Крутой маршрут императрицы "Современника"

С Галины Волчек началась история "Современника" № 2, её театра, существующего во многом вопреки ефремовской модели. Волчек приняла на себя не только театр, но и амплуа брошенной женщины, брошенной императрицы.

Её воля и её мучение — не допустить развала империи и, меняя своих управляющих и фаворитов, не терять генеральную линию. После ухода Ефремова "Современник", в сущности, должен был бы превратиться в мёртвый театр. С Волчек такого не случилось.

Она была эталонным человеком театра-дома, актрисой в амплуа хозяйки. Насильственно навязанная судьба Волчек состояла в том, чтобы удержать высокие позиции театра — своими силами, которые никак не назовёшь тираническими.

Жизнь Волчек — хроника обид. Ей нужно было всякий раз вставать и бить наотмашь. Но Волчек не любила жалости по отношению к себе самой, надо полагать. Её судьба доказывает, как можно выжить в театре, — бесконечно разочаровываясь в мелком и надеясь на крупное.

Выжить можно даже тогда, когда от тебя все отвернулись. Как это тяжко: быть худруком № 2, вечно вторым. Как тяжко руководить театром, у которого всегда всё лучшее будет в прошлом.

Эту "негативную" идеологию Волчек сумела преобразовать в позитив. С помощью Галины Волчек и поддержавшего её Олега Табакова феномен "Современника" стал феноменом хорошей долгоиграющей пластинки, театра, не желающего сдаваться очевидности, подминаться под каток истории.

По сути, ведь только в последнее десятилетие театр сильно сдал. Ещё в 2000-е годы "Современник" можно было смело считать одним из главных театров страны, Москвы. И так было все годы правления Галины Борисовны.

На её счету — воспитание режиссуры: Валерия Фокина, Иосифа Райхельгауза, Кирилла Серебренникова, Нины Чусовой, многих других. "Современник" как был, так и остаётся кузницей руководящих кадров.

На её счету — взращивание актёрских сил от Марины Неёловой до Чулпан Хаматовой, раскрытие мира драматургии Николая Коляды: по её спектаклю "Мурлин Мурло" можно было понять, какие апокалиптические видения мучили страну в Перестройку. Её "Крутой маршрут" — видимо, самое осевое, самое мощное высказывание всего нашего театра о людоедстве сталинизма.