По ту сторону манежа

30 апреля Большому московскому цирку исполняется 45 лет. За это время публика узнала и полюбила выступавших здесь клоунов Михаила Румянцева, Олега Попова и Евгения Майхровского, воздушных гимнастов братьев Пантелеенко, династии дрессировщиков Тимченко и Запашных. Но есть люди, десятилетиями работающие в этом цирке по ту сторону манежа, о значении которых зрители даже не задумываются.

Жокеи и артисты джигитовки волей-неволей становятся "жаворонками": в цирке заведено, что самыми первыми на манеже репетируют номера с лошадьми. Это делается для того, чтобы животные после нагрузки успевали набраться сил к спектаклю. Уже в девять утра наездники должны быть максимально собраны, ведь им предстоит исполнять сложные акробатические трюки на скачущих лошадях. Расслабленность чревата ошибками, которые легко могут обернуться сложными переломами или куда более опасными для здоровья травмами.

Во время выступлений всё внимание зрителей сосредоточено на наездниках: они воспринимаются как главные герои номеров. Но на самом деле успех во многом зависит от человека с арапником в руках, стоящего в центре манежа и контролирующего ситуацию. Он задаёт темп скачки лошадей, а это — главный ориентир для артистов при исполнении трюков. По функции он подобен дирижёру симфонического оркестра, без которого выступление немыслимо. В Большом московском цирке таким "дирижёром" на протяжении почти 15 лет является Яков Экк.

Когда-то Яков Экк был соло-жокеем и исполнял на лошадях редкие трюки — например, боковое арабское сальто-мортале. Хотя в своё время ему не удалось поступить в цирковое училище, и в итоге его путь в цирк начался со спортивной акробатики. В 16 лет кандидата в мастера спорта заметили известные дрессировщики лошадей братья Тамарины и приняли в свой коллектив. Экк выступал до 45 лет, а потом создал собственный номер. Сейчас ему 59 лет. Он по-прежнему подтянут, а длинные тёмные волосы с проседью напоминают о его былом сценическом образе.

Яков Экк — настоящий повелитель лошадей. Животные понимают своего наставника и неукоснительно исполняют каждое поручение. Всю предварительную работу по подготовке лошадей (а она длится от полугода до трёх лет) проводит исключительно он сам, и только потом к ним подпускают артистов. С некоторыми лошадьми он работает бок о бок уже 10 лет. Для нескольких из них он стал спасителем.

— У Риччи тяжёлая судьба, — говорит Экк, подойдя к красавцу башкирской упряжной породы. — Его в Казани подарили на Ураза-байрам одному богатому человеку, но хозяину конь оказался не нужен. В итоге про него просто забыли: Риччи стоял в сарае и чуть с голоду не умер. Его девочка с ипподрома подобрала и выкормила, потом мне позвонила. Он до сих пор, когда ест, дёргается и аж потеет. Вообще, он очень выносливый! На него одновременно 4 человека прыгают.

Не менее увлекательна судьба у кошек, которых дрессирует супруга Якова Экка Олеся. С её питомцами укротитель лошадей тоже легко находит общий язык. Когда он заходит в комнату к кошкам, они трутся о его ноги, облизывают руки и лицо.

— Я из цирковой семьи, — рассказывает Олеся. — У меня мама была дрессировщицей медведей, я в цирке с самого детства. А потом с мужем встретились в одном коллективе и вот уже 23 года вместе. Одно время с ним с лошадками работала, а последние 13 лет только с кошками выступаю.

В номере у Олеси работают 15 кошек, причём породистых только несколько, в том числе серый и рыжий корниш-рексы: Кекс и Рекс. Последнего забрали из семьи, где его били и истязали.

— Когда к нему подносили руку, чтобы погладить, он от страха терял сознание, — вспоминает дрессировщица. — Мы думали, что он выступать не будет, просто взяли его, чтобы жил тут в нормальных условиях. И то, что он начал работать, для нас стало шоком! Сейчас он очень хорошо делает прыжки с тумбы на тумбу.

Дочка Олеси и Якова Яна одно время была наездницей, но потом решила стать продюсером и сейчас учится на 4-м курсе ГИТИСа.

— Мы её не неволили, — совершенно спокойно говорит Яков Экк. — Есть артисты, которые детям говорят: "Только цирк, и всё!" Но это у династийных чаще всего. А я решение дочери нормально воспринимаю. Пусть занимается тем, что ей нравится.

Среди технических помещений цирка есть небольшая комнатка, заставленная сложной аппаратурой, коробками, пробирками и склянками. За стенкой наперебой кричат попугаи, звонко лают собаки и ревут морские львы. В окружении шумных соседей уже 22 года работает ветврач Вера Жданова. Эта небольшого роста женщина с копной русых волос и приветливой улыбкой бесстрашно заходит в клетки к опасным животным, чтобы поставить им укол или дать лекарство, и вообще умеет находить подход ко всем зверям — от кошек до слонов. При нас к ней приводят на прививку лохматого бобтейла Периша. Он спокойно переносит инъекцию, а потом с удовольствием съедает галету, которой его награждает за примерное поведение врач.

— С животными я начала работать в 1982 году, сразу после окончания ветеринарной академии. Сначала зверей в передвижном зоопарке лечила, потом в цирке шапито, а в 1994 году пришла в Большой московский цирк. 

С животными Вера Жданова общается круглые сутки — дома её ждёт овчарка Урсана. Небольшая фотография любимого питомца, распечатанная на цветном принтере, висит в кабинете напротив рабочего стола врача.

— Она очень талантливая девочка! Всегда подпевает, когда играет музыка. Особенно чётко берёт ноты песни Happy Birthday.

В команде с ветврачом работают ещё два человека, которые целыми днями наблюдают зверей. Большинство подопечных Вера Жданова знает по именам. Она и её коллеги легко могли бы написать свою версию сказки про доктора Айболита: некоторые случаи из их реальной практики даже затмевают фантазии Корнея Ивановича Чуковского. В рабочем компьютере врача хранятся десятки папок с фотографиями, иллюстрирующими необычные истории.

— Недавно у носорога была проблема с ногой, — увлечённо рассказывает ветврач. — Рентген показал смещение косточек запястья. Лечили гомеопатией: дрессировщик показывал еду, носорог открывал рот, и я ему из шприца вливала раствор лекарства. Медведи, кстати, сами едят с удовольствием гомеопатические лекарства, потому что они сладкие. А у одной моржихи были проблемы с печенью — они очень чутко реагируют на корм. Пришлось периодически давать печёночные препараты. 

Многие звери в цирке доживают до глубокой старости. Одна медведица умерла в 43 года, хотя считается, что в природе они живут максимум до 30 лет. Кошки в 13—14 лет ещё способны активно выступать. Некоторых зверей, вышедших на пенсию, пристраивают в зоопарки и фермерские хозяйства. Хотя не все они оказываются способны перенести смену образа жизни. Был случай, когда лошадь провела в конюшне цирка 33 года, после чего её перевезли за город к фермерам, но там она умерла спустя несколько месяцев.

На главной арене цирка каждый день после обеда проходит репетиция братьев Запашных с хищниками. Тигры и львы рычат и скалятся друг на друга — сейчас в их "коллективе" сложные взаимоотношения, потому что в номер вводятся тигры-подростки, а животные постарше так и норовят доказать свой авторитет новичкам.

В конце репетиции хищникам дают по большому куску мяса. Каждый должен дожидаться порции, лёжа на своём месте, — это элемент дисциплины. Два белых тигра не выдерживают, резко срываются с места и агрессивно пытаются отнять кусок у соседа. Угомонить их дрессировщикам помогает прихрамывающий на одну ногу седой мужчина в потёртых ботинках, невзрачном джемпере и тренировочных штанах, которого никогда нельзя увидеть на манеже во время представлений. Это Василий Балюк, или просто дядя Вася, как его все называют в цирке. С династией Запашных он вырастил восемь поколений хищников: пять — с Вальтером и три — с его сыновьями.

После репетиции он, опираясь на трость, идёт с нами в сторону репетиционного манежа и приглашает присесть на барьер, предварительно предупредив:

— Спиной к манежу нельзя садиться, только полубоком! Это наш хлеб и наша жизнь, здесь мы рождаемся и умираем. Это святое место!

Характерный южнорусский говор выдаёт корни дяди Васи: он родился и рос на Кубани, но потом поступил в Москву в цирковое училище и переехал в столицу. Начинал как жонглёр, а параллельно помогал работать Вальтеру Запашному: подкатывал клетки, стоял на шланге во время номеров на воде. Со временем ему разрешили входить в вольер, и вот уже более 30 лет его жизнь неразрывно связана с хищниками. Он готовит их к репетициям и представлениям, кормит, выгуливает и помогает лечить, если животные болеют.

— Ребята приходят только репетировать. А я — всё для этих тигров и львов. Провожу здесь целый день: с 7 утра и до 10 вечера, пока не придёт ночной дежурный. Это если всё в порядке. А если кто-то болеет, то я не ухожу до тех пор, пока не пойму, что всё необходимое сделано.

— А вы сами никогда не хотели выступать с хищниками?

— Конечно, раньше хотелось, — после непродолжительного раздумья грустно отвечает дядя Вася. — И Вальтер Запашный этого тоже хотел, даже специально для меня медведя купил. Но потом у меня сын родился, не до того было. А скоро и СССР стал распадаться, животных вообще пришлось сдавать, потому что Союзгосцирку кормить их было нечем. Я никогда не забуду, когда издали приказ сдать в зоопарки и зооцирки всех леопардов и нескольких тигров. Мы таких громадных красавцев отдавали! Это была целая катастрофа. Вальтер Михайлович и я очень переживали. Мы же их как детей растим!

Под присмотром дяди Васи животные умудряются работать до 15—16 лет, после чего выходят на пенсию. В Большом московском цирке "хищников-старичков" не принято отдавать в зоопарки. Их помещают в отдельные вольеры, где они доживают свой век в компании дяди Васи.