В омской больнице в деталях рассказали, как стабилизировали состояние Навального и готовили его к транспортировке

Российских медиков, напряжённо работавших с пациентом, очень удивило сообщение немецких коллег о том, что с вылетом они торопиться на самом деле не намерены.

Анатолий Калиниченко, заместитель главного врача омской больницы скорой помощи № 1, в подробностях рассказал о том, как в медучреждении приняли блогера Алексея Навального, стабилизировали его состояние и готовили к транспортировке.

ВОПРОС: Расскажите, во сколько по времени в больницу прибыли немецкие специалисты после прилёта в Омск?

КАЛИНИЧЕНКО: К нам обратилась жена нашего пациента с информацией о том, что прибыла бригада транспортной авиации для перевоза пациента в Германию, хотя мы не ставили такой задачи и были готовы лечить пациента в дальнейшем, но, естественно, по просьбе родственников мы пошли навстречу, встретились со специалистами из Германии, рассказали им о судьбе больного, о его параметрах, пригласили в больницу его осмотреть, естественно, потому что без этого обсуждать вообще там даже гипотетически транспортировку невозможно. Если не ошибаюсь, около 17 часов они прибыли в нашу больницу, мы приступили к совместному осмотру пациента.

ВОПРОС: Что было предпринято ими в первую очередь в больнице? Препятствовали ли вы им в доступе к пациенту?

КАЛИНИЧЕНКО: После прибытия в больницу мы провели совместный осмотр в отделении реанимации. Визуальный осмотр больного, наши коллеги считали визуально параметры приборов, мониторов, задали вопросы по лечению, по вводимым препаратам, по катетерам, доступам и так далее. Затем мы обсудили в ординаторской, каждый высказал своё мнение о его состоянии, на этом обсуждение, в общем-то, закончилось.

ВОПРОС: После осмотра и по итогам обсуждения с нашими врачами к каким выводам пришли немецкие врачи?

КАЛИНИЧЕНКО: Вот здесь надо понимать, что немецкие доктора, которые прибыли к нам, это врачи... ну, грубо по-нашему... санитарной авиации. То есть это люди, которые должны перевезти пациента из одной точки в другую. Они не занимаются лечением больного, они не занимаются диагностикой, они не оценивают то, что было до их осмотра, они не прогнозируют то, что произойдёт после перелёта, как это повлияет на состояние... Они оценивают главный параметр — это транспортабельность пациента. И, учитывая оборудование своего самолёта, собственную квалификацию и то состояние пациента, которое у него есть, они делают вывод, что пациент транспортабелен и перевезти его можно. Они не решают вопрос, нужно его перевозить, есть в этом смысл и так далее, как бы это находится не в пределах их компетенции. Поэтому по итогам нашего обсуждения сами специалисты сделали вывод, что пациент транспортабелен, то есть физически они его могут транспортировать в Германию. После этого мы высказали своё мнение о его состоянии, о его динамике, о том, что в настоящее время мы считаем транспортировку преждевременной, потому что только как небольшое время добились какой-то стабилизации, и мы донесли до наших немецких коллег мысль о том, что мы хотим понаблюдать и ещё раз убедиться в том, что продолжается положительная динамика и стабильность пациента сохраняется в течение времени, и вернуться через какое-то время к обсуждению этого вопроса. Наши немецкие коллеги не оценивали необходимость или ненеобходимость экстренной транспортировки. Я повторю, что мы не инициировали приезд бригады санитарной авиации, мы не считали необходимой перевозку пациента в другой стационар в эту минуту времени, потому что, конечно, его состояние менялось. Может быть, что-то понадобилось бы через время, и в нашей стране, мне кажется, достаточное количество центров, куда мы можем перевезти пациента. Перевод был инициирован родственниками, поэтому ещё раз напомню, что немецкая сторона признала больного транспортабельным, они готовы были его везти, но они абсолютно не обсуждали вопросы необходимости этой транспортировки. Тем более её экстренность и так далее. Они сказали, что они считают, что они могут, что они будут ждать... На этом, в общем-то, мы расстались, пришли к общему мнению, что, если мы добьёмся в течение какого-то, ну, там, не слишком продолжительного времени большей стабильности, это будет более благоприятно для пациента и для снижения риска перевозки. Что, в общем-то, через несколько часов и произошло.

ВОПРОС: Как развивались дальше события? Во сколько вы поняли, что готовы разрешить перевозку?

КАЛИНИЧЕНКО: После отъезда наших гостей мы продолжили интенсивное лечение. Лечение по ранее намеченным нами протоколам. И в 20:30 очередной проведённый нами консилиум сделал вывод, что состояние его стабильное в течение определённого времени. На фоне проводимой медикаментозной терапии он синхронизирован с аппаратом ИВЛ и всё прочее. И мы посчитали, что в настоящее время можно обсудить вопрос транспортировки и предпринять какие-то действия к его подготовке. Потому что риски перевозки, безусловно, сохраняются всегда. Мы всегда понимаем, что пациент стабилен, пока он лежит на кровати реанимации, но может дестабилизироваться даже при транспортировке в соседнее помещение. Но, оценив все риски, мы решили, что стабильнее он в ближайшее время не станет, если родственники продолжают настаивать на переводе, мы можем согласиться с их мнением.

ВОПРОС: После принятия решения о возможности перевозки когда вы готовы были везти Навального в аэропорт? Сразу же?

КАЛИНИЧЕНКО: Надо также понимать, что перевод пациента, особенно за границу, это не сиюминутное дело. После того как мы решили, что можем транспортировать пациента, было предпринято несколько действий. То есть нам нужно было получить, во-первых, разрешение принимающей стороны. К этому времени оно как раз появилось. Потому что на время обсуждения консилиума оно ещё не было должным образом оформлено. Было нужно представление транспортной бригады о том, что они готовы транспортировать. Мы его получили. И третье необходимое условие — это мнение лечащего врача о том, что транспортировка больного возможна. Но всё это, все эти три пункта, не имеют никакого значения без обсуждения вопроса целесообразности перевода. На этом настаивали родственники. Мы, естественно, должны были с ними дополнительно встретиться, обсудить, получить их письменное подтверждение, что они готовы разделить с нами все юридические риски по переводу нашего пациента. Ну и, в общем-то, все эти мероприятия закончились к 23 часам омского времени. И в это время у нас уже стояла бригада скорой медицинской помощи. Это тоже вопрос — подготовка реанимобиля и прочее. Мы его осмотрели, и примерно в это время мы были готовы к переводу.

ВОПРОС: Что всё это время делали немецкие специалисты?

КАЛИНИЧЕНКО: Я же потом к ним поехал и с ними общался. И всё, как там происходило, я тоже могу рассказать.

ВОПРОС: Много ли времени ушло на оснащение и обсуждение?

КАЛИНИЧЕНКО: После того как мы приняли решение о подготовке к транспортировке, я лично поехал пообщаться с нашими немецкими коллегами и убедиться в том, что они по-прежнему готовы принять пациента транспортировать. Они свою готовность подтвердили, но дали информацию, что вылет может состояться только в 8 часов утра. Я так понимаю, что мотивировка этого — какое-то решение вопросов именно не самих врачей, а вопрос лётчиков, авиации, коридоров и т.д. Это, конечно, было несколько неожиданно, учитывая, что пациент до этого был нестабилен. Сейчас нам удалось как-то стабилизировать его состояние, я предложил нашим коллегам всё-таки обсудить этот вопрос с руководством компании. Может быть, с привлечением наших органов, таможенных или регулирующих авиационное сообщение, чтобы, может быть, получить разрешение на перелёт в ближайшее время. Но после консультаций мне сказали, что всё-таки нет, вылет будет в восемь. И, начиная где-то с шести часов с копейками, договорились о коммуникациях, они готовы принять самолёт с пациентом в своём аэропорту.

ВОПРОС: Важна ли была для врачей Германии оперативность в этом вопросе? Говорили ли они, что состояние больного стабильное, поэтому торопиться некуда?

КАЛИНИЧЕНКО: Я представления не имею, важна ли была для них оперативность. Мы не задавали им этих вопросов.

ВОПРОС: Повлияло ли на принятие решения то, что пилотам надо отдохнуть?

КАЛИНИЧЕНКО: Конечно. Я, кажется, ответил на этот вопрос. В целом, конечно, убирая всю информационную шумиху, которая есть вокруг этого и не относится к медицине, я, как руководитель медицинской службы учреждения, удовлетворён оказанием помощи нашему пациенту. Его к нам доставили в критическом состоянии. Наши доктора-реаниматологи и другие специалисты спасли ему жизнь, они его стабилизировали, обследовали и исключили большое количество диагнозов. Вышли на правильную трактовку состояния, благодаря чему удалось его стабилизировать и по настоянию родственников перевезти в другое лечебное учреждение. Мне кажется, доктора, медицинские сёстры и технический персонал нашего учреждения сработали в этой ситуации очень достойно, как, впрочем, это произошло бы с любым гражданином Российской Федерации, который оказался бы в нашем учреждении.