое время удавалось оставаться на плаву. Ещё при живом, но больном Менжинском Ягоду пытался подсидеть другой заместитель Менжинского ,Трилиссер, но тогда Сталин поддержал Ягоду, а Трилиссера вывел из ОГПУ и отправил в рабоче-крестьянскую инспекцию.

В 1934 году ,после смерти Менжинского, Ягода стал полноправным шефом спецслужб и даже был повышен в ранге. Вместо простого главы ведомства он стал наркомом внутренних дел. Но именно в этот год произошло событие, ставшее началом конца его карьеры.

В декабре 1934 года в Ленинграде был убит Сергей Киров, ближайший соратник Сталина и его близкий друг. Хотя убийца действовал в одиночку, Ягода проявил сообразительность и сколотил из его друзей и даже случайных знакомых контрреволюционную антисоветскую группу, в то время это было модно.

Однако Сталин всё равно был недоволен. Убийство Кирова было удачным предлогом для окончательной расправы с Зиновьевым. В то время он давно уже был не у дел, но за 10 лет до убийства он являлся полноправным хозяином Ленинграда, и Сталин намерен был увязать это с убийством Кирова. Получалось так, что Зиновьев с поражением не смирился и при помощи оставшихся в городе ставленников подготовил убийство товарища Кирова. В то время это ещё звучало несколько нелепо, и Ягода позволил себе не понять намёк вождя и даже усомниться в этой версии. Дескать, Зиновьев явно не при делах.

Сталин вида не подал, но решил, что Ягоду пора менять, потому что сигнал он не уловил. К тому же убийство стало явным провалом ленинградских чекистов, подпустивших убийцу к важной персоне. Единственная возможность для Ягоды сохранить свой пост заключалась в том, чтобы в точности выполнить волю вождя и привязать Зиновьева и Каменева к делу. Однако с этим он не справился. По всей видимости, Ягода так и не решился применять пытки к заслуженным большевикам, поэтому на суде им так и не удалось навесить организацию убийства Кирова. Они согласились лишь с тем, что несут "моральную ответственность" за убийство руководителя Ленинграда.

Ягода счёл задачу выполненной, и Сталин даже дал понять, что согласен с ним, впервые в истории присвоив звание генерального комиссара госбезопасности Ягоде (звание равнялось маршальскому). Но сам начал подбирать кандидатуру сменщика. Вскоре он был найден. Им стал неприметный кадровик Николай Ежов, показавший себя ответственным и понятливым исполнителем сталинской воли во время партийной чистки.

Но буквально через несколько месяцев против уже сидевших в тюрьме Зиновьева и Каменева было открыто новое дело. Хотя формально возглавлял следствие Ягода, реально занимался делом Ежов, получивший от Сталина карт-бланш на любые действия и чёткие инструкции о ролях подсудимых.

Ежов с задачей справился, а Ягода, как показалось Сталину, забронзовел и не хотел браться за кровавые чистки партийных рядов. Понимающий намёки с полуслова Ежов, готовый на всё ради высокой должности, выгодно отличался от давно освоившегося в кресле наркома Ягоды, который уже постепенно становился самостоятельной фигурой, поэтому с момента появления Ежова прежний нарком стал не нужен.

В августе прошёл шумный процесс над Зиновьевым и Каменевым, закончившийся их расстрелом. А ровно через месяц Ягода был снят со своего поста. Причём сделано это было весьма необычным способом. Сталин уехал на отдых в Сочи, где обсудил со Ждановым вопрос смещения Ягоды. После этого в Москву была отправлена записка: "Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока".

Формально Ягода был смещён с поста решением Политбюро. Однако никакого заседания по этому вопросу не было. Получивший записку Каганович (сильно не любивший Ягоду) быстро оформил решение Политбюро о смещении наркома, заручился согласием трёх кандидатов в члены Политбюро опросным порядком и без всякого голосования переслал документ в СНК, где его сразу же подмахнул Молотов.

На следующий день Ягода узнал о своём смещении. Оно стало для него настоящим ударом. Он ещё не понимал, к чему всё движется, и не хотел верить, что его можно вот так просто сбросить с пьедестала. А в Политбюро, которое ненавидело Ягоду практически всем составом, злорадствовали над поверженным наркомом.

Ягоду перевели в Наркомат связи, и это не сулило ничего хорошего. Но и им поруководить он не успел. Сразу же после отставки с поста наркома внутренних дел он был отправлен в двухмесячный отпуск. А вскоре после возвращения из отпуска снят с поста и исключён из партии. В конце марта 1937 года он был арестован. Дело против него вёл Ежов, обладавший развитой фантазией. Поэтому помимо стандартных обвинений в участии в троцкистско-зиновьевской организации, подготовке государственного переворота и шпионаже в пользу Германии Ягода обвинялся в отравлении Менжинского и Горького, намерении убить Сталина и даже в попытках убить самого Ежова путём установки в его кабинете ядовитых ловушек.

Появление Ягоды на скамье подсудимых стало историческим моментом для СССР. На политическом процессе среди обвиняемых был уже не политический оппозиционер, в 20-е годы пытавшийся спорить со Сталиным, а глава одного из самых могущественных ведомств страны, который буквально несколько месяцев назад находился в зените славы и даже получил кремлёвскую квартиру, что было знаком особого доверия.

Драматург Киршон (автор знаменитого стихотворения "Я спросил у ясеня"), некогда достаточно близкий к Ягоде, был подсажен чекистами к нему в камеру для выпытывания дополнительных сведений. В своих отчётах он писал, что Ягода сломлен: "О смерти Ягода говорит постоянно. Всё время тоскует, что ему один путь в подвал, что 25 января его расстреляют, и говорит, что никому не верит, что останется жив... Ягода часто говорит о том, как хорошо было бы умереть до процесса. Речь идёт не о самоубийстве, а о болезни. Ягода убеждён, что он психически болен. Плачет он много раз в день, часто говорит, что задыхается, хочет кричать, вообще раскис и опустился позорно".

До суда Ягода размышлял над тем, чтобы на суде отказаться от всех показаний, не веря, что ему сохранят жизнь (стандартная уловка следователей — пообещать сохранение жизни в ответ на подписание нужных показаний). Ягода эти уловки знал, поскольку они процветали и при нём. Но всё же решил ухватиться за последнюю призрачную надежду и на суде дисциплинированно подтвердил все обвинения, за исключением того, что он был многолетним агентом иностранной разведки.

Однако это его не спасло. 13 марта 1938 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни. Просьба о помиловании также была отклонена. 15 марта некогда могущественный повелитель НКВД был расстрелян в Лубянской тюрьме.