Маньяк-извозчик. Как искали первого советского серийного убийцу

В феврале 1921 года в Москве стали пропадать люди. Чаще всего это были те, кто перепродавал лошадей или приезжал из окрестностей Москвы себе за скакуном. Вскоре в Замоскворечье начали находить серые мешки, от которых стоял ужасающий запах. Люди открывали их и едва не падали в обморок — содержимым были голые тела мужчин.

Как позже оказалось, убийства — дело рук Василия Комарова (или Петрова? И то и другое верно). Так кем был первый советский серийный маньяк-убийца?

При рождении у нашего "героя" была фамилия Петров. Он родился в Витебской области в многодетной семье рабочего в 1877 году. Родители и пять старших братьев беспробудно пили: позже на суде стало известно, что один из них находится на каторге за убийство по пьянке начальника.

По родному селу Петрова ходили слухи, что кто-то подворовывает: то с огорода что украдёт, то курицу стащит, а то и вовсе залезет в дом и заберёт деньги. Вину мальчишки, конечно, никто не доказал (иначе на месте поколотили бы), но слухи о том, что это кто-то из Петровых, настойчиво ходили.

Между тем Василий в 20 лет попал в русскую армию. Отслужив положенные четыре года, вернулся в родную губернию, женился. Достоверных сведений о его первой жене не сохранилось, да и сам Петров позже о ней не рассказывал: ну была и была, ну путешествовали много, ну на заработки ездил, чтобы её побаловать. Один из таких "заработков" закончился сроком: Петров попытался обокрасть военный склад в 1905 году, но попался и получил год тюрьмы.

Во время отсидки жена скончалась. Одни говорили, что от холеры, другие — что покончила с собой. Петров же решил не возвращаться в родную Витебскую губернию, его выбор пал на Ригу. Как позже оказалось, сокамерник ему рассказывал о Прибалтике, потому выбор и был таковым. Здесь женился на вдове с двумя детьми. Женщину звали Софья. То, как относился маньяк ко второй супруге и детям, понятно по очерку Михаила Булгакова "Комаровское дело". К тому моменту литератор работал журналистом издания "Накануне".

— Римско-католическая пани. Много кушает. Пусть кушает возле меня эта римско-католическая рвань, — вот что говорил Петров о собственной жене.

Впрочем, личные отношения тоже, мягко говоря, удивляют.

— Злобы нет, но оплеухи иногда я ей давал. Детей бил для науки, — всё, что говорил он о своей жене на суде.

На все вопросы, что Петров знает о жизни женщины до их знакомства, он с улыбкой отвечал: "А что мне с ней — детей что ли крестить?"

В 1915 году, когда немецкие войска вплотную подошли к Прибалтике, Петров с женой и детьми переехал в Поволжье. Спустя два года он был одним из тех, кто приветствовал Октябрьскую революцию и записался в ряды Красной армии. Дело в том, что во времена Николая II Петров получил срок. И неважно, что это был всего год и за кражу — по сути, его сочли "пострадавшим от царского режима".

На службе он обучился грамоте и вскоре стал взводным командиром.

— Однажды мы убили дезертира. Мне понравился сам процесс, — на суде, улыбаясь, говорил убийца.

В 1919 году командир взвода попал в плен к противникам — деникинцам. Оттуда он вскоре бежал, приехал в Поволжье. Сменил фамилию себе и всей семье с Петровых на Комаровых. После этого они переехали в Москву.

В начале 1921 года в Москве начали находить серые мешки, в которых были спрятаны голые тела мужчин. Один, два, три... Когда речь зашла о шести, сотрудникам уголовного розыска стало понятно: происходящее — дело рук одной банды. Дело в том, что у всех жертв были разбиты головы, по-видимому, тупым предметом. Кроме того, всех убитых одинаково связывали: ноги и руки подтягивали к животу и затягивали так, что казалось: даже при дальних перемещениях положение тела не изменится.

Появилось предположение, что убийца — извозчик. Уж больно туго были затянуты верёвки. Кроме того, на дне мешков нередко находили следы овса.

Как оказалось, все погибшие, которых удавалось опознать, были так или иначе связаны с лошадиным "бизнесом". Так как все тела находили в одном районе, появилось предположение, что убийца-извозчик жил или работал в Замоскворечье.

Как действовал преступник, тоже было в общем-то понятно правоохранителям. Обещал подвезти клиентов, которые интересуются лошадьми. Пока договаривались о цене, говорил, что тоже продаёт скакуна по крайне доступной цене. Предлагал показать. Редко кто отказывался от выгодного предложения. Они приезжали к нему домой, шли "смотреть лошадь" в сарай, где в какой-то момент маньяк бил свою жертву по темени молотком со всей силы. После этого грабил, связывал тело, запихивал его в мешок и прятал. Вскоре число пропавших мужчин перевалило за 30, а найденных убитыми составило 21.

— Так бьют скотину. Без сожаления и без всякой ненависти. Выгоду имел, но не фантастически большую. У покупателя в кармане была приблизительно стоимость лошади, — писал Михаил Булгаков в своём очерке "Комаровское дело".

Весной 1923 года произошло последнее его убийство. На сей раз голова погибшего была обёрнута детской пелёнкой. Сыщики предположили, что в семье преступника есть маленький ребёнок. Так под сложившуюся картину подошёл только Василий Комаров, который жил на Шаболовке и занимался частным извозом в Замоскворечье около двух лет. Около года назад у него в семье родился ребёнок. Другие извозчики говорили, что вёл он себя странно: например, никогда не торговался, так, говорил о чём-то с клиентами. Подобным образом поступать было не принято. При этом, в отличие от большинства из них, у Комарова всегда были деньги, чего он не стеснялся. Да и в трактирах в окрестностях он оставлял немалые суммы.

В ночь на 18 мая в его квартиру с обыском приехали люди в форме. Предлог был — подозрение на изготовление самогона. На самом же деле муровцы искали зацепки. Хозяин дома встретил нежданных гостей спокойно: "Ищите что хотите". Но когда открыли дверь в небольшой чуланчик, с разбегу прыгнул в окно и побежал. Бегал, правда, недолго — поймали в ту же ночь. Маньяк признался в убийствах сразу — стал писать подробные показания.

Новость об извозчике-убийце разлетелась по Москве уже на следующий день. А жители Шаболовки тем временем снабжали дело всё более жуткими подробностями.

— Да он свиней человечиной кормил — видите, какие жирные! И лошадям давал! У него лошади людей ели.

— Что вы её слушаете. У него несметные богатства — мешки с золотом в чуланах!

Эти слухи не имели с правдой ничего общего.

Во время следствия выяснилось, что первой жертвой Комарова стал крестьянин, который приехал купить лошадь. Имён погибших он не запоминал, равно как и дат убийства.

Когда крестьянин приехал за лошадью, Комаров и правда пытался продать свою. Извозчики на площади сразу направили покупателя к "коллеге". Они поехали смотреть животное домой к маньяку. Лошадь понравилась, покупатель решил — берёт.

Дело захотели обмыть, сели-выпили. Покупатель разболтался и признался, что лошадь приобретает на перепродажу. Сказал, что живёт этим: покупает подешевле — продаёт подороже или обменивает на зерно и продаёт уже его. Комаров заявил на суде, что в нём взыграла "классовая ненависть" и он убил мужчину молотком. Жена в это время с детьми была в Подольске, и никто не видел происходящего.

Комаров закопал тело недалеко от дома и понял, что будет и дальше убивать "перекупов". Так, за 1921 год, по данным суда, он расправился с 17 людьми. И ещё минимум с шестью — за последующие два года. Сам же маньяк говорил о 33 жертвах. Он показывал правоохранителям, где кого закопал, рассказывал способ.

— Вот когда место закончилось, я их в Москву-реку скидывал, — говорил убийца.

Он же сдал и свою жену, сказав, что она помогла убрать кровь после первого убийства.

Суд над Комаровым и его женой состоялся в начале июня 1923 года. Тогда дела подобного рода рассматривали значительно быстрее, чем в XXI веке, поэтому уже 8 июня, меньше чем через неделю, был известен приговор.

— Раз и квас, — с усмешкой ответил Комаров на вопрос о способе убийства.

После этого всем, кто присутствовал на процессе, стало понятно, что перед ними не человек, а зверь. "Да не каждый зверь так поступит", — пронеслось по залу.

Людей извозчик делил на две категории: чудаки и хомуты. Презирал он всех одинаково. Все, кого он не считал чудаками, записывались во вторую категорию.

Когда Комарова спросили, как он думает, какой его ждёт приговор, тот всё с той же презрительной усмешкой ответил:

— Э, все поколеем.

Комарова и его жену приговорили к высшей мере наказания за убийство 33 человек и пособничество в преступлении соответственно. Детей воспитывали, согласно приговору, "за государственный счёт".