Чернобыль. Чем дальше катастрофа, тем больше мифов

Тридцать два года назад один из энергоблоков Чернобыльской АЭС внезапно испытал сильный взрыв. С тех пор история этих событий стала обрастать мифами и к нашему времени заросла ими так плотно, что о причинах и последствиях тех событий сегодня мало кто помнит. Попробуем восстановить их по документам.

Чаще всего причиной взрыва называют "эксперимент". Мол, на АЭС ставили опыт по отключению охлаждения, а чтобы автоматическая защита не прервала эксперимент, её отключили. На самом деле на станции 26 апреля 1986 года шёл планово-предупредительный ремонт. И каждый такой ремонт для реактора типа РБМК включал испытания работы в нештатных режимах, причём на этих испытаниях автоматическую защиту отключали всегда. Поскольку "эксперименты" ставили часто, а к катастрофе они привели лишь один раз, то ясно: эксперимент не был причиной аварии.

Как признал Госатомнадзор, причиной аварии было совсем другое. Реакторы РБМК были спроектированы неправильно. Шаг каналов с ядерным топливом рассчитали неверно — зазор между ними сделали слишком большим, поэтому графит там чересчур сильно замедлял нейтроны. Из-за этого при снижении подачи воды мощность реактора не снижалась, а, наоборот, росла, отчего он разогревался, приближаясь к взрыву (положительный паровой коэффициент реактивности). А по проекту был заложен отрицательный, то есть при снижении подачи воды мощность реактора должна была сама собой падать, удаляя реактор от взрыва.

Вторым фатальным недостатком реакторов РБМК было то, что поглощающие стержни для глушения реактора имели непродуманную конструкцию. При их опускании из крайне верхнего положения интенсивность цепной реакции в активной зоне вначале не падала (как должно быть), а росла (концевой эффект). Нарастающая мощность при этом ещё быстрее увеличивала тепловыделение в активной зоне.

Когда из-за первой проблемы мощность реактора вдруг начала резко расти, оператор отдал команду на ввод стержней — замедлителей реакции. Но из-за концевого эффекта вместо замедления реакции вышло её ускорение, активная зона перегрелась и дала тепловой взрыв ядерной природы, который разрушил корпус реактора.

Проблема была более чем решаемая: достаточно было вставить в часть каналов поглотители или перейти на топливо с другим содержанием урана, как и сделали после аварии на ЧАЭС 1986 года. Но до неё на конструктивный дефект (концевой эффект), вскрытый ещё в 1983 году, никто внимания не обращал — мол, "и так сойдёт".

Точнее сказать, внимание на самом деле обратили, однако на практике делать никто ничего не стал. Главный конструктор разослал соответствующие письма в адрес директоров всех АЭС типа РБМК и в них предложил конкретные шаги по исправлению ситуации. В том числе — изменения в конструкции реактора, которые исключили бы катастрофу. Однако никто из работников ни одной из этих АЭС не помнит ни о каких конкретных шагах после этого письма. Вероятно, их просто не было. На письмо "забили", логично решив: "Зачем что-то делать, когда можно ничего делать?"

Возможно, в этом есть часть вины и самого главного конструктора — надо было популярнее излагать свою мысль. Например, большими буквами в самом начале написать: "ЕСЛИ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАТЬ, ТО ВАШ РЕАКТОР ВЗОРВЁТСЯ". Увы, настолько популярно он не написал, а директора АЭС всю опасность описанного в письме эффекта просто не поняли.

Взрыв чернобыльского реактора почти не дал гамма-излучения, однако выбросил в атмосферу столько же радионуклидов, как взрыв примерно 40 современных ядерных боеприпасов или 400 хиросимских бомб. Взрыв выбросил их в атмосферу, ветра разнесли их от севера Украины до Тульской области. Вместе с дождями они выпали вниз. Однако во всех этих районах ни один человек так и не погиб от лучевой болезни — достигнуть нужного уровня радиоактивности одними осадками было нереально.

Зато среди ликвидаторов, долго находившихся рядом с большими массами радионуклидов, лучевой болезнью заболели 134 человека, из которых 28 от неё умерли. Согласно официальному расследованию Всемирной организации здравоохранения, от всех возможных последствий аварии, включая рак, могло умереть до 4000 человек.

Последняя цифра подвергается критике с двух сторон. Гринпис критикует её за то, что она слишком маленькая, и предлагает свою цифру — 92 000 человек. Однако, к сожалению, он никогда даже не пытался обосновать её или сообщить, по какой методике она была получена. Из-за этого серьезно её никто не воспринимает. Следов многократно обещанных организацией врождённых уродств новорождённых никакие исследования найти так и не смогли. На вопросы о том, откуда Гринпис берёт информацию о таких уродствах, представители организации стыдливо отмалчивались.

Однако цифру критикуют и учёные. Как они справедливо отмечают, оценка в 4000 может быть сильно завышенной. Она опирается на гипотезу о беспороговом вреде радиации — что даже ничтожно малые её дозы повышают вероятность рака и иных болезней. Критики этой гипотезы отмечают, что она никогда не была доказана никакими фактическими данными, то есть, по сути, является ничем не подкреплённым предположением. Они напоминают: в местах очень высокого радиоактивного фона — близкого к Припяти первых лет после аварии — никаких признаков повышенной частоты рака нет. Напротив, в иранском городе Рамсар, где самый высокий естественный уровень фона на Земле (радиоактивная вода), рак встречается реже, чем на планете в среднем.

Однако мы рекомендовали бы не учитывать такую критику. Да, никаких научных подтверждений идеи беспорогового вреда радиации нет. И, возможно, быть не может, поскольку вообще трудно найти подтверждение идеям, явным образом противоречащим наблюдениям (в том же Рамсаре). Но всё же 4000 человек — единственная существующая оценка потенциально возможного числа жертв (благо гринписовскую не воспринимает всерьёз никто, включая её авторов). Поэтому именно от этой цифры и стоит отталкиваться.

Людям свойственно бояться всего большого и непонятного. Все считают, что знают, как работает автомобиль, но с корректным объяснением того, почему летает самолёт, справляется не очень большая часть населения. Поэтому людей, боящихся ездить в машине, мало, а авиафобов — много. И совершенно бесполезно рассказывать им, что вероятность погибнуть в машине на порядок больше. Факты в таких случаях субъективно неважны, зато субъективно важно то, что человек боится всего большого и непонятного.

С АЭС вышла та же история. Все думают, что знают, как работает ТЭС, но работу АЭС представляет себе куда меньше народу. Естественно, в их число не входят политики. Поэтому люди, принимавшие решение об эвакуации, понятия не имели о том, что зона радиоактивного загрязнения после распада самых короткоживущих изотопов становится сравнительно безопасна. Да и не до того им было, чтобы во всё это вникать, — шок от первой в мире аварии на АЭС был чересчур велик. Зато политики, по рассказам военных, очень высоко оценивали мощь ядерного оружия.

Поэтому решение об эвакуации было принято с большим запасом. Как показало исследование 2016 года, из 336 тысяч эвакуированных в угрожавшей зоне, где на самом деле требовалась эвакуация, жила всего 31 тычяча — те, кто находился ближе всех к аварийному реактору.

На первый взгляд, напрасная эвакуация трети миллиона человек — дело совершенно лишнее. Однако совершенно случайно получилось так, что эта напрасная эвакуация серьёзно помогла природе тех мест. На месте Чернобыля образовался стихийный заповедник — и на сегодня это вообще лучшее место для дикой природы на всей территории Украины. Впрочем, не только Украины — плотность диких животных там даже больше, чем в лучших заповедниках Польши и Белоруссии. А анализы их крови показывают, что они совершенно здоровы.

Подробнее читайте в материале Лайфа: Двуглавые свиньи Чернобыля: как катастрофа на самом деле изменила местную жизнь

Как известно, после аварии строительство АЭС по всему миру пошло на убыль и не восстановилось до прежнего уровня до сих пор. И не восстановится — радиофобия сильна и так же, как боязнь самолётов, непобедима никакими разумными аргументами. С этим следует просто смириться и не пытаться ничего изменить. Текущий фактический отказ от ядерной энергетики большинства развитых стран мира — не первое нерациональное решение в истории человечества и точно не последнее.

Однако, с точки зрения историка будущего, Чернобыльская авария — очень важный маркер. Она показывает, насколько на самом деле опасна ядерная энергетика. И показания эти довольно неожиданны. С учётом Чернобыля, АЭС дают 90 погибших на каждый триллион выработанных киловатт-часов. Триллион киловатт-часов в год потребляет такая страна, как Россия.

Есть и более опасные виды энергетики. Самые смертоносные радионуклиды, выброшенные из реактора, — очень короткоживущие, их полураспад занимает не так много времени. Да и тяжёлые это элементы, оседают с первым же дождём. А вот микрометровые частицы, образующиеся при сгорании ископаемого топлива, слишком малы, чтобы дожди могли быстро убрать их из атмосферы. Человек за сутки пропускает через лёгкие 15 килограммов воздуха — в разы больше, чем съедает и выпивает. Поэтому тепловая энергетика постоянно и в больших количествах насыщает наши лёгкие такими частицами и они вызывают немало заболеваний — сердца, сосудов, лёгких, а также рак.

Итоги печальны: угольная энергетика даёт 100 000 смертей на тот же объём выработки, газовые ТЭС — 4000 смертей. Это в 1100 и 44 раза превосходит показатели АЭС. В нашей стране газовые и угольные ТЭС вырабатывают две трети триллиона киловатт-часов в год. То есть только в России они ежегодно уносят больше жизней, чем Чернобыль за треть века. Остаётся утешать себя тем, что в США всё ещё хуже — там куда выше доля угля, поэтому тепловая энергетика Штатов ежегодно хоронит 52 000 человек. Чуть больше одного Чернобыля в месяц. Никто, ясное дело, против этого демонстраций не устраивает, потому что по телевизору про ежемесячный Чернобыль не рассказывают, а научные статьи на эту тему никто не читает.

Таким образом, атомная энергетика — наиболее безопасная изо всех существующих, за исключением крупной солнечной генерации. А если выбирать из электростанций с непрерывной контролируемой выработкой — вообще самая безопасная.

Однако это вовсе не повод бежать и протестовать против отказа той или иной страны от АЭС. То есть протестовать, конечно, можно, только смысла нет. Люди принимают решение так, как рекомендовали пиарщики избирательной кампании 1996 года в России. Так сказать, "голосуют сердцем". Сердцу бесполезно показывать цифры.