"Он вечно искал новые пути"

Не могу прийти в себя. О смерти друга и талантливейшего артиста узнал сегодня от журналистов. Ещё несколько дней назад я говорил с ним по телефону. Он был тяжело болен, плохо себя чувствовал, рассказывал, что сил у него нет, но практически до последних дней играл свой спектакль Reception, поставленный по собственной пьесе, написанной под псевдонимом Вацетис.

Сергей Юрьевич был одним из талантливейших, замечательных людей. Не только артист, но и ищущий художник, который все время стремился постичь какие-то новые истины. И он никогда не останавливался. Помню, он стал известен по замечательному исполнению роли Чацкого в новаторском спектакле Георгия Товстоногова "Горе от ума". Его нещадно ругала тогда вся советская пресса за то, что играет Чацкого не так, как положено, не по-хрестоматийному.

Затем были блистательные роли в Большом драматическом театре. Помимо этого, нельзя забыть гениальный образ старого грузина из "Я, бабушка, Илико и Илларион", в ком сочетались комические и трагические черты, — такой игре можно только позавидовать. А взять профессора Полежаева в спектакле "Беспокойная старость" по пьесе Рахманова. Он играл не просто благостного старичка, приветствовавшего революцию, а человека умного, жёсткого, понимающего, что значит для России тот переломный момент — 1918 год. Сложнейшая роль, и играл он её блистательно.

Он вечно искал новые пути, и ему было очень тяжело слушать нарекания со всех сторон: чего это он тут мечется, зачем пытается, так сказать, что-то новое сделать, ведь и так всё хорошо. Взять, к примеру, его работу в спектакле БДТ, поставленном нашим замечательным товарищем Эрвином Аксером из Польши, или "Карьеру Артура Уи" по произведению Бертольта Брехта. О маленькой серой гниде, которая, ничего собой не представляя, стала фюрером в Германии, и о нашем попустительстве, о том, как мы не отреагировали на приход таких людей к власти. Он великолепно сыграл в этом спектакле Дживоллу, прообразом которого был Геббельс, методом отчуждения открыл для нашего театра, и в первую очередь для себя, конечно, иные пути развития и возможности советского и русского театра. Не буду тут приводить другие его блистательные работы.

Помимо этого, он был великолепным чтецом. Создавал крохотные мини-спектакли, моноспектакли для себя. Помните "Сорочинскую ярмарку"? Или "Графа Нулина"? Он читал "Евгения Онегина", будучи у нас совсем молодым. Это стало тогда открытием для всех. А как он читал Бабеля! Какую форму придумал для своего чтения. Он был энциклопедически образованным, умнейшим и очень разнообразно талантливым актером. Вот что такое Юрский.

А его книги! Если первые его книги носили всё-таки характер мемуаров, когда актёр вспоминает, — очень яркие, хорошо написанные, то последние произведения меня просто восхитили: написано уже твёрдой писательской рукой, очень метафорично, скупо и в то же время ярко. И мы с ним на эту тему говорили. Мне кажется, ему было очень интересно это обсуждать. И вот совсем недавно по телефону он жаловался на усталость, на болезнь, которая его со всех сторон одолевает. Но всё равно его смерть сегодня стала для меня страшным ударом. Совершенно этого не ожидал, мне казалось, что мы будем всегда вот так беседовать и встречаться, и я буду с радостью смотреть на то, что он делает, ещё много-много лет.