Мать Царнаевых обвинила США в убийстве ее сына

Зубайдат Царнаева, мать Джохара и Тамерлана Царнаевых, обвиненных в организации масштабного теракта в Бостоне во время проведения марафона, за последние несколько дней словно постарела на 10 лет.

В ней все выдает непомерную усталость - тяжелые движения, медленная речь и почти неподвижный взгляд. Женщина смертельно устала от всего того, что обрушилось на нее с того момента, как власти США впервые объявили, что к подрыву марафона в Бостоне причастны граждане России, проживающие в регионе рядом с Чечней. 

"Рядом с Чечней" - это Республика Дагестан, город Махачкала и маленький дом, где убитая горем мать пытается понять, что именно произошло в апреле этого года в США и почему ее родных сыновей объявили международными террористами. 

Во время разговора с корреспондентами женщина сидит словно окаменевшая, отвечает на вопросы почти автоматически. Впервые блеск в ее глазах появляется лишь когда речь заходит о гибели Тамерлана, убитого при попытке задержания спустя несколько дней после взрывов. Неожиданно взмахнув руками, Зубайдат начинает тараторить, почти кричать:

-  Тамерлана нет, его просто нет, нет больше, понимаете? Это... Это просто не знаю я уже... У меня даже слов нет, понимаете? Мать, которую лишили таких детей...  Если они подозревались в чем-то, их же можно было взять... Их же можно было взять, зачем надо было в них стрелять? Ведь они же живым взяли моего Тамерлана... Он же живой... Прекратите меня снимать...

- Вы видели видеоролик, на котором якобы Тамерлана сажают в машину полиции еще живым?

- Это не один ролик, там их было несколько, этих роликов. И они в одно мгновение все исчезли. Но мы сохранили, мы успели сохранить два из них. Мы вовремя сохранили, потому что мы как-то сразу поняли, что они могут исчезнуть. Они доказывают сейчас, якобы это был не Тамерлан. Но ведь я - мать. Мать нельзя обмануть! Кого угодно можно, но не мать. Я знаю своих детей, я знаю тело моего сына, я знаю каждую точку на теле моего сына. Если не считать чуть ниже пояса, даже вот ноги. Все знаю! Тамерлан идет, в чистейшем виде. Из одной машины его вытаскивают, в другую машину его суют. Он выходит вот так... Голый! Там нет никакого пояса, в который якобы они были как бы завернуты, как сейчас говорят. Не было никаких таких вот знамений там... Вот... Голый, чистый мой сын идет. Это после того, как они объявили его уже убитым террористом, показав половину моего Тамерлана, половина вот такая... совершенно не соответствующая... Я же... Что ж я на него не подумала, что это мой сын? Я же не подумала, что это мой сын. Я увидела и узнала моего сына в том, которого вели живым и голым! В нем я узнала моего сына! Понимаете?