Отец Егора Бероева: «Я урод, еле хожу, скоро сдохну! А Егор не хочет меня знать...»

Семейная драма в жизни популярного актера Егора Бероева стала известна публике лишь недавно: 37-летняя звезда фильма «Турецкий гамбит» открестился от родного отца — 62-летнего Вадима Михеенко — и не желает с ним общаться уже много лет. Старик живет в нищете в глуши Псковской области. Мужчина едва сводит концы с концами в покосившемся деревянном доме без элементарных удобств. Помогает по хозяйству мужчине его девятая по счету жена Ольга, которая изредка приезжает к нему на выходные. Несколько лет назад Вадима Ивановича подкосил тяжелый инсульт, но даже тогда Егор Бероев не вышел на связь с больным отцом. В откровенном интервью SUPER Михеенко признался: он чувствует, что ему недолго осталось. Старик уже почти расстался с надеждой, что знаменитый сын простит ему уход из семьи.

Вадим Иванович, неужели Егор ни разу так и не связался с вами?

У меня с Егором нет никаких отношений, он не хочет их со мной. Это его право. Я думаю, что есть обида, а у мамки его (матери актера Елены Бероевой. — Прим. ред.) вообще злость: она меня не принимает. В принципе, то, что меня выпихнули, — это ее проблема, я не уходил из семьи. Инициатором развода была теща, а жена просто подчинилась. Не может человек жить в чувстве вины, он начинает искать других виновных — это психология. Я один раз позвонил и услышал, что она не хочет меня знать. Не хочет — не надо. Я не могу заставлять. Я урод, после инсульта, еле хожу, скоро сдохну. Зачем я нужен? Что я могу сказать Егору? Здравствуй, я твой биологический отец?!

Как давно вы видели Егора?

Егора я нянчил, когда он был маленький. Мы же развелись потому, что я был хиппи. Мне было все равно на штамп в паспорте. Она развелась сразу, я — только года через три, когда пришел жениться в другой раз. Меня теща как бы отправила, потому что ей казалось, что я зарабатывал мало денег. Но нет, дело не в деньгах, я просто был другим человеком, я просто был им чужой. Она меня не любила.

Помните, как познакомились с будущей супругой?

Помню, что просто ее увидел и сказал: «Пойдем гулять», — а вот каким образом мы вышли из театра и пошли бродить по бульварам, я не могу вспомнить. Злая Елена, как мне передали, сказала, что мы были женаты всего девять месяцев. Странно. Мне казалось, это были годы. У меня плохое ощущение времени. Мы встретились, влюбились и поженились.

Как у вас складывались отношения с супругой?

У нас была идиллическая картина. Она лежала беременная, а я читал ей книжку «Путешествие голубой стрелы». Если так задуматься, я читал это Егору, который был у нее в животе. Каждый вечер я читал ей эту книжку, а потом еще как полный идиот нарисовал каждого героя из книги на бумажке. Если она не выкинула, то эти картинки должны были сохраниться у нее. Я развесил их повсюду, и мы жили как в сказке. Знаете, мне было привычнее ее называть «Ляля», и я даже написал ей песню, когда она была беременна.

К рождению Егора вы были готовы?

Как можно быть готовым к появлению ребенка? Это плохие дети, которые планируются. Дети должны появляться случайно, к ним нельзя быть готовым. Это жизнь, которую ты принимаешь.

Я правильно понимаю, что вы были молоды и не обременены заботами? 

Я был хиппи. И я очень рад тому, что я был хиппи. Я думаю, что тогда я ощущал жизнь во всей полноте, потому что советский хиппи — лучший в мире. Да здравствует СССР — родина хиппи!

Хиппи вели довольно вольный образ жизни.

Слава богу, что советский человек был воспитан в рамках определенных табу и всякое  употребление марихуаны или других наркотиков проходило мимо. Конечно, в той среде, в которой я был, употребляли, но ведь можно было и не употреблять. По своему опыту сейчас могу сказать, что я бы никому не посоветовал, потому что слезать с этого очень сложно.

Вы употребляли наркотики?

Да, конечно. Причем тупо. Это же особенное, совсем другое ощущение жизни. Ко всему прочему я еще был и гидом — человеком, который доставлял другим «кайф», когда им хотелось. 

Вадим Иванович, расскажите, как вы сейчас живете?

Нормально живу. Не шикую. У меня пенсия сейчас уже не 5, а 7 тысяч рублей. Но на лекарство все равно не хватает, а я так не хочу у Ольги (нынешняя супруга) на шее висеть и жить за ее счет. Мне друзья помогают: присылают деньги, покупают продукты. Но мне неловко все это, я не люблю и не могу просить.

Кто-то еще вас навещает, помогает?

Позавчера ко мне приходил сосед, я его называю Дедушка Мороз, принес мне мешочек картошки и банку компота. Сказал: «Иваныч, ну если тебе нужно чего-то помочь, обращайся». Мне соседи помогают: баба Галя яйца приносит, помидоры с огорода. Овцы ее у меня в огороде пасутся, ну, пусть жуют травку, мне не жалко.

Вы пережили инсульт и несколько инфарктов. Вадим Иванович, как вы со всем этим справляетесь?

После инсульта я полюбил готовить, потому что это единственное, чем я могу быть полезен. Иначе я бы был бессмыслен в таком сообществе, как семья. Нынешняя жена (Ольга. — Прим.ред.) меня обеспечивает, а все хозяйство на мне. Я только пол не могу мыть, потому что не могу нагибаться. Я и обед ей с собой готовлю, и ужин. Я режиссерски к этому подхожу — если слышу или вижу что-то по телевизору, сразу записываю рецепт и пробую готовить. Я очень переживаю, что я урод, денег не зарабатываю. Я не знаю, как она меня выносит, она не Зоя Космодемьянская. Она просто моя любовь. Мы вместе тринадцать или пятнадцать лет. Это мой девятый брак. Это очень страшная цифра, и я переживаю каждый раз, когда об этом вспоминаю.  Я вовсе этим не горжусь, но я каждую помню.

Вы живете в селе, 100 километров по бездорожью до ближайшего города, вам не страшно?

Нет. Мне здесь хорошо. Знаете, у меня же жуткий псориаз по всему телу, я мучился с ним долго. Но вот когда приобрели здесь с Ольгой домик, стало лучше. Мне здесь хорошо. Все мои раны зажили, чуть-чуть только осталось. Видимо, подходит мне местный климат.

То есть к врачу не часто приходится обращаться?

Ну, как нечасто? Недавно меня так прихватило, снова аритмический приступ случился. Я так испугался, но обошлось все. Но страшно. Неприятное ощущение дрожи перед непонятным — вот так бы я это описал. Потому что все равно хоть и знаешь все, но стараешься не знать. Жизнь живешь, как играешь пьесу, понимаете. Актер, который играет Гамлета, знает, что он умрет в последнем акте, а Гамлет не знает. И вот это «знаю» и «не знаю» — оно есть в моем ощущении жизни. Что-то во мне знает, что в итоге будет, но я сам это знать не хочу, потому что интерес пропадет. И у меня, и у зрителя, который наблюдает за мной сверху.