Олимпийская чемпионка Середина: Моим первым призом в жизни стал стакан самогона!

"Есть женщины в русских селеньях с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц…" Именно эти строки классика Николая Некрасова всплыли в моей памяти, когда я возвращалась с душистым букетом свежего молодого лука из небольшой деревеньки в Тверской области, где меня радушно приняла двукратная олимпийская чемпионка по гребле Антонина Середина. Жизнелюбивая, сильная и невероятно целеустремлённая Антонина Александровна с первой минуты знакомства показалась мне какой-то очень родной...

Королева гребли, несмотря на то, что уже много лет живёт и работает в Москве, не забывает свою малую родину и очень часто бывает там, где прошло её детство и юность — в Твери. Чтобы увидеть легендарную Середину в неформальной обстановке, Лайф напросился к чемпионке в гости на дачу — она не отказала. Полчаса на электричке от Твери, и я была на месте. Следуя за основной массой дачников, я вышла к небольшому дачному посёлку. Красота! Лес, свежий воздух, соловьи поют… Но куда идти дальше, я не знала.

— Девушка, вы к кому-то в гости идёте? — увидев мою растерянность, обратилась ко мне сердобольная женщина.

— Да, я к Антонине Серединой, — сказала я.

— Ой, а я с ней рядом живу, — обрадовалась женщина, вызвалась меня проводить и по пути немного рассказала о своей знаменитой соседке. — Антонина — удивительная женщина. Несмотря на возраст, очень активная. Она вся в заботах, всё в её руках спорится.

Так, занятые разговором, мы и дошли до участка Антонины Александровны. Чемпионка косила траву, когда мы оказались у её калитки.

— Антонина, встречай гостей, — сказала женщина и тактично удалилась.

Антонина Александровна отворила мне калитку, тепло и доброжелательно улыбнулась и пригласила в свои владения.

— Это мой домик, есть огород, два колодца, а это банька, я регулярно в ней парюсь, — рассказывает мне 86-летняя (!) олимпийская чемпионка. — Я люблю здесь бывать, природа родных мест придаёт мне сил. Люблю походить босиком по траве, даже не в самую благоприятную погоду. Сама кошу, сама за огородом ухаживаю. Понимаете, если перестать двигаться, то это прямой путь к смерти, а я собираюсь жить долго. У меня такая установка — до 100 лет жить, а там как получится. У меня много планов… Понимаете, война отняла у меня полных пять лет жизни, не считая того, что и дальше жизнь была несладкой. Не жили, а существовали.

— Внуки серьёзно занимаются спортом, — продолжила спортсменка. — Кто знает, может быть, ещё на Олимпийских играх за них болеть буду.

14-летний Николай и 8-летняя Антонина в июле обычно присоединяются к бабушке на даче и живут на лоне природы, без компьютеров и планшетов. Катаются на велосипедах, парятся в бане, собирают грибы и ягоды. Благо, места тут не только красивые, но и щедрые на дары земли.

— Коля и Тоня занимаются плаванием, — продолжила спортсменка. — Внук интерес проявляет к гребле. В общем, жить надо и правнуков дожидаться.

Антонина Александровна пригласила меня в дом, предложила тёплые войлочные валеночки — мол, холодно — и начала свой увлекательный рассказ.

По словам Антонины Александровны, своим жизнелюбием она обязана своей матери. Федосья Петровна всегда была для Серединой примером: в труде, в быту, в воспитании детей.

— Моя мама родила одиннадцать детей, — вспоминает спортсменка. — Правда, война забрала троих. У неё было полтора класса образования, но она была умнейшей женщиной. Она хотела, чтобы все её дети были грамотные и умные, а самое основное — чтобы каждый её ребенок был полезен для общества. Она и мужа своего, моего отца, заставила получить образование. Боролась она и за наше здоровье. Когда было раскулачивание, она каким-то образом умудрилась забрать корову, чтобы поднять детей. Сильная была женщина, всем помогала.

— Во время войны я поняла, какая на ней была ответственность. Торжок бомбили, и мы должны были уехать к тётке в Тверь. Папы рядом не было, он эвакуировал завод. Мама с восемью детьми, беременная одиннадцатым, отправилась в эвакуацию. Солдаты помогали населению покинуть город, и так получилось, что в какой-то момент моего братишку военные закинули в какую-то машину. Куда, чего? Мы не знали! Мама сказала, что с места не сдвинется! Как она могла оставить сына и спасать себя? А кругом снаряды разрываются. И в этот момент я осознала её ответственность за детей.

— Потом её все-таки убедили, что надо ехать. И по дороге, недалеко от Медведково, мы нашли брата. Его солдаты в Тверь везли, не разобрались, что и как, высадили вместе с другими, а он один остался. В общем, сестра Маруся, которая позже умерла от голода, его увидела в лесу и как заорёт! Солдаты остановились, и семья воссоединилась… Кстати, позже, уже после войны, мы вместе с Толей занимались греблей.

Вспоминая тот эпизод, Антонина Александровна едва сдерживала слёзы.

— Все тяготы жизни я делила с мамой, мы с ней в одной связке были. Моё жизнелюбие и понимание того, что мы нужны кому-то, и нужно жить при любых обстоятельствах, у меня от неё.

Как жить в непростых обстоятельствах, мама Антонины Александровны узнала ещё совсем юной.

— Отец посватался к маме, и она уехала в чужую семью, — вспоминает Середина. — Жили родители несколько лет в бане, здесь же родились и первые их пятеро детей, в том числе и я. Мама растила детей, поднимала хозяйство. И подняла! Дом построили, она ведь труженицей была, работала в сельском хозяйстве. И фрукты, и овощи у неё были. Вечером же она ложилась на русскую печь и учила уроки со старшим сыном, он тогда уже в первый класс ходил. Мама вообще всё умела, шила прекрасно. А потом пришли нас раскулачивать… Мне чуть больше двух лет было.

— Мама умерла в 56 лет. Рак. Это произошло так рано, наверное, потому, что за эти годы она прожила не одну, а две жизни, выработала свой ресурс. Она столько сделала для семьи и людей, что у неё уже не осталось сил. Но она вырастила всех своих детей, подняла их. И только тогда успокоилась. Когда она умирала, попросила старших доучить младших. Мы всё выполнили, как она завещала.

Когда началась война, отец Антонины Александровны и два её старших брата ушли на фронт. 12-летняя щупленькая Тоська стала главной опорой матери, бросила школу и пошла работать в колхоз.

— До войны я окончила четыре класса, перешла в пятый, и тут началась война, эвакуация, — вспоминает Антонина Александровна. — Мы уехали из Торжка, где жили, скитались, голодали, и так получилось, что оказались в колхозе. В 11 лет я начала работать, в 12 я уже работала больше, чем опытные колхозники. Плуг держала, быков воспитывала. Мама со мной работала. А как быть? О какой школе могла идти речь? Я маме должна была помогать. Я пахала, а колхозники издевались надо мной, давали самую тяжёлую работу. Мол, посмотрим, как ты, городская, справишься.

12-летняя девочка трудилась наравне со взрослыми, не боялась работы и стойко переносила все тяготы, несправедливость, а иногда и невероятную физическую боль.

— Я вместе с другими женщинами возила в Лихославль зерно. Сдавали его государству, чтобы солдаты наши были сыты. Мы все к этому стремились. Помню, был 1942 год. На приёмке нужно было разгружать мешки с овсом, семенами льна и рожью. Овёс был самым лёгким, но мне его никогда не давали. Я взяла мешок в 72 килограмма, благо, мама научила меня, как это делать, чтобы не надорваться, понесла, и молодой мужчина на приёмке, вероятно, пожалев меня, сказал: "А ты, девочка, вот сюда сыпь. Наверх не надо поднимать". Помню, тогда женщины сильно возмутились: "Чего это ей поблажки делают". Он тогда за меня вступился. Сказал: "Как вам не стыдно! Она же девочка совсем. Ей ещё рожать".

После работы худенькая Тоська приходила домой совсем без сил. Страшно болела спина, всё болело, но понимание того, что она делает большое дело для семьи и своей страны, придавало ей сил. Она стискивала зубы, падала на живот, и мама каждый вечер возвращала свою маленькую дочку к жизни.

— Носить мешки было очень тяжело, кишка едва не выскакивала, — вспоминает Антонина Александровна. — Но мама, спасибо ей, правила мне спину, братья помогали ей, ходили по моей спине. Кроме того, мама парила меня в русской печке пару раз в неделю. Помогало! До войны она всех детей парила, а сама последняя парилась. Помню момент, когда она напарит всех детей, попарится сама, а потом уставшая пьёт чай.

Так, не жалея себя, Тоня заработала больше всех трудодней в колхозе.

— Я в день по палочке-две получала. В общем, в октябре во время праздника урожая меня отметили как колхозницу, заработавшую больше всех трудодней, и председатель налил мне стакан самогона. Это была моя первая победа, трудовая. Меня вызвали, делать нечего, вышла, все хлопают. Я посмотрела на маму, она кивнула: "Давай!"

— Я хватанула, и самогон обжёг мне всё во рту — я его так и не проглотила. Несмотря на шок, стакан не уронила, поставила его на стол и вместо танцев, куда собиралась с друзьями, пошла домой. Легла в постель спать. Мама потом мне сказала, что решила тогда, что я умерла. (Смеётся.) Она вообще не имела понятия, что это такое. Значительно позже мама как-то попросила меня принести шампанское, попробовала его и сказала: "Я даже и не думала, что это такая гадость".

В годы войны жизнь была непростой. Пока Тося и Федосья Петровна работали в колхозе, старшие дети занимались младшими, у каждого было своё задание. Не было такого, чтобы вечером дети не знали, что будут делать завтра. Всё было строго.

— Я до сих пор так живу, — призналась спортсменка. — Но иногда на даче всё-таки даю себе слабину.

Семья Антонины Александровны, несмотря на лишения, оказывала любую помощь нуждающимся.

— Как-то пришли в деревню цыгане, — вспоминает Антонина Александровна. — Голодные, холодные. Но ведь они такие же люди. Мы приютили их, хоть вся деревня была против, и они жили у нас четыре дня. Когда гости уходили, у нас ничего не взяли, ни копейки, но остальных в деревне "пощипали". Надо помогать людям…

— Зимой 1943 года привезли отца домой умирать. У него было что-то с желудком, и он угасал на глазах. Попросился домой, чтобы с детьми проститься. Я хорошо помню этот день. Я пошла за дровами в лес — это была моя забота. А у нас тогда волки бродили. В общем, иду я и вижу стаю волков. Испугалась, залезла на дерево, держусь крепко-крепко. Я хорошо умела лазать, мы все умели: нас мама научила. Вижу с высоты, как хищники остановились и завыли. Протяжно так завыли.

Антонина Александровна зажала уши ладонями и закрыла глаза.

— Этот вой у меня до сих пор стоит в ушах, — спустя мгновение продолжила Середина. — Вдруг стая сорвалась и понеслась в другую сторону. Вожак такой здоровый был! Как сейчас помню. В общем, убежали они. Боязно было слезать, но печку ведь топить надо. Спустилась, радостно прибежала домой, а дома солдаты, отец лежит сухой, скелет скелетом. Мама плачет. Тяжело было. К счастью, у нас небольшое хозяйство было, курочки водились… В общем, отца мы выходили. Через два месяца он встал и пошёл… к председательнице Ивановой. Мне обидно было: ему надо было бы к маме, но… В общем, погуливал он. Работал в Твери в лёгкой промышленности, позднее женился во Ржеве. Так уж вышло. Потом его пригласили в Москву работать, но он отказался, работал, как прежде, был востребован.

Победа застала Тоню по пути в школу. Она тогда вернулась за парту по настоянию матери и торопилась сдать какие-то зачёты.

— Передали, что наша армия победила! Какая уж тут учёба? Я бросила портфель и понеслась в деревню, встала на мосточек и как закричу: "Победа!" Это был праздник так праздник. Все гуляли. Такое невероятное единение было… К нам повалили гости, я достала творог, яйца, кто-то принёс самогон, сидели до позднего вечера.

После того, как Тоська окончила школу, она устроилась работать на тверской пивоваренный завод счетоводом-бухгалтером: окончила специальные курсы. На этом же заводе Антонину приняли в комсомол.

— Я работала по вечерам, когда заканчивалась смена, — вспоминает чемпионка. — Получала очень хорошую зарплату по тем временам, 700 рублей, мой отец получал 800. Казалось бы, живи и радуйся. Но мама мне как-то сказала: "И как долго ты будешь работать в этой пивнушке? Кого ты будешь представлять? Шла бы ты учиться". Я взяла отпуск и стала готовиться к поступлению, усиленно занималась на чердаке, чтобы папа не знал, и поступила в вагоностроительный техникум. Но так сложилось, что учиться я стала в строительном техникуме. С этого, собственно, и началась моя спортивная жизнь.

— В этом техникуме было очень развито спортивное движение, общество "Строитель". И я как активная девочка старалась принимать участие во всём, занималась толканием ядра, лёгкой атлетикой, гимнастикой, лыжами, велосипедным и конькобежным спортом. Очень хотелось пойти в фигурное катание, но было уже поздно. По всем видам спорта у меня есть разряды или звания мастера спорта. На втором курсе техникума вступила в партию. Когда окончила техникум, пошла работать сменным мастером на кирпичный завод. Позднее меня пригласили преподавать в техникум физкультуру и одновременно предложили стать лаборантом по химии.

Заниматься греблей Тоня начала случайно. Это произошло в 1952 году. Ей, чтобы получать стипендию, очень нужна была четвёрка по русскому языку, а она никак не выходила за полугодие. И девушка, чтобы заслужить эту четвёрку, стала ходить к учительнице на дополнительные занятия, а по выходным катала педагога и её дочерей на лодке.

— Однажды сёстры подошли ко мне и сказали: "Тося, покатай и нас на лодке". И мы пошли на стадион "Динамо". Оказалось, что шлюпок не было, и молодой человек, который там работал, кивнул мне в сторону изгороди: "Слушай, шустрая, иди посмотри — вон там какие-то дрова лежат". Я нашла штук шесть клинкерных байдарок и взяла одну. Вот только она одиночная была. Я долго к ней подступалась, несколько раз окунулась в воду, прежде чем её приструнить. С того дня я и стала тренироваться на Волге.

Так бы и каталась Антонина на байдарке, выступала бы за Тверь на радость землякам, но судьба свела её с легендарной спортсменкой Марией Николаевной Фаддеевой, которая готовила гребцов в столичном "Спартаке".

Со своей будущей наставницей Тоня познакомилась на семинаре инструкторов по спорту в Москве. Именно там Мария Николаевна разглядела в 25-летней девушке-переростке потенциал и сказала: "Ты станешь чемпионкой страны".

— Она задала мне только один вопрос: "Какой результат ты хочешь?" Я сказала: "Хочу выиграть у вас тысячу метров", она улыбнулась и произнесла: "Хорошо".

С этого момента Фаддеева плотно занялась своей воспитанницей и четыре года практически жила на два города. Они подружились с Тоней — у них было много общего. Середина, стараясь оправдать надежды наставницы, тренировалась в любую погоду. Даже зимой.

— В Твери, не доезжая до вагоностроительного завода, была баня, и эта баня регулярно сливала горячую воду в реку, соответственно, на этом участке вода не замерзала. Диаметр составлял, наверное, метров пятнадцать, и на этом пятачке я тренировалась. Мария Николаевна придумала мне специальные приспособления, чтобы я комфортно работала зимой. Все удивлялись, разевали рот, в пример меня ставили. Понимаете, меня жизнь закалила.

На вопрос о том, почему, несмотря на тяжёлые условия тренировок, она добилась невероятных результатов, а современные девушки-гребцы победами не радуют, Антонина Александровна развела руками.

— Знаете, должно быть единство в команде, такая связка, какая была у нас с Марией Николаевной. И, конечно, огромное желание победить. Если этого нет, то никакие современные технологии тренировок не помогут. Я ведь и дома тренировалась. На два табурета клала доску, садилась на неё и отрабатывала технику.

Когда Антонина Александровна выиграла свой первый чемпионат страны, ей начали советовать уйти на тренерскую работу, но она чувствовала, что ещё не всё сказала в этом виде спорта.

— Да, я была уже по спортивным меркам возрастная, но мне хотелось показать всё, на что я способна, — подчеркнула Середина. — Мне хотелось поехать на Олимпиаду в Рим. Однако против меня было всё.

Право выступать на Играх Антонина Александровна завоевала в упорной борьбе. Брать её в Италию никак не хотели. На чемпионатах мира она ещё ни разу не приходила первой, проигрывала обидные доли секунды соперницам. Кроме того, возраст — 31 год. А тогда вышел негласный указ, что надо освободиться от возрастных спортсменов. Свой шанс доказать, что она достойна Игр в Риме, Антонина использовала на сто процентов во время последней прикидки в Ганновере.

— На старт вышли Мария Шубина, Лиза Кислова и я, — вспоминает спортсменка. — У них моральное преимущество было, титулы. На берегу же гонщики-мужчины и тренеры делали ставки, кто придёт первой. Кто-то сказал, что победит Манечка, а я продую и стану третьей. Один Ибрагим Хасанов, сильный гребец, поставил на меня и выиграл ящик коньяка.

— Так вот, дали старт, мы поплыли. Метров через 150 отстала Лиза, а мы с Маней шли нос к носу. Понимала, что либо сейчас, либо никогда. Думала только об одном, как бы её "скинуть" со своей волны. До финиша оставались считаные метры. "Сейчас или никогда", — подумала я. Решение пришло быстро: я изменила темп, переключилась на быстрый за счёт укорочения гребка, а затем перешла на свой обычный. Маша при переходе с одного темпа на другой не смогла удержать скорость и на 50-метровом отрезке проиграла мне 1,8 секунды. Все были в шоке, один Хасанов прыгал и кричал "Ура!"

В Олимпийский Рим в 1960 году Середина летала дважды. Сначала в связи с техническими неполадками самолёт приземлился в Венгрии. Спортсмены ожидали вылета в аэропорту, листали газеты.

— В Будапештском аэропорту переводчица прочла нам интервью Бонфальи — ведущей венгерской спортсменки. Она сказала, что у советских девушек выиграть будет трудно, но они будут стараться. В той же газете было написано, что Середина только третье место займёт. Хасанов засмеялся и сказал: "Тоня, может, не стоит ехать? Пишут, что ты не выиграешь". А я так посмотрела на него и ответила: "Лучше подумай, каким ты будешь, а я постараюсь выиграть". Самонадеянно, конечно, но так было…

В Рим спортсмены попали через несколько часов, но из Шереметьево. Им снова пришлось вернуться в СССР и дожидаться другого воздушного судна.

— Как только сборная оказалась в Риме, начались усиленные тренировки, — рассказала чемпионка. — Представьте себе: жара, солнце, озеро Альбано. Широкое, красивое. Не зря папа римский выбрал это место для своей резиденции. В один из дней поднялся штормовой ветер, мы с Машей садимся в байдарку, а нам говорят, что нельзя. Решили отменить тренировку, но Мария Николаевна увидела эту ситуацию и закричала: "Марш в лодку! А вдруг такая погода на соревнованиях будет!" Тренеру говорят, что нельзя, а она в ответ: "Нам можно всё". Конечно, в такую погоду никто не стал бы проводить соревнования, но тренер просто хотела психологически нас настроить.

Стремительная Антонио, так итальянцы прозвали Середину, успешно прошла предварительные заплывы. И вот день финала настал. У сборной СССР на тот момент не было ещё ни одной золотой медали. Напряжение росло.

— Вы представляете, ждём старт, а итальянские болельщики кричат: "Антонио! Антонио!" Помогли они мне своей поддержкой! Мне везёт на людей.

— Вот он старт. Мы с немкой Терезой Ценц идём нос к носу, и я никак не могу вырваться. Думаю: "Неужели снова продую?" Перед глазами пробежали все мои поражения, вся моя жизнь. И тут я кричу себе: "Нет! Нет!" Прозвенел гонг.

— В душе понимала, что на чуть-чуть вырвалась вперёд, но пока не было результатов, думать об этом было страшно. Увидела на трибуне Марию Николаевну, она показывала мне один палец. Я лишь пожала плечами. Время тянулось очень медленно. И тут наконец появляются на табло страны. СССР и Середина на первом месте, Ценц ниже… Что тут со мной произошло, даже описать трудно. И надо отдать должное Терезе, она первая меня обняла и поздравила. Мы, кстати, позже, уже будучи тренерами, очень хорошо общались с ней, она давала мне дельные советы по подготовке молодых спортсменов, делилась со мной своим опытом.

— Как же я тогда была горда! Солнце светило ярко, развивался алый флаг, а на трибуне стоял Папа Римский. Стоял в мою честь, в честь моей страны. Это длилось мгновение, а потом мне нужно было снова выходить на старт, уже в двойке. Собралась, забыла обо всем. Впереди был ещё один старт на двойке.

— Я шла разминаться, а напарница Маша Шубина мне и говорит: "Отдохни, я сама разомнусь". Как я тогда разозлилась на неё: "Ты чего, Маша, нам вместе надо!" В общем, размялись как обычно и вышли на старт. Мгновение, все стартовали, а мы замешкались. Держатель лодки вместо того, чтобы освободить руки, слегка подтянул к себе лодку и отпустил. Это секунды, но в гребле именно секунды решают всё. Я как проехала Машеньке по ушам словесно: "Давай, говорю!" Думать ведь было некогда, надо было грести, и мы дали жару. Так, как в тот день, я никогда не гребла. Нас разозлило это всё, и мы не просто выиграли, мы привезли с собой 2,5 секунды.

Став двукратной олимпийской чемпионкой, Антонина Середина не ушла из спорта, как многие делают. Бытовая неустроенность и отсутствие образования заставили её остаться в гребле и продолжить работу над собой. Однако на Играх в 1964 году Антонине не удалось повторить свой успех. Чтобы доказать, что в той неудаче она была не виновата, Середина приехала на Игры в Мексику через четыре года и стала-таки "бронзовой".

—  Я была не виновата в неудаче 1964-го года, напарница подвела. Это мне и хотелось доказать всем. Я бы и в одиночке выступала, но не позволил возраст. Третье место стало для меня победой.

— Антонина Александровна, — прервала я историю спортсменки. — Скажите, пожалуйста, что тогда знали о допинге, как проверяли чемпионов? Сейчас это глобальная проблема…

— Тогда и слова-то такого не было.  В моё время спорт был чистым! Единственное, при входе в Олимпийскую деревню мы сдавали три анализа, слюну, например. Всё не помню. Я проходила тесты успешно. Позднее мои ученики сдавали анализы более широкого спектра. Я считаю, что все проблемы с допингом начались тогда, когда Хуан Антонио Самаранч допустил на любительские соревнования профессионалов, спорт оказался связан с большими деньгами. Если вы хотите, чтобы спорт был чистым, то он должен быть любительским.

В 1969 году Антонина Александровна окунулась в тренерскую работу, поступила в университет, позднее окончила аспирантуру и защитила кандидатскую диссертацию. Золотыми медалями своих учеников она гордится не меньше, чем собственными успехами. За свою тренерскую карьеру Середина подготовила пять олимпийских чемпионов, но с особенной теплотой она вспоминает Юлию Рябчинскую, которая стала олимпийской чемпионкой в 1972 году в Мюнхене.

— Так получилось, что я поехала на ту Олимпиаду как турист. Мне обещали, что вернут деньги, потраченные на командировку, но так и не вернули. Ну да ладно! Это не помешало мне быть с моей ученицей постоянно. Мы и жили вместе и тренировались. Так вот, перед финальным стартом, за считаные минуты, она подплыла ко мне в панике. "Я не могу стартовать, руки онемели, я их совсем не чувствую", — сказала она мне. А с рукой у неё давняя история. Она ведь начинала в баскетболе, но вывихнула сильно плечо в одном из матчей и больше не смогла играть, мы потом ей его "починили".

— Но вернёмся к старту. Я знала, как расслабить Юлю и настроить. Сказала ей: "Иди сюда!", сделала ей массаж головы, шеи и несколько раз повторила, что это всего лишь спазм, а она самая сильная девочка. Буквально через мгновение она показала мне большой палец и сказала: "Во! Сейчас всё будет!" За две минуты до старта Юля отправилась на свою позицию, спокойно встала, стартовала и выиграла гонку. 

Юли не стало через несколько месяцев после триумфа в Мюнхене. В январе 1973 года команда Союза по гребле проводила сборы в Поти. Спортсменка возвращалась с канала после тренировки на базу. Откуда ни возьмись появилась моторная лодка и на полной скорости поехала на неё. По словам Антонины Александровны, лихие ребята в лодке, вероятно, не хотели никого сбивать, надеялись лишь произвести впечатление на девушку, но, видимо, не справились с управлением. Юля упала в ледяную воду, и спасти её не удалось.

Смерть любимой ученицы стала ударом для Антонины Александровны, одному Богу известно, что она пережила в тот период. Недруги потирали руки в надежде, что трагедия сломает Середину, и она освободит место тренера в сборной. Но олимпийская чемпионка выстояла, потому что не привыкла опускать руки. Так её учила мама. К тому же пережить горе ей помогла другая Юля, дочка.

Мамой Антонина Александровна стала поздно — в 44 года. Сначала она много училась, потом активно занималась спортом, затем воспитывала новых чемпионов. Юля родилась 23 февраля 1974 году в Москве, но с отцом дочки у Серединой совместная жизнь не сложилась.

— Мы не нашли с ним общий язык. У нас были разные взгляды на жизнь. Он тоже был спортсменом, профессия у него была тренерская, он был гребцом, но его достижения не были столь велики, как мои. А если женщина выше мужчины, то это ни один мужчина не выдержит.

— Помню, как меня выписывали из роддома. Тогда было принято акушеркам и медсестрам при выписке давать за мальчика пять рублей, за девочку — три. Мне об этом сказали, я разозлилась, дала им десять рублей и попросила впредь не оценивать девочку ниже.

По словам Серединой, дочь она родила ещё и потому, что хотела доказать людям, что является полноценной женщиной.

— Хотелось доказать, что я не оно, — сказала Середина. — Будем говорить прямо. Почему? Были слухи, что некоторые советские спортсменки — гермафродиты. Это люди, у которых нет женской матки. Была даже передача об этом, говорили в частности про наших знаменитых легкоатлеток Иру и Тамару Пресс. Но они ведь не виноваты, их обидела природа. Они родились с такой патологией. Хватит уже об этом! В общем, однажды перед чемпионатом Европы в Плявинясе какой-то начальник мне сказал: "А ты не боишься, что другие девушки не встанут с тобой на пьедестал?" Так он намекнул на то, что и я вроде как принадлежу к гермафродитам. "А с какой сырости? — ответила ему я. — Ко мне встанут". С того момента засели у меня в голове его слова.

Юлия — по примеру легендарной мамы — тоже стала спортсменкой, вот только свою жизнь она связала не с греблей, а с подводным плаванием, стала мастером спорта международного класса. 

— Дочь просилась в греблю, умоляла меня, сама научилась управляться с байдаркой, однажды даже, чтобы доказать мне, что может работать в этом виде спорта, прошла 4 километра по каналу. Ей тогда было лет 11. И я виновата в том, что не пошла ей навстречу. Финансовых возможностей у меня не было, чтобы предоставить ей все необходимые условия для тренировок. У меня не было уверенности в том, что я смогу сделать из своей дочери олимпийскую чемпионку.

— Юля добилась успехов в подводном плавании, сейчас тренирует детей в Москве, в частности, моих внуков. У нас вообще семья спортивная. Мы следим за соревнованиями, болеем, внук серьёзно занимается плаванием, в день проплывает до 8 километров, интересуется греблей. Тонечка тоже плавает, участвует в соревнованиях. Спортивная девочка. Она, кстати, тоже Антонина Александровна… (С гордостью в голосе.) Внуки знают о моих достижениях, гордятся мной, уважают и говорят: "Тося, ты у нас самая лучшая".

— Мне хотелось бы, чтобы внуки были такими же здоровыми, как я, чтобы голова у них работала так же, как у меня. Очень хотелось бы, чтобы они добились того, чего хотят они и их родители. Хочу убедиться, что у внуков и, может быть, правнуков всё хорошо. Тогда можно будет спокойно и… Пока я не спокойна. (Улыбается).

Олимпийская чемпионка живёт в Москве вместе с семьёй дочки, ведет активный образ жизни, а летом семья собирается на даче. У Антонины Александровны уже всё готово к приезду родных в Тверскую область. На огороде у спортсменки чего только нет — и капуста своя, и морковь, и свёкла, и лук. Середина планирует Новый год отмечать здесь, на малой родине. У неё вообще много планов… Например, в августе улететь на Олимпиаду в Рио.

— У меня прекрасный сын, мой зять, дочь и внуки. Я многое сделала и ещё собираюсь сделать! Я счастливый человек!