Комбат Гиви. Смерти вопреки

Редкий на фоне частного сектора многоквартирный дом в Иловайске — городке, до войны 2014 года абсолютно заурядном и мало кому известном за пределами Донбасса. Над одним из подъездов в стену вмонтирована табличка в виде звезды — здесь жил командир отдельного штурмового батальона "Сомали" Михаил Толстых.

Комбат погиб ровно два года назад в результате теракта — так классифицировали произошедшее власти ДНР и многие политики в России. Михаила Толстых знали и запомнили по позывному Гиви. Даже я, познакомившийся с ним в разгар Русской весны и войны в Донбассе, когда ополченцы бились за Иловайск, довольно долго не знал его настоящего имени. Все — начиная от рядовых бойцов, включая все информационные агентства и включая командование — называли его Гиви.

Здесь, в Иловайске, живут его мама, отец, сестра с мужем и дочкой. Здесь, в небольшой и стандартной советской двушке, Гиви провёл детство, здесь же вырос его сын, который сейчас является курсантом военного училища в Донецке. В мирное время Иловайск считался одним из самых ключевых железнодорожных узлов юго-востока Украины, поэтому самая распространённая профессия в городе — железнодорожник. Отец Михаила — по-своему суровый и неразговорчивый человек, работал машинистом — рассказывает, что уже в 10 лет сын запросто справлялся с управлением локомотивом.

Мама комбата — её зовут Нина — вспоминает: "Сын ещё с детского сада мечтал стать военным". Так что, когда пришёл возраст призываться в армию, никакие другие варианты не рассматривались. В украинских войсках Гиви служил танкистом, говорят, что и легендарный позывной за ним закрепился ещё тогда. Однако после срочки служить по контракту Михаил отказался — слишком расходились его представления о военной карьере с тем, что из себя представляла армия Украины в тот период.

Полковник Толстых женился рано, почти сразу у пары родился сын, однако совместная жизнь не заладилась. В итоге после развода, вопреки привычной практике, парнишка остался с отцом. Управляться с мальчиком, который, фактически был ещё младенцем, будущему комбату помогали родители и сестра — семейная взаимовыручка здесь прежде всего. Миша ушёл с головой в работу — брался за всё, что подворачивалось, вкалывал на заводе, на стройке — главной задачей было обеспечить сына, параллельно помогая сестре и родителям.

Самые доверительные отношения у Михаила были с сестрой Мариной, именно ей он по секрету весной 2014-го рассказал, что ушёл в ополчение, уверял — в его обязанности входит служба на блокпосте, проверка документов — не более того… Однако, когда спустя пару недель он позвонил из Славянска — на тот момент самой горячей точки донбасского противостояния, сестра почти не удивилась. Не в его принципах было оставаться в стороне, когда другие его сверстники шли в бой, защищая Донбасс.

Мать он проинформировал в последнюю очередь, знал, насколько ей будет тяжело. Они виделись в последний раз буквально за пару дней до гибели — незадолго до трагического дня Михаил потерял на передовой двух своих телохранителей, которые по факту были его ближайшими друзьями. Любого рода потери в своём батальоне Гиви всегда переживал тяжело, а тут погибли ребята из лички. Нина не может забыть, каким подавленным он тогда был. Состояние для её сына крайне нетипичное. В повседневной жизни Миша был человеком жизнерадостным, с неиссякаемым чувством юмора — редкий раз разговор с ним обходился без стёба и смеха.

Главная семейная реликвия у Нины — Золотая звезда Героя ДНР, которую сын получил из рук главы республики Александра Захарченко. Точнее — её стопроцентная копия. Первоначальная награда, как и почти все личные вещи комбата, пропала в результате взрыва, прогремевшего в его кабинете. После детонации температура в помещении достигла такого порога, что даже командирский пистолет Стечкина сложно было идентифицировать как оружие — настолько расплавился металл. По той самой причине и о смерти Гиви донбасские военные не спешили подтверждать информацию — по обнаруженным в кабинете останкам визуально его было не узнать, понадобилась специальная экспертиза.

Спецслужбы Украины даже не пытались отрицать, что это была их спланированная акция. Буквально за три месяца до гибели Гиви в лифте собственного подъезда был взорван Арсен Павлов, легендарный Моторола, комбат "Спарты" и близких друг Михаила Толстых. Уже тогда Гиви полушутя говорил: "Я следующий!" И только тем, кто близко знал полковника и хорошо ориентировался среди подводных течений донбасского конфликта, было не смешно.

Последний раз я видел Мишу на фронте летом 2015-го, то есть за полтора года до теракта, унёсшего его жизнь. Знойный донбасский воздух был дополнительно раскалён забористым фронтовым (и зачастую непечатным) сленгом комбата, который в камуфляжном бронежилете, надетым на голый торс, из крупнокалиберного пулемёта поливал позиции ВСУ под Донецким аэропортом. Адъютанты только успевали подносить ленты, которые в бешеном ритме снаряжались в соседнем помещении. Помню, тогда я чуть ли не впервые увидел Гиви в бронике — до этого он брутально избегал любые средства защиты (в шлеме, уверен, никто не видел его ни разу).

Уже после боя Миша рассказал, что даже в тылу не чувствует себя в безопасности — специалистов под него украинские военные заводили неоднократно, а незадолго до нашей встречи по нему работал снайпер, как вычислили охранники — лёжка была оборудована в одной из многоэтажек за линией фронта. То есть с тех пор, как было достигнуто условное перемирие, на главных командиров Русской весны началась неприкрытая охота спецслужб, подконтрольных Киеву.

Однако, несмотря на то что им удалось ликвидировать Моторолу, Гиви (а позже и самого главу ДНР Александра Захарченко), расчёты украинских "стратегов" не оправдались. Тот же батальон "Сомали" сегодня по-прежнему одно из самых боеспособных подразделений донбасского фронта. Я частенько бываю у ребят на передовой, и костяк из ребят, которые сегодня воюют на самых опасных фронтовых участках — под Горловкой, на юге у вершины Дерзкой, на авдеевской промке — был сформирован именно при полковнике Толстых. Аналогичное уместно сказать и о "Спарте", а также подразделениях, которые создавались при участии Александра Захарченко.

Киев избрал стратегию последовательного террора вместо открытого конфликта — когда армии в честном бою определяют сильнейшего. Однако она — эта стратегия — успешна только лишь в головах украинских политиков. На самом же деле нет ничего бесперспективнее, чем запугивание донбасских парней, которые взяли в руки оружие вопреки националистическому режиму Евромайдана. И то, как они обороняют Донецк сегодня, — главное тому доказательство.