Особый агент гестапо. Как Мюллер раскрыл реального "Штирлица"

7 сентября 1929 года началось сотрудничество между начальником канцелярии немецкой политической полиции Вилли Леманом и советской разведкой, продлившееся 13 лет. За эти годы Леман, ставший большим начальником в гестапо, превратился в самого ценного советского агента в Германии. Он передавал сведения о секретных немецких разработках, спасал от провала других советских агентов и стал единственным человеком, с точностью до часа сообщившим время начала войны с Германией. Именно его историей вдохновлялся Юлиан Семёнов при создании образа Штирлица.

Образ Штирлица, созданный Юлианом Семёновым, был собирательным, на основе нескольких заметных советских разведчиков и агентов. Однако ключевое влияние на образ оказал сотрудник гестапо Вилли Леман, он же агент советской разведки Брайтенбах. Об этом свидетельствовали и друг писателя Борис Эскин, и биографы Семёнова и историки спецслужб.

В СССР имя Лемана было почти не известно до перестройки, однако Семёнов был журналистом-международником, часто выезжал за границу и имел возможность познакомиться с его историей из зарубежных источников.

Между Штирлицем и его реальным прототипом было несколько отличий. Леман был этническим немцем, тогда как Штирлиц — русский, хотя и выросший за границей. Штирлиц имел более высокое звание штандартенфюрера (аналог полковника), а Леман носил звание гауптштурмфюрера (капитан).

Оба работали в Главном управлении имперской безопасности (РСХА), однако в разных управлениях. Штирлиц — в VI управлении, отвечавшем за разведку. Леман — в IV управлении, которое занималось контрразведкой. Поэтому прототип Штирлица был даже более ценен для СССР. Во-первых, он курировал контрразведку на оборонных предприятиях и имел доступ ко всем секретам в области немецких вооружений. Во-вторых, он имел возможность прикрывать других советских агентов от преследований гестапо.

Вилли Леман начинал свою карьеру в немецком флоте, где прослужил несколько лет. В период Русско-японской войны он служил на немецком корабле, который стал свидетелем отчаянного боя крейсера "Варяг" с превосходившими его японскими силами. Леман был впечатлён подвигом русских моряков и с той поры симпатизировал России.

После демобилизации из флота он начал службу в полиции. Сначала в простой уголовной, затем в политической. Впервые Леман установил контакт с советской разведкой в сентябре 1929 года при помощи своего приятеля, ранее изгнанного из полиции за дисциплинарные нарушения. Первоначально Леман передавал информацию через него, однако позднее стал работать со связными напрямую, без посредников. В советских документах он фигурировал как агент Брайтенбах.

Леман не был идейным коммунистом, скорее, он был русофилом и сильно не любил то, что происходило в немецкой политике в конце 20-х — начале 30-х годов.

К моменту установления контакта он работал начальником канцелярии контрразведывательного отдела политической полиции. Его отдел занимался непосредственно слежкой за советскими представительствами, а через картотеку проходила вся информация о его работе. Поэтому Леман оказался едва ли не самым осведомлённым человеком в отделе. Он передавал информацию обо всех, кто попадал в разработку, за кем следили, кого собирались арестовать.

Сотрудничество с Леманом оказалось огромной удачей для советской разведки. Ведь теперь она была заранее осведомлена обо всех намерениях контрразведки и могла быть на шаг впереди.

Леман начал сотрудничать ещё в период Веймарской республики, но приход к власти нацистов, которых он не поддерживал, сделал его ещё более активным. Леман совершенно не разделял идеи национал-социализма, но умело маскировался и благополучно избежал чисток в полиции. Нацисты сотнями изгоняли из ведомства кадры, набранные во времена Веймарской республики, но Лемана они сочли достаточно благонадёжным и оставили в полиции.

Более того, в 1933 году, когда нацисты создали гестапо, Леман был переведён в контрразведывательный отдел тайной полиции. На одной из встреч он сообщил связному, что нацисты заменяют весь персонал идейными и партийными людьми, избавляясь от старых кадров. В СССР Лемана считали ценнейшим агентом в Германии, и связной предложил ему маскироваться под нациста в интересах дела. Вскоре Леман вступил в СС и НСДАП (нацистскую партию).

Арнольд Дейч был одним из самых знаменитых советских агентов довоенной эпохи. Именно он в конце 30-х годов сумел завербовать знаменитую Кембриджскую пятёрку в Англии. Но всего этого могло и не случиться, если бы не помощь Лемана.

В 1934 году Дейч, тогда ещё начинающий советский нелегал в Германии, попал в поле зрения гестапо по подозрению в шпионаже. За несколько дней до ареста (уже был выписан ордер на арест Стефана Ланга, именно под этим именем Дейч жил в Германии) Леман успел предупредить об этом своего связного Василия Зарубина, который связался с Дейчем. Тот сразу же покинул пределы страны и благополучно избежал ареста. Вскоре он перебрался в Британию.

После того как нацисты убедились в лояльности и надёжности Лемана, они перевели его на более серьёзное направление. Теперь он уже не присматривал за советскими торгпредствами и диппредставительствами, а работал в отделе, отвечавшем за контрразведку в оборонной промышленности.

Это направление было, пожалуй, самым секретным из всего, что только существовало в Третьем рейхе. Версальский мир наложил на Германию строжайшие ограничения в военной сфере, запрет на существование целых военных отраслей, суровые лимиты на численность армии. Втайне немцы всё равно занимались определёнными разработками, но пытались как можно дольше сохранить это в секрете. Поэтому наличие агента в столь закрытой отрасли было колоссальным успехом.

Именно от Лемана в СССР впервые узнали о германской ракетной программе и первых экспериментальных запусках ракет Вернера фон Брауна, из которых впоследствии выросли ракеты "Фау".

Имея доступ к секретам всей государственной оборонной промышленности, Леман передавал СССР всё, что знал. Уже в середине 30-х в Москве знали о начале секретной германской программы по воссозданию подводного флота. Леман сообщал о строительстве новых заводов, в том числе и сверхсекретных, на которых планировалось производство химического оружия. Почти каждая новая разработка немецкой оборонки уже через несколько недель становилась известна в СССР.

Кроме того, Леман по долгу службы неплохо знал аппарат гестапо. Он передал подробные характеристики на всех своих начальников. Он первым посоветовал обратить пристальное внимание на малоизвестного Гейдриха, который через несколько лет станет одной из ключевых фигур нацистов.

Леман не отличался богатырским здоровьем. Он страдал диабетом и почечными коликами. В конце концов в Москве решили оплатить достаточно дорогую операцию своему важнейшему немецкому агенту. Под видом выигрыша на скачках (Леман был завсегдатаем тотализатора на ипподроме) ему передали крупную сумму, благодаря которой он смог поправить здоровье.

Смерть резидента советской разведки в Берлине Александра Агаянца, который был его связным после ухода Зарубина, поставила Лемана в затруднительное положение. Он не разделял идей национал-социализма, и ему не нравилось работать в гестапо. Фактически он оставался там только ради сотрудничества с советской разведкой. Но его связи с ней прервались, новых связных из СССР не присылали, он утратил контакт.

Между тем немцы уже вовсю развернулись в Европе, оккупировав Данию, Норвегию, Францию, часть Польши. Не желавший разделять с нацистами ответственность за их дела Леман решился на отчаянный шаг, который угрожал ему раскрытием. Он сам пошёл на контакт, сумев передать послание через персонал советского посольства. В записке он предложил возобновить с ним контакт, в противном случае был готов уйти из гестапо, где уже занимал высокий пост.

Осенью 1940 года контакты с Брайтенбахом были возобновлены. К этому времени в Германии уже многое поменялось. Гестапо, как IV управление, теперь стало частью РСХА — Главного управления имперской безопасности, которое объединило все немецкие специальные службы под крылом Гейдриха. IV управление возглавил Генрих Мюллер. Сам Леман стал начальником одного из отделов IV управления и отвечал за контрразведку на промышленных предприятиях.

Учитывая сложность обстановки, в которой приходилось работать, Берия запретил давать Леману какие-либо специальные задания, чтобы не привлекать к нему внимание. Немецкий агент сам должен был передавать информацию, которую он узнавал. И только тогда, когда это было ему удобно.

С начала 1941 года поступавшие от Лемана сведения становились всё более тревожными. Кадровые перестановки в нескольких ведомствах, усиление разведслужб, действовавших против СССР, переброска эшелонов на восток — всё это явно свидетельствовало о приготовлениях к войне.

Леман оказался единственным советским агентом, кто точно сообщил дату нападения Германии вплоть до часа. 19 июня он встретился с советским связным в Берлине и сообщил, что ночью 22 июня немецкие войска перейдут советскую границу. Это была последняя встреча агента со своим связным. После начала войны все советские граждане покинули Германию.

Литературный Штирлиц благополучно пережил войну, однако его реальный прототип был разоблачён ещё в 1942 году.

Летом 1942 года в Москве попытались восстановить контакт со своими агентами в Германии. С этой целью двух немецких коммунистов в форме солдат вермахта десантировали в тыл немецких войск (в районе Брянска). Они были снабжены радиостанцией и обучены работе с ней. Их задачей было добраться до Берлина, устроиться там и затем связаться с Москвой для получения контактов.

Однако осенью того же года они были разоблачены гестапо и перевербованы. Мюллер, которому было доложено об агенте в гестапо, решил сделать всё тихо и не привлекая внимания Гитлера. Перевербованные радисты получили от Москвы контакты советских агентов в Берлине. Леману была назначена встреча, на которую он пришёл. Однако связного там не было, только наблюдавшие за ним гестаповцы.

Через несколько дней Леман ушёл на работу и никогда больше не вернулся. Он был тайно арестован гестаповцами и отправлен в тюрьму Плётцензее. Точная дата и обстоятельства смерти Лемана также неизвестны. Вероятнее всего, он был тайно казнён в декабре 1942 года. Жене Лемана сообщили, что он "погиб за фюрера".

Уже в брежневскую эпоху в СССР решили воздать должное всем погибшим в Германии советским агентам. Леман и два других агента, Харнак и Шульце-Бойзен, были представлены к ордену Красного Знамени. Однако кандидатура Лемана была встречена категорическими протестами со стороны руководства ГДР.

Офицер люфтваффе Шульце-Бойзен не состоял ни в одной нацистской организации, советник Министерства экономики Харнак по служебной необходимости состоял в НСДАП. А вот Леман был членом сразу всех нацистских организаций, признанных преступными: НСДАП, СС и гестапо. Хотя все понимали важную роль, которую играл Леман для советской разведки, награждать орденом Красного Знамени эсэсовца и гестаповца посчитали неприемлемым. Советские представители посетили вдову Лемана, но вместо ордена подарили ей золотые часы.