Приговор 139. Кого вычеркнул Сталин из "элитного" списка на расстрел

26 июля 1938 года нарком внутренних дел Николай Ежов отправил Иосифу Сталину и Вячеславу Молотову список из 139 фамилий. Они должны были утвердить приговоры в отношении ряда высокопоставленных политических деятелей, чекистов и военачальников. Сталин одобрил расстрел всех упомянутых в списке, но вычеркнул из него одну фамилию. Кто же был этим человеком и почему суровый генеральный секретарь проявил неожиданную мягкость?

Если учесть тот факт, что список был отправлен на утверждение самому Сталину, то очевидно, что речь шла о непростых людях. Среди 139 человек было множество видных номенклатурных деятелей, чекистов, высокопоставленных военачальников, прокуроров, директоров оборонных предприятий и так далее. В списке было 137 мужчин и две женщины — Евгения Коган и Фаина Нюрина-Нюренберг.

Евгения Коган на момент ареста была заместителем председателя Моссовета Булганина (он благополучно избежал репрессий), но известность получила благодаря браку с могущественным Валерианом Куйбышевым.

Куйбышев умер в 1935 году и был похоронен в Кремлёвской стене. Но большой террор не миновал его жену и родного брата Николая, который, будучи в звании комкора, командовал войсками Закавказского военного округа.

Фаина Нюрина на момент ареста занимала пост исполняющего обязанности прокурора РСФСР.

В расстрельном списке значились два высокопоставленных брата. Григорий Леплевский на момент ареста занимал пост помощника прокурора СССР Вышинского. Его брат Израиль был одним из крупнейших чекистов, занимал пост наркома внутренних дел УССР и некогда возглавлял Особый отдел ОГПУ. Расстреляли братьев в один день.

В списке вообще было много видных деятелей спецслужб. Яков Агранов — бывший начальник ГУГБ НКВД и первый заместитель наркома Ягоды — успел отметиться активнейшим участием в политических репрессиях. Эдуард Берзин — один из руководителей ГУЛАГа. Его однофамилец Ян Берзин долгие годы возглавлял советскую военную разведку. Терентий Дерибас — комиссар госбезопасности 1-го ранга, возглавлявший Управление НКВД на Дальнем Востоке. Лазарь Коган — бывший начальник ГУЛАГа. Иосиф Уншлихт — один из создателей ВЧК, сподвижник Дзержинского.

Особую группу составляли крупные военачальники. Яков Алкснис — бывший командующий ВВС РККА. Август Бергольц — командующий авиацией Московского военного округа. Иоаким Вацетис — бывший главнокомандующий Вооружёнными силами РСФСР в Гражданскую войну. Павел Дыбенко — знаменитый глава революционных балтийских матросов во время революции. Маршал Александр Егоров — первый заместитель наркома обороны.

Третью большую группу составляли политические деятели высокого ранга. Николай Крыленко — первый верховный главнокомандующий после захвата власти большевиками, а на момент ареста — нарком юстиции. Андрей Бубнов — старый большевик, некогда возглавлявший Политуправление РККА, а в последние годы руководивший Наркоматом просвещения. Иосиф Варейкис — бывший глава Сталинградского и Дальневосточного крайкомов и член ЦК. Член Политбюро украинской компартии Затонский. Валерий Межлаук — бывший глава Госплана и заместитель председателя Совета народных комиссаров Молотова. Нарком оборонной промышленности Моисей Рухимович. Член Политбюро и бывший нарком путей сообщения Ян Рудзутак.

В этот список попали люди, проходившие совершенно по разным делам и зачастую не имевшие друг к другу никакого отношения. Их свели воедино по одной простой причине: все они были очень крупными фигурами, на их уничтожение необходимо было получить разрешение первых лиц государства.

Как правило, проходило всё по одной схеме. Сталин давал Ежову поручение проверить такое-то ведомство или регион, поскольку раньше там были сильны позиции троцкистов или зиновьевцев. Ежов давал поручение подчинённым. Те арестовывали какого-нибудь руководителя среднего звена, на которого имелся компромат в прошлом (например, неосторожно поддерживал какую-то партийную фракцию, выступавшую против Сталина). От арестованного требовали выдать сообщников. Под пытками, угрозами и принуждением люди обычно соглашались подписать показания против коллег. Таким образом по цепочке выходили на видного руководителя и оформляли всех в одну контрреволюционную террористическую группу.

Иногда действовали ещё проще. Если руководитель ведомства имел большой опыт руководства, у него, как правило, было немало выдвиженцев и любимчиков. В таком случае к нему подбирались через подчинённых: арестовывали поочерёдно всех его людей и выбивали показания.

Доносы тоже использовались, но реже. Как правило, они появлялись в результате жёсткой борьбы за власть в каком-либо ведомстве. Например, Ежов лишился поста, а позднее и жизни из-за доноса начальника НКВД Ивановской области Журавлёва, которым воспользовался заместитель Ежова Берия.

В своё время в результате доноса оказался в заключении Сергей Королёв. Причём в пылу борьбы за власть в Реактивном институте встречные доносы друг на друга отправили начальник отдела ЖРД Костиков и директор института Клеймёнов. Победил Костиков, а Клеймёнова арестовали и расстреляли. Королёв же попал в заключение вместе с группой конструкторов, работавших под началом опального директора, из-за распространённой в то время политики "лес рубят, щепки летят".

В списках значились имена только заключённых первой категории — для них предусматривался расстрел. Всех их должна была судить Военная коллегия Верховного суда, однако судебное разбирательство было чистой формальностью. Фактически приговор этим людям выносил и утверждал Сталин.

На представленном документе Молотов и Сталин оставили резолюцию "Расстрелять". Своей рукой Сталин вычеркнул из списка только одну фамилию. Остальные 138 человек были расстреляны в период с 28 июля по 1 августа.

Но кто же тот счастливчик, кому Сталин сохранил жизнь, и почему вождь неожиданно проявил милосердие?

Спасённым оказался маршал Александр Егоров. Он был крупным военачальником ещё во время Гражданской войны: командовал сначала армией, а затем фронтом. В дальнейшем Егоров возглавлял Генштаб РККА, а после опалы Тухачевского на короткий период стал первым заместителем министра обороны.

Сгубили маршала неосторожность и донос другого заместителя наркома обороны — Щаденко (получил назначение всего за несколько дней до означенных событий). Осенью 1937 года на отдыхе в санатории маршал изрядно выпил и принялся жаловаться Щаденко и Хрулёву на несправедливость. Егоров говорил, что внёс огромный вклад в победу красных в Гражданской войне, но героями сделали других людей, а его зажимают и не печатают его портретов. И всё это только потому, что он не профессиональный революционер-подпольщик, а бывший подполковник императорской армии.

Щаденко сразу же доложил обо всём услышанном Ворошилову, а тот — Сталину. Через несколько недель Сталин подверг Егорова жёсткой критике на заседании Политбюро. Егоров был снят с должности первого заместителя наркома обороны. Ещё через месяц маршала арестовали.

Но почему Сталин лично вычеркнул фамилию Егорова из расстрельного списка? Вероятно, это связано с тем, что он ещё не принял окончательного решения о судьбе маршала. В конце концов, речь шла только об обиженном маршале, а не о заговорщике-троцкисте. Кроме того, Сталина и Егорова кое-что объединяло. Когда-то они вместе обороняли Царицын, между ними сложились хорошие отношения, несмотря на то что Сталин очень не любил бывших офицеров царской армии.

Согласно другой версии, Сталин просто ждал, когда Егоров даст нужные показания об участии в заговоре. По его мнению, обиженный маршал обязательно должен был иметь отношение к какому-либо заговору, иначе и быть не могло. Такова логика того времени. Так или иначе, вычеркнув Егорова из списка, Сталин продлил ему жизнь, но не спас. В феврале 1939 года маршал Егоров был расстрелян.