Кластер преткновения. Чиновники не знают, что делать с медицинским "Сколково"

Ещё в 2012 году Дмитрий Медведев, который на тот момент занимал пост президента России, дал поручение разработать проект международного медкластера. Это должен быть оазис самых высоких медицинских технологий, расположенный рядом со "Сколково".

Ключевое слово — международный. Планировалось, что россиянам, которые считают, что рак можно вылечить только в Швейцарии или Израиле, не нужно будет ехать за границу. Потому что медкластер будет ничуть не хуже, чем самые лучшие зарубежные клиники (а путь до него из центра Москвы составит всего час-два).

По крайней мере, на это рассчитывали инициаторы проекта. Среди них столичная мэрия. Сейчас кластер принадлежит на 100% департаменту строительства Москвы.

Прошло шесть лет. За это время мэрия потратила на этот проект немало средств. Например, в 2017 году на текущие расходы кластера из московского бюджета было выделено 330 миллионов рублей. Плюс к этому почти в четыре миллиарда рублей оценивается имущественный взнос города (скорее всего, это земля). В 2018 году траты на кластер будут примерно такими же.

Как стало известно Лайфу, в марте 2018 года в Минэкономразвития прошло совещание (протокол есть в распоряжении Лайфа), где присутствовали представители самого кластера, мэрии, "Сколково", Минздрава, Минфина, Минтруда и других ведомств. Итог печален: работать медицинское "Сколково" ещё не начало, да и возможности такой пока не предвидится.

На совещании представитель фонда кластера сообщил, что развитию проекта мешает множество юридических проблем. Например, иностранные участники не могут "осуществлять закупки лекарственных препаратов, зарегистрированных в Российской Федерации, у российских организаций оптовой торговли". Это, по сути, парализует работу, ведь лечить людей просто нечем.

А какие были планы! Вице-мэр Москвы Леонид Печатников говорил ещё в 2013 году, что в кластере разрешат использовать даже те лекарства, которые пока не зарегистрированы в России.

— Мы хотим, чтобы на территории кластера можно было применять препараты, которые зарегистрированы по всему миру, но почему-то не прошли регистрацию в Российской Федерации, — пояснял чиновник. — Они могут иметь хорошую репутацию в Европе и Америке, но годами нужно ждать, когда они придут в Россию.

Но как было сказано на мартовском совещании, пока это всё так и остаётся в области идей. У иностранных участников нет "возможности ввоза ... лекарственных препаратов и медицинских изделий, зарегистрированных в государствах — членах Организации экономического сотрудничества и развития, но не зарегистрированных в Российской Федерации", отмечается в протоколе. В ОЭСР входят в том числе США, Великобритания, Австрия, Канада, Италия.

Кроме этого, у иностранных участников нет возможности использовать наркотические препараты. Скорее всего, имеются в виду в том числе обезболивающие — лекарства, без которых с трудом можно представить борьбу с таким заболеванием, как рак. Не говоря о том, что операции без обезболивающих обычно не проводятся.

Иностранные участники кластера не имеют права также проводить операции по трансплантации органов и тканей. И это не считая того, что специалисты из-за рубежа, даже если они будут работать в нашем кластере (а он, по крайней мере, на бумаге называется международным), не получат права проводить обычный медицинский осмотр. Больничные в кластере тоже выдавать не могут.

На совещании отмечалось также, что некоторые ведомства, в том числе Минздрав и МВД, не поддержали поправки в законодательство, касаюиеся медкластера.

"Минздравом России, МВД России, Росздравнадзором, ФТС России не поддерживаются предложения... о внесении изменений в законодательство Российской Федерации в сфере оборота наркотических веществ", — говорится в протоколе.

"Минздравом России не поддерживаются предложения о предоставлении возможности иностранным участникам осуществлять медицинскую деятельность, связанную с трансплантацией органов и тканей, ввиду законодательно установленного в Российской Федерации запрета на проведение трансплантации органов и тканей медицинскими организациями частной системы здравоохранения", — ещё одна цитата из протокола.

Также Фонд кластера настаивает на налоговых льготах — но далеко не все из них готовы согласовать федеральные ведомства. Например, ведомства против льготной ставки 7,5% "при уплате страховых взносов на социальное страхование по аналогии с территориями опережающего развития".

Пока, согласно реестру участников медицинского кластера, сотрудничать планирует лишь одна израильская клиника.

— Заключено первое соглашение о работе израильской клиники Hadassah в диагностическом центре. Второй очередью является многопрофильный госпиталь с акцентом на онкологию, который будет находиться под управлением Hadassah, — рассказал Лайфу гендиректор Международного медицинского кластера Михаил Югай.

По его словам, следующий проект — совместная программа с южнокорейским госпиталем Bundang (считается одним из лучших в Корее).

— Bundang входит в топ-5 лучших национальных госпиталей, и это первая безбумажная больница в Корее, — сказал Михаил Югай.

Он подтвердил, что на совещании в Минэке обсуждались проблемы кластера. По его словам, пока практики применения закона о кластеле фактически нет. Поэтому всевозможные "узкие места" активно обсуждаются. Острых проблем и ограничений при запуске первого центра Югай не видит.

— На текущий момент кластер получил разрешительные документы на запуск первого корпуса. Это первая очередь медицинского кластера, построенная городом. Первое здание — 10 тысяч квадратных метров. На трёх с половиной тысячах метров разместится диагностический центр, а остальные площади будут заняты образовательным центром и небольшими клиниками, — рассказал он.

В Минздраве, Минэке и Правительстве Москвы не смогли оперативно ответить на запрос Лайфа и прокомментировать ситуацию.

Лариса Попович, директор Института экономики здравоохранения ВШЭ, отметила, что в идеале городу нужно тратить деньги на более насущные проблемы. В Москве их немало — например, пациентам не всегда хватает лекарств от рака, ВИЧ и других социально значимых заболеваний.

Как рассказала Попович, когда впервые появился законопроект о международном медицинском кластере, эксперты видели в нём очень много рисков. Речь шла о том, что в кластере будут использоваться суперсовременные, но ещё не зарегистрированные в России препараты. Кто будет отвечать, если что-то пойдёт не так, никто не понимал.

— На сегодняшний день, к сожалению, у руководства кластера ещё нет понимания того, что, собственно, будет создано. Будет ли это зона клинических испытаний новых препаратов? Для этого нужна одна нормативная база. Будет ли кластер клиническим центром, где будут лечить теми технологиями, которые не зарегистрированы в России, но уже широко распространены в мире? Это совершенно другая история, потому что тогда уже нужны совсем другие нормативы. Будет ли это обучающий центр для российских врачей? Тогда это третья, совершенно другая задача, — рассуждает Попович.

Основным оппонентом создателей кластера является Минздрав. Там тоже не понимают, как кластер будет работать, и, по факту, не хотят лишних проблем.

— Насколько я понимаю, Минздрав боится, во-первых, неясности в целевом назначении этого кластера. Во-вторых, очень сильно опасается бесконтрольного проникновения препаратов и технологий, — считает Лариса Попович. — Во многом Минздрав неправ, потому что если технология инновационная и кластер говорит, что ей везде пользуются, то нужно задумываться не о том, как помешать работе кластера, а об упрощении процедуры регистрации эффективных медицинских технологий на пользу людей. С другой стороны, пока кластер чётко не определит, чего он хочет и ради чего он создаётся, будет непонятно, какие механизмы могут обеспечивать его работу.

Пока же кластер занимается самопродвижением. Например, в прошлом году на роуд-шоу (презентацию своих проектов для привлечения инвесторов) кластер потратил 115 миллионов рублей. Возможно, когда-нибудь это окупится. Как сообщалось ранее, Московский международный медицинский кластер до 2029 года планирует привлечь не менее 90 миллиардов рублей инвестиций и около 20 международных медицинских клиник, образовательных и исследовательских организаций в качестве резидентов.