Табор уходит

Цыганка Алла третий год работает на птицефабрике. Раскладывает у конвейера куриное мясо по упаковкам, в которых его выставляют на продажу в супермаркете. Отдельно крылья, ножки и грудки. Она — одна из сотен цыганских девушек Малоярославца, трудящихся на нескольких промышленных предприятиях, включая фабрику косметики Avon и кондитерскую.

Спецодежда, перчатки, полиэтиленовая шапочка на голове поверх платка, живые тёмные глаза — таков типичный портрет трудовой цыганки в этом городе Калужской области. В пять утра Аллу увозит на фабрику служебный автобус. Зарплата — 20 тысяч рублей, не задерживают. Всего четыре рабочих дня в неделю. Сейчас цыганка в двухнедельном отпуске, помогает по дому матери и свекрови.

— Мы за границу отдыхать не летаем, — говорит 35-летняя Алла. — Только жена барона может себе такое позволить.

А жена барона цыганского поселка — её родная сестра.

Барон Рустам Колдарас осенью 2015-го избрался в местную думу, отстаивает в ней права своего табора, но пробить строительство асфальтированной дороги в посёлок пока не может. Вопрос о дороге поднимали ещё во время приезда Дмитрия Медведева в Малоярославец в 2013 году. Цыганский мальчик тогда жаловался премьеру, что его часть посёлка не благоустроена, а осенью и зимой не пройти даже в школу. Медведев выслушал и поручил разобраться, но местные власти потом только взгрели цыган за то, что те подговорили ребенка.

— Вот выдвинем Рустама в Госдуму, может быть, тогда что-то у него получится, — говорит житель цыганского поселка Рашид.

Цыгане, которых в Малоярославце примерно 5 тысяч, живут богаче, чем в других посёлках Центрального федерального округа. Дома в основном кирпичные, часто встречаются двух- и трёхэтажные, но есть и наскоро сколоченные из досок лачуги.

Посёлок был основан во времена Хрущёва. Цыгане-котляры, предки которых пришли в Россию с территории Румынии, выбрали Малоярославец из-за негласного запрета на прописку и проживание новоприбывших ближе 100 километров от Москвы. Таборы после войны обосновывались по периметру границы Подмосковья: в Александрове и на станции Усад Владимирской области, в Конаково и Торжке — Тверской, Михайлове — Рязанской.

Около 90% цыган Малоярославца постоянно работают. Мужчины целыми бригадами строят сельские особняки для москвичей, говорят, что спрос на их услуги большой. Некоторые трудятся в областной газовой компании.  

Красивая невысокая Алла встречает нас на пороге трёхэтажного дома в цыганском посёлке. Снаружи коттедж выделяется разве что арочными окнами, зато внутренняя обстановка богатая и пёстрая: ковры и кожа, большие вазы, на стенах картины с цыганскими сюжетами. Женщины в доме шуршат юбками в пол, завязывают головные платки, но обходятся без ярких расцветок и традиционных кос. 

В большом доме уже собрались члены семьи: отец и мать Аллы, брат и непоседливые дети. Алла накрывает на стол, попутно рассказывая историю жизни.

— У меня образования никакого. Научилась читать и писать, и вроде для цыганки достаточно.

Алла мечтает, чтобы двое её сыновей получили высшее образование. Рожать третьего ребёнка не хочет.

— Раньше у каждой цыганки было по 6—8 детей, а сейчас от силы трое. 

Её младший, школьник, постоянно хочет поучаствовать в беседе, Алла мягко обрывает его, переходя на цыганский. Сын не особо слушается, зато замечания деда успокаивают его мгновенно.

У Аллы спокойный грудной голос и тон несколько наставительный, как у учительницы младших классов. Внешность и благородный характер, как у героини рассказа Горького "Старуха Изергиль". Только романтики в жизни меньше, чем в произведениях писателей на цыганскую тему.

Замуж она вышла в 19 лет. "Очень поздно, — со смехом говорит отец Аллы, — никто брать не хотел". Алла стыдливо улыбается. Её отец, бывший барон табора, 16 лет назад дал сватам согласие на свадьбу против её воли. 

— Таковы цыганские традиции, — объясняет Алла. — Родители решают, оценив жениха. Так проявляется их забота о дочери.

Развестись цыганке можно, но по законам табора. Спорные ситуации рассматривает "цыганский суд", в который входят все семейные мужчины и некоторые женщины.

Первая жена брата Аллы в своё время попросила развода и заплатила выкуп — 170 тысяч рублей. Её дочери теперь живут с бывшим мужем.   

Как и многие члены этнической группы калдэрэров (котляров), отец Аллы в молодости лудил котлы — наносил защитный слой металла на их поверхность. 

— Работал с мясокомбинатами, молокозаводами, во времена Союза летал на Дальний Восток выполнять заказы совхозов, колхозов, — поясняет бывший барон. — В Москве после развала СССР работал на 6-м хлебозаводе, мы там лудили, чистили, тараканов выводили. Хотя в чёрном хлебе тараканы зажаривались так, что было не видно, это же 91-й год. 

Традиционные занятия цыган уходят в прошлое. Неграмотная Алла смотрит на сына, который листает ленту соцсети. 

— Младший сын хочет быть военным. Старший хорошо учится, может, на экономиста пойдёт. 

Отец снова переводит разговор на столицу:

— В Москве сосредоточение цыганской интеллигенции. Там наши женщины в брюках ходят и машины водят.

— Лет через десять у нас тоже так будет, — надеется Алла.

От прежней жизни у цыган Малоярославца остались не только традиции, но и пристальное внимание полиции. В Калуге многих цыган "ловят", фотографируют и снимают отпечатки пальцев для базы данных.

— Они говорят, "генерал приказал". Портят людям настроение. А ты поймай преступника, что же на нас всё свешивать, — недоумевает пожилой цыган.

Местный барон и депутат Рустам Колдарас награждён благодарностью от ФСКН за активную помощь в борьбе с наркотиками.

У Дантеса рубашка Armani, костюм по фигуре и добродушный детский взгляд. Ему 30, и он живёт с мамой. Он встречает нас в Кимрах Тверской области на пороге большого трёхэтажного особняка из белого кирпича. Дом своего отца-барона Дантес продаёт уже пять лет.  

— Хороший дом, капитальный, за четыре миллиона продаю, вы напишите, можно поторговаться, — уговаривает владелец дома. — Люди боятся покупать, говорят, что у дома аура плохая.

После смерти отца Дантеса местный табор распался. В Кимрах остались три цыганские семьи, остальных либо посадили, либо выжили из посёлка в подмосковные Лобню или Солнцево. Некоторые дома цыган сожгли, другие просто заброшены.

Город Кимры в Тверской области называли наркоманской столицей Центрального федерального округа. Здесь цыгане, жившие табором у железной дороги, продавали героин. Улицу Интернациональную, на которой стоит дом отца Дантеса, прозвали "героиновой". В последних вагонах проходящих через Кимры электричек молодые люди возвращались в столицу в героиновом опьянении.

Войну с цыганской наркомафией начали не силовики, а местный священник Андрей Лазарев и помогавший ему дьякон-цыган Элизбар Иванов. После гибели табора они не разговаривают со СМИ на эту тему. Власти много лет оставались безучастны, и жители города стали спасать свою молодёжь как умели. Дома участников наркомафии сжигали, им угрожали родственники наркоманов. Лишь на этом фоне активизировалась прокуратура. Порой трудно было различить, идёт в городе борьба с торговцами героином или цыганами вообще.   

Поторговаться с Дантесом действительно можно: с момента смерти барона дом находится в упадке, забор местами повален, кое-где разрушились его кирпичные подпорки. В некоторых окнах вместо стёкол ковёр или полиэтилен.

— Сестра уехала в Москву, и я туда хочу, — говорит Дантес. — В Кимрах цыган не берут на работу.

Живущий с матерью Дантес — последний оставшийся на Интернациональной улице мужчина-цыган.

— Табор торговал героином, и все об этом знали, но моя семья в этом не участвовала. Органы начали борьбу с наркотиками пять лет назад, как раз после смерти отца.

Дом напротив особняка Дантеса заброшен. Стёкла выбиты, двери распахнуты, внутри разбитая мебель, человеческие фекалии, одежда, фотографии, икона. На стенах надписи: "Табар лохи" и "Мы дети темноты".  

— Можете пройтись по улице и посмотреть другие дома, — говорит Дантес. — Увидите, что цыгане сбегали, побросав свои вещи. 

По улице ещё десяток пустых домов, пригодных для жилья. Ещё пять-шесть домов купили и заселили русские.

— Я выкупил дом у цыган три месяца назад за два миллиона, а просили они почти четыре, — говорит примерно тридцатилетний новый житель Ян. — Другого покупателя у цыган не было, многие боятся брать их дома из-за ауры, но лично я здесь нормально сплю.

Домом Ян и его семья удовлетворены: три этажа, 20 комнат. Пока почти всё здесь в таком виде, какой остался от прежних владельцев. В помещениях разбросаны детские вещи и фотографии. 

— Вот здесь у них была молельная комната, а прямо за иконой, где стена разрушена, хранили героин, — проводит экскурсию по третьему этажу Ян.

В соседней с молельной комнате возле окон, выходящих на пересечение дорог, стоит тумбочка, а на подоконнике пепельница с кучей окурков. Ян предполагает, что это был наблюдательный пункт, кто-то из семьи сидел на "стрёме". Торговали наркотой женщины, а мужчины "банчили" спиртом.

— Весной будем копать огород, может быть, ещё что-то найдём. Денег они зарабатывали много, мой товарищ купил здесь дом с бассейном.

Ян признаётся, что в молодости сам зарабатывал на наркоманах. Встречал приезжих возле электрички и отбирал деньги.

К началу нулевых в Кимрах, по некоторым оценкам, ежедневно продавался килограмм героина — это около миллиона рублей. В городе с населением менее 60 тысяч насчитывалось около 7 тысяч наркозависимых.

Милиция и сейчас периодически патрулирует "героиновую" улицу. Ян говорит, что иногда видит в ночи подъезжающие на улицу машины. Сидящие в них люди переговариваются через окно, затем обмениваются чем-то и разъезжаются.

Истории, подобные кимрской, случались и в других областях: Ростовской, Томской, Новосибирской.

Малоярославец и Кимры — крайности цыганской жизни. В большинстве таборов не торгуют наркотиками, но и массовой занятости на предприятиях с международным капиталом тоже нет. 

Культура цыган в разных странах, как правило, подстраивается под местную. В каждой стране своя "цыганская" музыка, свой язык. Быть цыганом — значит заниматься одним из издавна принятых у этого народа промыслов. С точки зрения традиции, тот, кто работает на фабрике или в офисе, — уже не цыган. 

Этнографы установили, что цыгане, скорее всего, являются выходцами из Древней Индии. Там они когда-то были кастой дворцовой прислуги, занимались развлечением господ. Именно оттуда растут корни цыганских выступлений с дрессированными животными, гадание и страсть к попутной торговле.

В России во время переписи 2010 года насчитали 205 тысяч цыган. В разговорах с самими цыганами вы услышите, что их в России четыре миллиона, а к числу выдающихся представителей нации принадлежат Элвис Пресли, Чарли Чаплин, Александр Лукашенко и Василий Чапаев. Явных подтверждений вам не приведут. 

Самые известные у нас люди с доказанно цыганской кровью: режиссёр театра "Ромэн" Георгий Жемчужный, гитарист-виртоуз Эдуард Швыдченко, композитор Михаил Эрденко, певицы Розалия, Радда и Леонсия Эрденко. Все они принадлежат к этногруппе сэрвов, которая пришла в Россию с Украины и считается одной из самых образованных. 

А всего в стране более десятка этнических групп цыган: крымские, польские рома, бессарабские "молдаване", венгерские ловари, азиатские люли, кавказские карачи и другие. В Центральной России, где мы посетили шесть таборов в четырёх областях, проживают в основном венгерские и молдавские.

Начало принудительной оседлости таборов пришлось на годы правления Хрущёва и Брежнева. Главным борцом с бродяжничеством был Никита Сергеевич, прописавший разгульным цыганам социалистический труд постановлением Совета Министров № 1373, вышедшим в октябре 1956 года. Местные органы власти были обязаны в трёхмесячный срок определить цыган на постоянное место жительства, обеспечить жильём , а также провести паспортизацию. По всему Союзу создавались цыганские колхозы, им выделялись многоквартирные дома.

Но сделать цыган полностью оседлыми ни Хрущёв, ни следующие правители не смогли. Традиции вольной жизни не отпускают и мешают адаптироваться к российской жизни.

Большинство нынешних цыган в средней полосе тем не менее занимаются крестьянским трудом, в том числе и в скандально известном после мартовского "бунта" посёлке Плеханово Тульской области. Обосновались здесь цыгане из Молдавии (бессарабские) в начале 60-х годов.

Местные жители, в том числе и русские, говорят, что в 90-х с негласного разрешения администрации посёлка, но без оформления документов члены табора строили дома и проводили в них отопление. Теперь это называется "незаконные постройки и воровство газа".

Плехановский цыган Георгий живёт без роскоши. В комнате вместе с ним сейчас находятся семеро взрослых, а стайка детей носится вихрем — не сосчитать, — мешая Георгию активно жестикулировать.

Двухэтажных кирпичных домов, как у этой семьи, в посёлке мало, большинство деревянные, среди которых попадаются совсем лачуги, но есть и капитальные — хотя тоже самострой.

Легендарное цыганское золото, как и во многих семьях, здесь не сохранилось, заменено на бижутерию из местного магазина "Кокетка". 

— Наши шубы китайские, стоят копейки. А украшения все мы продали в 91-м году, когда строили дом, — говорит жена Мария.

Георгий занимается сдачей металлолома, а Мария работает в колхозе вместе с другими цыганками.

— От настоящих цыган у нас осталась только многодетность, — говорит Мария. 

Дети учатся в школе, хотя у самих Марии и Георгия среднее неполное. Вообще большинство цыган в возрасте до 40, а родившиеся после распада СССР ходят в школу лишь для того, чтобы научиться читать, писать и считать. Замкнутый круг: цыган неохотно берут на работу — и у них нет стимула к образованию. Отсюда неумение оформлять документы, защищать свои права, проблемы с властями. И далее по наклонной — попрошайничество, торговля наркотиками. Они живут сегодняшним днём. Растеряв традиции, сохранили лишь природную эластичность, умение оправиться от любого удара судьбы.

— Нам незаконно провели электричество и газ в 90-х, не хотели регистрировать нашу землю и дома, а теперь нас же пытаются законом давить и ломать, — говорит Георгий.

В морозном марте плехановские цыгане немного пошумели, когда их дома отключали от незаконного потребления газа. После приезда в посёлок газовиков женщины табора встали перед бульдозерами на защиту своих жилищ и детей. Власти вызвали ОМОН — до силовых действий, слава Богу, не дошло. Плехановский барон Ено Михай, являющийся девять лет членом "Единой России", пытался через партию власти как-то урегулировать вопрос, но ему отказали.

— Голосовать сгоняют весь табор, а помочь не желают, — говорят в таборе.

Отключение таборов от газа происходит периодически по всей стране. В 2010 году работники "Липецкгаза" отрезали отопление цыганской общине посёлка Заречье. Также поступили с цыганами посёлка Усад Владимирской области. Уже несколько лет живёт без газа табор в Торжке. Отапливают жильё кто как может: баллоны с газом, самодельные печи для дров или электрические обогреватели. А в таборах, где газ проведён законно, за него часто не платят, да ещё и владельцы самостроев по-тихому делают врезки в трубу.

Табор — вроде отдельного государства со своими традициями и устоями, и его закон будто выше российского. У цыган, особенно молодых, это порой провоцирует чувство безнаказанности.

— Да мы давно уже обрусели, только под закон никак встать не можем, — говорит цыганка плехановского табора Мария.

Администрация Плеханова приняла план реконструкции посёлка, цыганам обещают построить новые дома вместо 121 развалюхи, подлежащей сносу. Когда построят — ещё неизвестно, а срок "добровольного" сноса истёк 11 мая. Табор обязательства не выполнил. В любой день может начаться принудительный снос.

Для предотвращения новых бунтов на улицах посёлка установили видеокамеры. Въезды в Плеханово патрулирует милиция.