Во имя омуля и нерпы. Жители Байкала оказались заложниками природоохраны

Байкал и его прибрежные территории охраняются федеральным законом "Об охране озера Байкал". В этих местах практически любая человеческая деятельность запрещена, чтобы не навредить уникальному животному миру. И, казалось бы, никаких вопросов: благое дело — природу охранять. Если бы не одно но: на побережье озера живёт более 130 тысяч человек, у которых из-за несовершенства законодательства прав теперь меньше, чем у животных.

"Эту завораживающую красоту не передать", — так пишет очередной инфлюэнсер в "Инстаграме" под фотографией себя — лежащего на прозрачном льду.

Молодой рыбак, живущий в нескольких километрах от этих картинных туристических мест, не может с этим не согласиться: по многослойным ледяным узорам озера он благополучно добирается из своего села до райцентра — по зимнику, то есть ледовой дороге. Летом придётся объезжать по горному бездорожью на старом УАЗе-"буханке". А в межсезонье до цивилизации можно и вовсе неделями не проехать по размытой дороге.

Село Курбулик стоит на живописном берегу Байкала — на полуострове Святой Нос. Электричества здесь никогда не было и, видимо, не предвидится. Так же, как в двух соседних поселениях. Впрочем, проводить свет здесь скоро будет и не для кого. Большинство жителей заколотили окна своих домов и разъехались, потому что в этом богатстве разнообразия флоры и фауны нет места человеку.

— Здесь рыбацкий посёлок, я всю жизнь рыбалкой занимался, — встречает нас у калитки 32-летний Алексей Коробенков. Он и его супруга — единственная молодая семья, оставшаяся жить в Курбулике. В соседях — одни пенсионеры. Большинство жителей давно разъехались, осталось около десяти жилых домов. Поскольку электричество здесь и в соседних двух деревнях никогда не проводили, местные жители используют генераторы. Топливо стоит дорого, да и возить нужно из райцентра, поэтому запускают электростанцию часа на два, как стемнеет.

Проходим через развешанные на верёвке детские вещи, которые по-сибирски сушатся на морозе и уже приняли форму.

— У меня трое детей, мне нечем семью кормить. У меня всё отняли. Я говорю: вы мне дайте какую-то другую работу, я на всё готов. Нынче осенью поставил два конца (рыболовная снасть. — Прим. Лайфа), подбежал человек с заповедника, выстрелил под ногу. Я, ладно, убрал ногу, насчитали 57 тысяч ущерба, там шесть омульков попало возле берега. Но я же их не целеустремлённо, мне семью кормить нечем было. Я так и написал: на прокормку семьи. Но я вот, ладно, вам на камеру говорю, наверное, врагом номер один у них буду. Не каждый пойдёт вам и скажет в камеру: закнокают тут.

Поселения на полуострове Святой Нос вошли в границы Забайкальского национального парка — заповедного места России, особо охраняемой территории. С одной стороны, всё понятно: запретили промышленность, выпас скота, рыбалку и сельскохозяйственную деятельность, чтобы сохранить экосистему. Достоверно не известно, облегчилось ли существование животного мира. Однако смело можно утверждать, что существование человека в этих местах стало невозможным. По сравнению с людьми у животных там явный приоритет.

В 2005 году чиновники "усовершенствовали" закон "Об охране озера Байкал". Потом расчертили границы центральной экологической зоны, природного наследия ЮНЕСКО, национального парка, водоохранной, прибрежной защитной и рыбоохранной зон. У каждого постановления свои ограничения, иногда противоречащие друг другу. Но если обобщить, то тем людям, которым не посчастливилось попасть в эти границы, заниматься почти ничем нельзя.

Ни коров пасти, ни грядки сажать, ни на машинах по неасфальтированной дороге ездить. Умер? Хоронить — и то за 50 километров.

Александр Корнеев — бывший руководитель предприятия по добыче и переработке рыбы в Усть-Баргузине — одном из крупнейших посёлков в районе с населением более восьми тысяч человек. Ещё с XVII века посёлок кормился рыбным промыслом, но три года назад после полного запрета вылова омуля все рыболовецкие предприятия закрылись. Александр вышел на пенсию, а большинство местных работяг переквалифицировались из рыбаков в лесорубы. Предприниматели построили лесозаготовительные заводы, где трудилась большая часть населения. Но в этом году запретили и этот вид деятельности. Потому что посёлок входит в особую экологическую зону Байкала — вместе со 140 другими населёнными пунктами.

В 2018 году в закон внесли поправки, которые регулируют режим особой охраны территорий национальных парков. И людям стало жить ещё труднее: теперь границы поселений исчезли и территории населённых пунктов стали частью национальных парков. Действует также и постановление правительства № 643, которое регулирует запрещённые виды деятельности в центральной экологической зоне Байкала. Активисты и депутаты считают, что поселения внутри особо охраняемых зон нужно выделить как отдельные структуры, дать им возможность самостоятельно развиваться без вреда для экологии.

— Мы требуем изменения законодательства. Просим, чтобы нас и другие населённые пункты вывели из границ этих зон. Чтобы достойно жил человек, который здесь родился и здесь старится, — доставая из шкафа тома документов, говорит Галина Арсеньева, 71-летняя активистка, в прошлом была депутатом. Она настаивает на пересмотре законодательства не первый год. Несколько лет назад добилась приёма в Минприроды РФ, на билет до Москвы и обратно собирали всем селом.

— А вы что считаете, сидящие москвичи в креслах, тут не люди проживают? Я им так и сказала, — вспоминает Галина Георгиевна. — Мы что, сырьевая база для того животного мира, который вы пытаетесь сохранить?

— Я считаю, нас просто выживают отсюда. Чтобы все выехали, всё бросили. Здесь природа, конечно, можно ставить турбазы и всё на свете, — добавляет жительница Курбулика Ирина Дробышева.

Региональные чиновники правительства из Улан-Удэ о проблеме знают. Говорят, изменить самостоятельно ничего не в силах: это федеральный закон. Но направили пакет документов с поправками в Москву.

Лайф, в свою очередь, обратился с запросом в Министерство природных ресурсов и экологии Российской Федерации. Ждём ответа, планируется ли учесть в законе интересы не только живой природы, но и людей, пытающихся там выжить.