Звезды прокомментировали указ о запрете мата

Вчера в силу вступил закон о запрете мата в СМИ, в музыке, в литературе, на телевидении, в театральных и музыкальных постановках. Редакция Super.ru связалась со звездами, которые поделились своим мнением о новом указе, и рассказали, поможет ли такое нововведение в их ремесле. 

Олег Табаков, руководитель МХТ им. А. П. Чехова:

Нет ни одного замечательного спектакля, где актеры ругаются матом. В моей практике был только один спектакль — пьеса Преснякова «Изображая жертву». В этой пьесе доведенный до отчаяния идиотизмом нашей жизни лейтенант милиции изъяснялся нецензурно, и все. Закон несет меру ответственности за происходящее в театре. «Шаловливые ручонки, мне покою нет от вас», — вот что это такое, только тут, скорее, языки. Когда Станиславский сто с лишним лет назад ставил пьесу «На дне», а ведь там ах как был необходим нецензурный лексикон, но он сумел обойтись. 

Виктория Боня, телеведущая:

Боюсь, Никита Джигурда остался без работы. Считаю, это правильно, что приняли такой закон. Может, в литературе это перебор, ведь всё-таки это выбор автора. Есть стихи, которые не выразишь без красного крепкого словца. В целом это правильно, наконец-то мы начинаем окультуриваться. Я ругаюсь матом, но только в кругу очень близких людей. Когда находишься в расслабленном состоянии, можно выругнуться, подкрепить сказанное эмоциональным посылом. На работе я никогда не ругаюсь матом, всегда контролирую, когда можно это делать, а когда нельзя, поэтому я не боюсь этого закона. Здорово, что наше поколение и наши дети не будут брать «быдло-пример» от взрослых, которые ругаются матом на телевидении.

Антон Беляев, певец:

В своей личной жизни я буду говорить как и до этого - как захочу. На сцене я никогда матом не ругался и не собираюсь, поэтому, надеюсь, меня это не коснется.  В целом считаю, что довольно-таки странно запрещать это делать. Существуют рейтинги, а людей нужно предупреждать, куда они идут. Я, конечно, за чистоту языка, но мне кажется, это очередное странное ограничение, которое будет нарушаться, к тому же это ограничивает свободу творчества. Если ругались Гоголь и Лермонтов, то почему мы не можем этого делать? Это странно. Это попахивает маразмом, я не симпатизирую артистам, которые матерятся со сцены, но это по-прежнему остается средством самовыражения. Это вопрос вкуса, если люди доверяют артисту, то и в вопросе мата тоже могут довериться. Нельзя ограничивать в свободе выбора, это не всегда правильно. 

Лолита Милявская:

Люди как ругались для сброса негативной энергии, так они и будут ругаться. В тех местах, где это позволительно. Иногда, если слово уберешь в анекдоте, то от него ничего и не останется. Если говорить о массовой культуре, вероятно, что государство поступило правильно, хотя есть произведения искусства, связанные с отечественной войной, катастрофами: где люди не думали, что говорят в сложную минуту, они просто выражали состояние стресса. Я не «за» и не «против» такого закона. Поскольку все психологи и ученые истории словесности давно доказали, что русский мат является боевым кличем татаро-монгольского ига, а бранные слова — они же с бранного поля. Люди, которые не хотят заболевать, не дай бог, онкологией, они должны как-то выражать подавленные эмоции, чтобы их не было. Моя борьба с негативными эмоциями выражается именно в этом. Иногда я разговариваю на этом татаро-монгольском языке. Думаю, что даже те, кто принимал закон, если у них, к примеру, будет пожар в квартире, не дай бог, будут разговаривать на одном языке. И ничего тут не поделаешь. 

Сергей Безруков, актер:

У классиков нет мата, это литературные выражения и слова. Нужно понимать, что является матом, а что нет. В классике этого, конечно же, нет. Думаю, закон никак не повлияет на классику. Лично я матных слов не употребляю ни на сцене, ни в кино. Хотя это сильно ограничивает свободу. В кино, в жизни встречаются бранные слова, а особенно в Интернете много подобных слов, поэтому Интернет нужно чистить. Что касается классики, там есть литературные слова — мата там нет. Спектакли с нецензурной лексикой я сам не люблю. Просто в этой ситуации нужно четко понимать, что есть литературное слово, а что есть бранное слово. 

Никита Джигурда, шоумен:

Я был одним из инициаторов этого закона. Я по-прежнему буду использовать мат, потому что на всякий закон есть исключение. Мы говорили на одном фестивале с Говорухиным, с Алексеем Митрофановым: все дело в том, что матом нужно уметь пользоваться. Я мастер этого дела, мне разрешали, разрешают и будут разрешать использовать мат. У меня есть книжка, которая была напечатана до этого закона «Вертикаль русского мата», таким образом, что напечатано у классиков, можно использовать. Я использую мат для подчеркивания драйва любви, для пробуждения в человеке творчества и глубинного начала. Я не ругаюсь матом, я дух им поднимаю. Сейчас я на репетиция парада, в Крыму, в Донецке на День Победы буду поднимать людям дух. Я читаю — и все в восторге. Можно заменить мат, но не будет драйва. Я убираю конкурентов, которые не умеют использовать мат. А мастерам будет разрешено все во имя любви, во имя духа. Все это делается, чтобы заткнуть фонтан тем, кто использует мат, чтобы ругать систему или человека у власти. Таким образом власть фильтрует базар. Я за это только «за». 

Захар Прилепин, писатель:

Для меня закон не писан. Я нахожусь в поле действия русской литературы, которая является самой свободной литературой мира, и в гробу я видел эти все законы. Режиссер Ларс фон Триер в России очень сильно страдал, могут быть проблемы из-за закона, у нас много есть отличных фильмов, где есть брань: у Киры Муратовой, да даже у Михалкова проскальзывало. Это смешно, что мы сделаем с Пушкиным, Шолоховым, Лермонтовым, Есениным? А вот как они будут издавать Буковски, Лимонова и других, это непонятно. Закон глуповатый. Если бы у нас с утра до вечера матерились по телевизору, я бы понял, зачем нужен такой закон. Конечно, плохо, когда СМИ выражаются нецензурно, но этого я не видел. Видимо, хотят, чтобы мы были высокодуховные, но мы и так высокодуховные. У нас есть русские сказки, народное искусство, частушки, там столько этого добра. Вряд ли что-нибудь изменится, люди как употребляли, так и будут употреблять.  Я, например, в жизни редко употребляю, а в книгах могу вставить бранные слова.