Вторжение в Дагестан. Бесславный поход Басаева и Хаттаба

В 1996 году чеченские боевики выиграли войну против России. Полевые командиры реализовали свои самые смелые фантазии, ядерная держава с населением почти в 150 миллионов человек фактически капитулировала. Однако теперь перед ними встал естественный вопрос: а что дальше? Республика лежала в руинах, эффективно работающей власти не существовало. Заниматься хозяйством никто из военных вождей не жаждал, зато Чечня прекрасно подходила им в качестве выморочной территории, базы для похищений людей, разбойных набегов на соседние республики, контрабанды.

Республика неизбежно деградировала. В краткий период своей фактической независимости Чечня была не в состоянии существовать иначе как паразитируя на России. Без российского электричества, газа, топлива сухопутная Тортуга просто не могла выжить.

Дополнительную интригу в происходящее вносили вопросы веры. В первую войну религиозный фактор не играл ключевой роли в происходящих событиях. Однако теперь в Чечне появились проповедники новой для этих мест религиозной секты — салафитов, которых часто — и некорректно — именовали ваххабитами.

Идеологическая работа велась в строго определённом ключе, для начала от России предполагалось отторгнуть её южные регионы для построения там царства "чистого ислама". Кроме проповедей салафиты имели большие деньги от стран Персидского залива.

В Чечне главными союзниками радикалов стали — правда, по разным причинам — два крупных полевых командира. Кавказский террорист № 1 Шамиль Басаев после первой войны оказался в сложном положении. Да, боевики неформально признавали его первым среди равных и его авторитет среди вооружённых разбойников был огромен. Однако он не мог и не хотел замыкаться на Чечне. Амбиции толкали его вперёд, а в разорённой республике ему оставалось только делить с другими командирами всё сокращающийся пирог.

Другим влиятельным командиром, примкнувшим к салафитам, стал Хаттаб. Этот человек, уроженец Саудовской Аравии, судя по всему, действительно считал себя воином веры, и для него распространение радикальных идей было делом чести. Хаттаб развернул сеть лагерей подготовки боевиков.

Среди учеников были далеко не только чеченцы: в лагеря Хаттаба приезжали также люди из других республик Кавказа. Прощупывать почву для распространения войны он начал ещё в 1997 году. В декабре его люди напали на воинскую часть в Буйнакске и ушли, прикрывшись заложниками. Вообще, события лета и осени 1999 года никоим образом не стали громом среди ясного неба.

Наибольших успехов радикалы добились в Дагестане. Многие сёла в горах слабо контролировались властями, поэтому ничто не мешало салафитам сначала посылать агитаторов, а затем — и создавать вооружённые отряды. В 1997 году образовалась так называемая Кадарская зона из двух сёл — Карамахи и Чабанмахи. В этих посёлках установили шариатское правление, Хаттаб женился на одной из местных уроженок.

Кроме того, экстремисты занялись в деревнях более приземлёнными делами — созданием укреплений и вербовкой сторонников. Приехавший разобраться в ситуации на месте премьер-министр Сергей Степашин был окружён вниманием и заботой и отбыл в полной уверенности, что салафитский анклав просто оклеветали.

К лету 1999 года в Чечне перед лидерами боевиков встал небогатый выбор — или продолжать делить республику, из которой высосаны уже все соки, или атаковать.

Россия переживала, без преувеличения, худший период в своей новейшей истории, государство, к тому же недавно проигравшее войну в Чечне, выглядело просто недееспособным. 2 августа 1999 года многочисленные отряды из Чечни пересекли границу с Дагестаном.

Для начала боевики атаковали, как казалось, самую лёгкую цель. Цумадинский район Дагестана — это малонаселённый край, высокогорная зона на границе с Грузией. Здесь у "ваххабитов" имелись доброжелатели и существенного сопротивления никто не ожидал. Некоторое время казалось, что всё идёт по плану. Боевики убили, ранили и захватили в плен нескольких милиционеров и начали обживаться на новом месте.

Однако реакция Москвы и Махачкалы оказалась неожиданно быстрой. В Дагестане располагались части внутренних войск, местные подразделения ОМОН и СОБР. Они и стали первыми, кто начал оказывать боевикам настоящее сопротивление.

Для боевиков происходящее стало неприятным сюрпризом. Судя по всему, они не ожидали серьёзных боёв, по крайней мере настолько скоро. Действия российских войск трудно было назвать идеально организованными: военные и МВД плохо координировали действия, разведка смутно представляла себе противника, — однако сам факт жёсткого сопротивления оказался достаточным, чтобы неприятель откатился.

Пока в Цумадинском районе гремели первые выстрелы новой войны, в Дагестан потоком шли войска. Из Каспийска спешным маршем прибыли отряды 7-й дивизии ВДВ. Вторжение продолжилось севернее Цумады — в Ботлихском районе. Десантники упредили боевиков и заняли райцентр, но в близлежащих сёлах уже находился противник.

Ситуация час от часу осложнялась: боевики заняли господствующую высоту Ослиное Ухо возле села Тандо. Что совсем скверно, российские военные оборудовали вертолётную площадку в зоне видимости оттуда. Перенесли её только после того, как боевики противотанковыми ракетами начали жечь вертолёты на посадке.

Боевики неплохо укрепились в занятых сёлах и на высотах вокруг. Правда, быстро выяснилась не слишком приятная для террористов деталь. Население неожиданно холодно отнеслось к боевикам. Местные радикалы оказались на удивление непопулярными людьми, более того, стрелять по ним начали сами жители из собственного оружия. В селе Шодрода педагог Абдула Хамидов палил из окна собственного дома и прострелил ногу кому-то из захватчиков. Интересно, что с ним ничего не сделали: убивать уважаемого человека басаевцы не стали, опасаясь реакции местных жителей.

В Ансалте произошла и вовсе поразительная история: девятнадцатилетний Хаджимурат Курахмаев прикинулся сторонником салафитов, успел даже выступить по ТВ с речью о том, как он будет расстреливать русских, — а войдя в доверие, завладел автоматом и перестрелял четырёх боевиков. Его самого убил пятый.

Однако стрельбой в Шодроде и Ансалте дело не ограничилось. На лету началось формирование местных отрядов ополчения. Конечно, заменить собой войска ополченцы не могли, однако этого и не требовалось. Патрулировать местность и охранять свои деревни им вполне удавалось. Иногда ополченцы даже добивались внятных успехов в качестве боевой силы: в селе Верхнее Годобери местный отряд из милиционеров и ополченцев продержался, пока не пришло подкрепление с техникой.

Исламисты наступление Басаева и Хаттаба восприняли как вторжение вооружённых сектантов, к тому же за время, прошедшее с 1996 года, боевики полностью испортили свою репутацию разбойными набегами.

Несколько дней стороны оборудовали позиции и присматривались друг к другу. За это время произошла важная перемена: в командование сражавшейся на Кавказе 58-й армией вступил решительный и энергичный генерал Владимир Шаманов.

Конечно, на армии сказался долгий период безденежья и хаоса в государстве. Техника зачастую была старше солдат, которые ею управляли, тяжёлое оружие регулярно клинило, рации не работали, проблемы были даже с обмундированием и обувью: униформа представляла собой причудливую смесь разных эпох.

Общей болезни не избежали даже элитные части: в подразделениях спецназа ГРУ пришлось бороться, чтобы освободить от полевых работ для боевой подготовки людей, которым предстояло идти в горы: командиров заботил вопрос о том, что воинская часть станет есть по осени. Однако армия оставалась армией: тяжёлое вооружение, дисциплина и хорошая выучка хотя бы некоторых подразделений давали преимущество перед боевиками. Тем не менее борьба не обещала быть ни лёгкой, ни малокровной.

13 августа на высоту Ослиное Ухо выступил отряд десантников майора Костина вместе с группой разведчиков ГРУ. Около шести утра они столкнулись с поднимающимися на ту же высоту боевиками, после чего начался многочасовой бой. Как ни странно, солдатам, дерущимся за высоту, практически не оказывали помощи. Объяснить такое положение можно разве что общей неорганизованностью. Солдат и офицеров, ходивших на высоту, невозможно упрекнуть: под огнём со всех сторон, сражаясь временами на дистанции пистолетного выстрела, они потеряли за 6 часов более половины отряда из 65 человек убитыми и ранеными и отошли только по исчерпании боеприпасов и гибели майора Костина от взрыва мины.

Однако мужество солдат в поле, конечно, не снимает вины с людей, спланировавших операцию так, что отряд оказался под ураганным огнём без поддержки. Бои за Ослиное Ухо продолжались, и каждый день стоил ещё нескольких погибших. К сожалению, мысль о необходимости поддержки штурмовых групп артиллерией, штурмовиками и вертолётами овладела командованием не до, а после первых столкновений с тяжёлыми потерями. Однако в итоге это разительно сказалось на ходе дела: артиллерия и авиация постепенно вырывали из рядов боевиков убитых и раненых, а никаких перспектив не просматривалось. Боевики отошли из-под Ботлиха.

Зачистка Кадарской зоны шла не менее драматично. Здесь командную высоту — гору Чабан — попытались занять сразу. Разведчики ворвались на вершину и перебили охрану, но тут же сами оказались в окружении. Бой за Чабан шёл в плотном тумане, сквозь который солдаты и боевики поливали друг друга огнём. Когда снизу подошла помощь, навстречу из тумана выскочил один из разведчиков с пистолетом в одной руке и гранатой без чеки в другой. За сами сёла тоже шли жесточайшие бои.

Кадарскую зону готовили к обороне задолго до войны, прочные каменные подвалы давали боевикам хорошее укрытие, так что идея раз за разом повторять пехотный штурм вообще не выглядит здравой, тем более что группировке в Дагестане хронически недоставало людей. "Сёла брали голыми руками", — замечал капитан Игорь Дубовик, командовавший одной из штурмовых групп. Однако Кадарская зона находилась в глубине Дагестана, получить патроны и людей боевикам было неоткуда. Гаубица по-прежнему осталась последним доводом: в сёлах накапливались раненые, и постепенно нажим на окружённый анклав заставил салафитов сдать позиции.

В ночь на 11 сентября боевики горными тропами вышли из сёл. К сожалению, российские войска были очень плохо оснащены для ночной войны, поэтому значительная часть боевиков смогла выбраться.

Однако уйти удалось далеко не всем. Несколько дней шли зачистки, а в Карамахи произошёл и вовсе трагический инцидент: в одном из укрытий обнаружились женщины с детьми — и боевики за их спинами. Террористы принялись стрелять и убили одного из солдат, однако, пока шла стрельба, гражданские сумели выбраться.

Судьба боевиков была решена: их забросали гранатами. Однако, хотя Кадарскую зону брали в отчаянных боях, население восприняло освобождение сёл скорее с облегчением: салафиты своим фанатизмом и презрением к человеческим жизням успели заработать скверную репутацию.

Трудно сказать, почему месяц боёв без всяких успехов не заставил лидеров боевиков задуматься, что что-то идёт не так. Однако Басаев и Хаттаб продолжали бросать в бой всё новых людей и расширять географию войны. Едва ли не самые драматичные события дагестанской эпопеи произошли в Новолакском районе. Прямо за Новолакским районом находится довольно крупный город Хасавюрт, а сам район имеет сложную историю. До сталинской депортации 1944 года этот район был населён чеченцами, впоследствии район заселяли аварцами и лакцами, откуда и пошло новое название. Теперь же этот район стал местом последнего натиска басаевцев. Здесь было особенно много молодых боевиков, не столь опытных по сравнению со старшими товарищами, зато более фанатичных и жестоких.

Под Новолакским боевики сразу наткнулись на организованное сопротивление. В самом Новолакском местные милиционеры и прикомандированный отряд Липецкого ОМОНа забаррикадировались в здании РОВД и доме культуры и день отстреливались в окружении. Штурм пары зданий шёл для боевиков неожиданно тяжело, но вскоре у милиционеров должны были кончиться боеприпасы. Спасение пришло откуда не ждали. На позиции милиционеров вышла пара БМП с соседнего блокпоста. Броню использовали для прорыва: ночью, погрузив раненых и убитых на броню, отряд выбрался из села.

Правда, во время боя в плен попал врач омоновцев Эдуард Белан. В плену он отказался лечить раненых боевиков и за это был убит. В это время по соседству, в селе Тухчар, попала в окружение и была разбита небольшая застава внутренних войск. Солдаты отбивались, пока были патроны, а затем укрылись у жителей села. Крестьяне вывели тех, кого смогли, но шестерых солдат, уже без боеприпасов, боевики обнаружили и взяли в плен.

Почему боевики не пошли прямо на Хасавюрт, хотя город находился всего в нескольких километрах по прямой, сказать трудно. Однако благодаря этому промедлению в город быстро прибыли свежие силы, так что наступление на Хасавюрт не состоялось вообще. Однако действия войск в Новолакском районе вызывали нехорошее чувство дежавю: атаки резервов "с колёс", без разведки и подготовки, ради того, чтобы выполнить задачу быстро, провал этих попыток с убитыми и ранеными — и дальнейшая правильная осада позиций противника с массированными артобстрелами и ударами с воздуха. Самоотверженность солдат и офицеров использовали откровенно не лучшим образом, теряя людей на склонах высот. Но, по крайней мере, эта самоотверженность в конечном итоге не пропала зря: после недели кровавых боёв экстремисты откатились в Чечню, провожаемые артиллерийскими ударами.

Бои в Дагестане закончились, однако стало ясно, что чеченскую проблему не удастся решить одними переговорами. А для Российской армии кампания в горной республике стала поворотным пунктом. Это сражение было кровавым и мучительным, локальные неудачи происходили постоянно. Однако за этими неудачами последовал разгром отрядов Басаева и Хаттаба и их бесславный отход назад в Чечню. Сыграли свою роль не только чисто военные факторы. Полностью изменился взгляд общества на проблемы Кавказа, в том числе и в самом Дагестане. В первую военную зиму колонны, входящие в Чечню, могли столкнуться с разъярёнными толпами, которые блокировали транспорт, а то и захватывали солдат и офицеров. На этот раз симпатии населения были полностью на стороне военных, а государство получило карт-бланш на жёсткое разрешение чеченского кризиса.