Она говорила мне: "Дед, я не огонёк, а огонь!"

Кемеровский пожар выжег изнутри не только торговый центр с посетителями, но и судьбы людей. Их он оставил без детей, родителей и друзей. Концентрацией скорби стал посёлок Трещевский под Кемеровом. В "Вишне" погиб почти весь пятый класс тамошней школы — шесть девочек десяти-двенадцати лет. Их с родителями почему-то заперли в зале на время фильма. И когда огонь стал распространяться, родители и дети отчаянно и безуспешно пытались выбить дверь. Понимая, что огонь подбирается всё ближе, девочки звонили близким: "Мама, тут пожар. Кажется, мы задыхаемся и скоро умрём". Обезумевшие от горя взрослые, приехавшие их забирать после сеанса, пытались прорваться в уже горящее здание, но их не пускал кордон оцепления. О том, во что превратился осиротевший посёлок после гибели девочек, — в репортаже Лайфа.

— У меня внучка когда маленькая была, я её "огонёчком" всегда называл. Она подросла, и говорит теперь: "Дед, я не огонёк, я огонь!" — Сергей Сергеевич отвёл нас в подсобку своего магазина, налил чаю. За ширму пришла его сестра и другие родственники. Сегодня все собрались в маленьком магазине. — Поговорить всегда любила, всякий разговор могла поддержать. С любым. Её все здесь в деревне знали. Она умненькая. Всё знает… Знала.

Сергею Черникову — 60. Высокий, плотный сибиряк с сединой в волосах. Всю жизнь проработал связистом. Изъездил полстраны. Вырос в посёлке Трещевский, что в полусотне километров от Кемерова. По ухабистым дорогам — полтора часа пути. Посёлок местные называют Трещуном. В сороковых, во время войны, сюда эвакуировали конезавод да так и оставили. Теперь все местные работают либо в городе, либо в детдоме, либо на конезаводе.

Имя Вилены, его внучки, висело на доске пропавших без вести одним из первых.

— Если б двери закрыты не были, она б не сгорела. Такая девчонка — она вывела всех бы! Такая сообразительная… У неё память такая хорошая была. Всех бы оттуда вывела. Если б двери были бы открыты. Но двери были заблокированы. Не знаю, намеренно или ненамеренно, — сбивчиво продолжает Сергей Сергеич. — А дети ломились… А она звонила тётке, моей дочери, которая в Кемерове живёт. "Тётя, мы, говорит, закрыты. Дым идёт. Мы задыхаемся… Всё, тётя". И после этого мы сколько ни звонили, уже не могли до неё дозвониться. Вызов идёт, а ответа нет.

— Все двери были заблокированы. На замках. Ну ребёнок разве выбьет дверь?! Ты поди закрой вот эту дверь на крючок, — Сергей Сергеич кивает на хлипкую деревянную дверку, ведущую в подсобку. — Он же её не выбьет никогда. А там дверь какая была? Алюминиевая, пластиковая?

По рассказам трещинских, мужики чуть не ломали ногти об эти двери, когда пытались, в чаду и дыму, добраться до закупоренных в зале детей.

— Как ты эту дверь голыми руками возьмёшь? Только ручки выдернешь. Серёга, зять мой, одного ребёнка вытащил, а свою не успел, — качает головой Черников-старший. — Я туда подъехал, подбегаю, а там уже кордон стоит, никого не пускают. Я им ору, чтобы двери аварийные открыли. Не пустили меня.

И по нему видно — если б пустили, он бы эту дверь в кинотеатр зубами грыз, будь она хоть пластиковая, хоть какая.

Ни он, ни кто-либо из трещинских не понимают, зачем было закрывать дверь. Одна из кемеровчанок, часто посещавшая сгоревший ТЦ, рассказала Лайфу, что там таким бездумным способом боролись с безбилетниками.

— Борьба с безбилетниками! — горестно восклицает тётя Вилены, Елена. — Для этого билетёр должен стоять в дверях, чтобы не пробежал никто! А они… они там, бедные, кому смогли, написали, позвонили и всё. А родители бегали по этажам, потом ползали в дыму.

— Съездили отдохнуть. Вы понимаете, весь класс, весь класс… — подхватывает Черников. — А нам сейчас Тулеев предлагает компенсацию в миллион. И собственник — три миллиона. А на хрена мне тулеевские миллионы и миллионы совладельца этого? Вы мне ребёнка вернёте, внучку?

В ТЦ не сработала сигнализация. Люди с верхних этажей узнали о пожаре, только когда учуяли запах дыма. Но было уже поздно — судя по видео с камер наблюдения, огонь распространился за секунды.

Когда речь заходит о пожарной безопасности, дедушка Вилены уже не может сдерживаться и переходит на крик:

— А я знаю, кто виноват! Как у них проверки проходят? Вот вы в школе нашей были? Были. Там сигнализация работает? Работает. Так почему она, ****, не сработала в "Вишне"?! А я вам скажу почему, — Сергей Сергеич уже просто кричит, стучит пальцами по столешнице. — А там ни огнетушителей, ни пожарной системы, ни хрена не было. О чём это говорит? У кого денег нет, тех штрафами закидывают. А где деньги есть, там никого не трогают. Потому что [проверяющий] знает, что в конце месяца ему пачка денег будет. Всё зашибись. Торговый центр работает: ни сигнализации, ни оповещения. Почему все двери эвакуационные на замках были?.. Почему первые пожарные расчёты не могли самостоятельно даже люки открыть, гидранты?! Потому что низкая подготовка. Потому что все деньги любят, козлы. Что генералы, что подполковники. Всё им мало, всё хапают себе. Вон пожарные когда приехали, не могли люки сразу даже открыть, пацаны местные им помогали с отвёрткой. Поначалу два расчёта всего приехало.

— Позвонила мне сестра. Говорит, там Вика горит в "Зимней вишне". Беги, мол, туда. Я прибежал. Бегал три круга, — рассказывает Андрей Почанкин. Он инвалид, отнята одна нога. Бегал он вокруг ТЦ на костылях. — Найти не могу. Побежал к охране, говорю, как, где? Отвечают: всех эвакуировали в школу. Прибежал в школу, там не было никого. Выходит, все в здании остались.

По рассказу Почанкина, Вика росла обычной прилежной девочкой, в компании брата и младшей сестры. Они с классом порой выезжали в город. Вот и в этот раз их классная руководительница, Оксана Евсеева, организовала досуг на каникулах.

— Они поехали с классным руководителем. Но почему-то классный руководитель живой, а дети все мёртвые, — ведёт рассказ Почанкин. — Почему она не осталась с ними? Она же за них отвечала. Сейчас вот по телевизору говорят: родители должны были смотреть. Так не родители же проявили инициативу. Инициативу проявил классный руководитель. Дали деньги, отправили с ней, она же должна была за них отвечать. Я не знаю, как она будет здесь жить. Простят ей отцы и матери?

По словам Почанкина, классная руководительница оставила детей в зале, а сама "пошла по бутикам".

Но не всё однозначно. Как выяснилось позже, с детьми были родители. Поэтому другие не склонны винить учительницу — они полагают, что случившееся стало следствием трагического стечения обстоятельств.

Главным предметом споров и пересудов в посёлке остаются закрытые двери зала. Выдвигаются самые разношёрстные версии — от случайности до преднамеренной акции.

Андрей склоняется ко второму варианту: ему кажется, что в торговом центре был поджог. На этом фоне ему очень не нравится, как вели себя пожарные. По его словам, он не смог от них получить никакой информации: где находятся дети, почему так долго тушили, и ещё на тысячу вопросов, которые терзают, наверное, весь посёлок.

— Кто отвечал за всё это? С кого спрашивать? — злится Почанкин. — Тулеев вон докладывал, что пожар потушен, в то время как мы стояли с сестрой и мамой у "Вишни" и смотрели, как он горит. Дальше. Обещали миллион за погибших. А на фиг нам эти миллионы? Детей-то не вернуть.

— Сказали: ваших всех нашли, будет освидетельствование. Мы приехали, чтобы забрать близких. Никого ещё нет. Я начал там кричать, говорю, где? — сердится он. — Они не могут внятно ответить.

— Обещали: в девять часов потушат. Я подхожу в штаб, спрашиваю: ну как? Не потушили, отвечают. Пожарным тоже отдых нужен, говорят, их дома ждут, — возмущается Почанкин. — Их-то ждут, да. А как нам-то быть? Мы своих уже никогда не дождёмся.

В Трещевском на соболезнования реагируют по-сибирски. Все с одинаковой, нарочито бодрой интонацией отвечают: ничего, переживём. Но, глядя на то, как потекла жизнь в посёлке, верится плохо.

Страшно, когда плачут взрослые крепкие мужики. Страшно, когда плачут прожившие нелёгкую жизнь люди возраста Сергей Сергеича. И когда в голос заходятся женщины.

Но именно так сейчас живёт посёлок Трещевский. За замёрзшим озером всё так же пасутся рысаки с конного завода. Мужики по-деловому ставят новую дверь в административном здании. Но надо всем этим нависло горе. Оно затронуло, кажется, каждого жителя села. По улицам ходит мало народу. Тех, кто потерял родных, можно безошибочно вычислить прямо на улице по заплаканным, опухшим глазам и отрешённому, опустевшему взгляду. За полдня в посёлке наша группа встретила только двоих, у кого такого взгляда не было.

— Мне стыдно нашим в глаза смотреть, — говорит жительница села Мария. — Почему-то виноватой себя чувствую. Потому что меня это не коснулось. Хотя мой старший частенько туда ездил в кино.

Горе передалось остальным. В посёлке только и разговоров, что о трагедии.

— У нас тут где-то тысяча человек живёт. Все дети нам как родные, — говорит глава поселения Владимир Евдокимов. — Я каждого из них знал. Каждого их родителя. И что сейчас?.. Остаётся только надеяться.

Этот разговор состоялся, когда завалы ещё не разобрали и погибших не начали опознавать. До последнего у Евдокимова, да, надо думать, и у остальных, жила надежда, что, может, хоть кто-то выжил. Спрятался в перекрытиях, забаррикадировался в туалете, ушёл от падавшей балки…

Сейчас эта надежда умерла. На момент сдачи заметки официально известно о 64 погибших. Жизни сотен людей по всей области — не только в Трещуне — оказались разломаны на "до" и "после". Пожар выжег их будущее, связанное с детьми.

Следственный комитет подтвердил, что пожарные выходы в "Зимней вишне" были заблокированы и люди не могли выбраться. Но, что ужаснее, СКР сообщает о том, что пожарную сигнализацию мог отключить один из сотрудников ЧОПа. Что будет дальше, какие последствия будут для владельцев ТЦ, неизвестно. Задержаны пятеро, в том числе номинальная владелица, охранник и деловой партнёр бизнесмена Дениса Штенгелова. Штенгелов, по неподтвержденной пока информации, владеет всем ТЦ. Косвенное подтверждение тому — что бизнесмен пообещал те пресловутые три миллиона компенсации родне погибших.

Прадед Вилены, Виталий Черников, — отставной офицер разведки, ему уже под восемьдесят, и как знать, может, от края жизни его удерживала только любовь к младшей. Его внук, 28-летний Сергей, работает шофёром. В тот день он кинулся вытаскивать своих и чужих детей из огня. Чужого парня вытащил. Свою — Вилену — не успел. Оттеснил кордон. Парень надышался дыма и попал в больницу.

— Я вот пойду сейчас, выпью стакан. Потом второй. Завтра опохмелюсь опять. А эти миллионы они пусть знаете куда себе запихают, — чеканит Виталий Черников. По щеке ползёт слеза. — Я ведь был на войне. И знаю: самое страшное — это когда матери детей своих хоронят.