Каир ждёт ответов

Аэропорт Каира. Здесь почти ничего не напоминает о трагедии с рейсом MS804, который следовал из Парижа: самолёты приземляются и взлетают по расписанию, никакой суеты, одни пассажиры торопливо проходят на посадку, другие ждут своих рейсов, третьи лениво прохаживаются. Только на пожухлой траве перед офисом компании EgyptAir под слабой тенью пальм небольшими группами сидят журналисты. Под одной говорят на французском, под другой — на арабском, пара человек беседует на итальянском, несколько русских. Все ждут комментарии от представителей авиакомпании, но те не выходят.

Самолёт А320, выполнявший рейс из Парижа в Каир, потерпел крушение 19 мая над Средиземным морем. На борту лайнера находились 66 человек, в том числе 56 пассажиров. Среди них были граждане Египта, Саудовской Аравии, Ирака, Великобритании, Франции. Россиян среди пассажиров не было.

Теракт или техника

— Мои друзья возили родственников погибших из аэропорта в отель. Все они думают, что это теракт, как тогда с русским самолётом. Это чтобы к нам туристы не летали. Специально всё, — говорит таксист Мохамед, который везёт нас в отель.

Египтянам не позавидуешь. После трагедии рейса авиакомпании "Когалымавиа" в октябре прошлого года русские туристы стали редкими гостями. Отели на побережье полупустые, рестораны и магазины закрываются, водители и гиды меняют работу — нет клиентов. Туристическая отрасль, лишившись русских, получила такой удар, от которого только сейчас начала потихоньку приходить в себя. И вот новая трагедия.

Трагедию с A320 обсуждает весь Каир — от таксистов и продавцов шаурмы и кебаба до официантов и владельцев компаний. Даже в маленьких палатках постоянно работают телевизоры — все ждут подробностей. От них зависит их собственное будущее — если перестанут летать не только русские, но и европейцы, закроются сотни отелей и магазинов, тысячи людей останутся без работы. И, конечно, переживают за своих: большинство пассажиров и весь экипаж были египтянами.

Но телевизор в плане информации не помощник. Из официальных источников до сих пор неизвестно ничего. Поиски идут медленно. Штаба операции нет. Версий, как обычно, две: техническая неисправность и теракт. Со дна достали всего несколько личных вещей пассажиров. На местном телевидении солидный министр гражданской авиации выступает с заявлением о том, что пока ничего неизвестно. 

Сказать и правда нечего. Чёрные ящики, обломки и тела пока не нашли. Нет ничего, за что зацепиться. Журналисты New York Times раскопали, что сотрудники аэропорта в Каире, поддерживавшие исламистскую группировку "Братья-мусульмане", около двух лет назад нарисовали на внешней части корпуса упавшего самолёта A320 угрожающую надпись: "Мы собьём этот самолёт". Но ведь два года прошло.

Аналитики из Stratfor сомневаются в версии теракта, обращая внимание, что никто из террористов не взял на себя ответственность за гибель A320. В конце октября, когда над Синаем потерпел крушение лайнер российской авиакомпании "Когалымавиа", террористическая организация ИГИЛ (запрещена в РФ) сразу же взяла на себя ответственность за катастрофу. Сейчас же полное молчание, нехарактерное для террористов.

"Мы ещё надеемся"

В Каире всё спокойно. Среди ленивых и расслабленных постояльцев Novotel Cairo Airport они выделяются сразу — женщины в длинных мусульманских одеждах торопливым шагом проходят мимо бассейна. Одну из них везут на коляске. Следом — охрана, медики, люди в официальных костюмах. Все говорят очень тихо, почти шёпотом, что совсем нехарактерно для местных.

Уверенно держится только один — это посол Франции в Египте Андре Паран. Он сначала прибыл в аэропорт Каира, чтобы встретить самолёт с родственниками французских пассажиров пропавшего рейса. А затем провёл с ними встречу в отеле, расположенном рядом с аэропортом. Он последним заходит в зал, и тяжёлые двустворчатые двери закрывает услужливый сотрудник отеля.

Женщины выходят в слезах. Надежды, что их родные живы, почти нет, но нет её только у чиновников.

— Мы до сих пор надеемся, что живы. Пока не нашли тела, мы надеемся. Я сожалею, не могу говорить, простите, — говорит одна из прилетевших в Каир.

Женщина в чёрном мелкими шагами идёт в машину. Охрана не даёт никому подойти к ней ближе. И она им благодарна. Оказавшись на заднем сидении автомобиля, видно, как худая фигура утыкается в спинку дивана и начинает вздрагивать. На том самолёте летел её муж.

— Я только хочу видеть его живым. Всё, что я хочу, — видеть своего мужа. Не знаю. Ничего не хочу. Я не могу говорить, я устала, я устала, — это говорит одна из женщин. Она закрывает лицо руками.  

На разбившемся борту был её муж — 40-летний директор завода Procter & Gamble во французском  Амьене Ахмед Хелал. Ещё пару дней назад всё было замечательно — он полетел на родину, в Египет, к больному отцу. Жене и двоим детям обещал через пару дней вернуться. И они до сих пор верят, что он вернётся. Верят, что чудом спасся, выжил в море.

Женщина готова поверить в любой самый невероятный исход, но только не в смерть любимого.

Вход воспрещён

Словно издеваясь над теми, кому вход в Александрийский порт воспрещён, худая драная кошка вальяжно ступает по дороге через шикарные ворота. Охрана изнывает от скуки и жары на пыльной скамейке рядом. Сюда, в порт, родственники пассажиров рейса MS804 хотят попасть уже не первый день, но тщетно.

— Вам нужна бумага от министра.

— Какого?

— Гражданской авиации или флота?

— Не знаю. Наверное, от любого, — мнётся охранник в грязной белой форме.

— А получать разрешение нужно в Каире?

— Да, скорее всего, но сюда нельзя. Точно нельзя, — в этом, судя по голосу, страж уверен на сто процентов, — можно только сотрудникам и военным.

— А здесь были военные?

— Да, они приезжали в порт два или три дня назад и что-то делали.

Именно сюда, в Александрию, якобы привезли первые найденные в море вещи, сообщают информационные агентства. Тут же информацию опровергают местные власти.

"Зону поисков определили французские военные", "Зону поисков не подтвердили власти Египта", "Вещи погибших найдены", "Вещи погибших оказались не вещами погибших", "Нашли чёрные ящики", "Информация о нахождении чёрных ящиков не подтвердилась". Заголовки в таблоидах крупные и яркие. Прочитаешь, и сразу кажется, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Стопки газет на столиках в вестибюле отеля, где поселили прилетевших родственников пассажиров, становятся всё выше, а вот желание их читать — всё меньше.