Мария Арбатова: Права кошек и собак у нас защищают активнее, чем права детей

Д. НАДИНА: Дарья Надина в студии, всем добрый день! Наша гостья сегодня Мария Арбатова, писательница. Мария Ивановна, приветствуем Вас.

М. АРБАТОВА: Здравствуйте. Писательница, общественный деятель.

Д. Н.: Мария Ивановна, было довольно много событий за последний месяц, что мы с Вами не виделись, которые следовало бы обсудить. А начать хотелось бы с трагедии на Сямозере в Карелии. Мы уже который день подряд пытаемся осознать и как-то разобраться. По традиции виноватых всегда ищут в таких ситуациях, ищут сразу повод для каких-то запретительных мер. Проверить все лагеря, закрыть все лагеря. Нужно ли всё это делать и как по-вашему, кто всё-таки здесь виноват в этой ситуации?

М. А.: Безусловно, здесь виновата команда, которая организовывала вообще лагерную жизнь, которая, насколько мне известно по лично мною услышанному и проанализированному, просто устроила такой грязный чистоган и пыталась пропускать в два раза больше детей через лагерь. Ведь у них не было разрешения на путешествия и все эти палаточные развлечения. И я сомневаюсь, что родители, зная, что детей потащат в шторм, отправили бы туда детей.

Если это не больница, если это не скорая, если это не реанимация, где он ничего не понимает. Он тоже отчасти несёт ответственность.

Я как раз писала пост, который обсуждают сейчас в "Фейсбуке", что я никогда в жизни сама ни разу сыновей в лагеря не отправляла. При этом они умеют и палатку разбить, и костёр разжечь, и сделать всё, что полагается мачо, которые не плачут. Но я просто на своей морде испытала всё, что бывает в лагерях, на мой взгляд, чудом осталась жива. Там я тонула, много чего интересного было. И я никогда не доверю собственных детей, которые несовершеннолетние ещё, нет у них достаточного опыта, чтобы принимать решения. Какой ребёнок не захочет кататься в шторм? Какой ребёнок не захочет полезть на Останкинскую башню, если ему не разрешат? Только забитый и дебильный ребёнок, да? Потому что вся ответственность за принятие этих решений лежит не на нём. Но Вы знаете, что меня больше всего напугало? Понятно, сейчас собирают подписи на петицию…

Д. Н.: Студенты Петрозаводского педагогического колледжа, да.

М. А.: Да, что они не виноваты, что им сказали: "Мы вас отчислим". Хотя, конечно, если они совершеннолетние, то никакое "мы вас отчислим" для совершеннолетнего человека не является оправданием вести с собой детей в шторм. Не является и всё. Но самое ужасное в этой истории — помимо воровства, коррупции, того, что Роспотребнадзор им запретил делать эти водные путешествия, а местный Роспотребнадзор разрешил, того, что были жалобы, но по жалобам никто не проверял, и вообще еды не хватало, постелей не хватало в прошлые сезоны, — и всё равно родители отправили. Но самое страшное, что вывелось в этом, что в России не существует сертифицированного и лицензированного вида инструкторов. Берут "от забора до обеда" любого мужика, который хочет заработать, который более-менее умеет плавать. Говорят ему: "Вот тебе человеческие жизни, иди и топи". Вот это чудовищно.

Д. Н.: Я тоже, например, была вожатой. Если бы меня вот так отправили, я бы не взяла на себя ответственность, это дико страшно. Но здесь вопрос ещё в том, что на кого-то давят и кто-то готов взять ответственность, не вполне сознавая, что он делает. Знаете, здесь ещё какая история. Разделились голоса. Вот Вы говорите: "Я пережила в лагерях всё, поэтому детей своих не отправляла". А другие, наоборот, говорят: "Я в лагерях всё пережил, поэтому отправляю своих детей. Это школа жизни, это им полезно".

М. А.: Ну вот, школа жизни, 15 трупов. Кого эта школа чему научила? Только чиновников, и то тех, которых посадят. Потому что те, кто это всё крышевал, скорее всего, откупятся. Вот я лично тонула в пионерском лагере, и в это время все толстые тётки лежали на пляже с листочком. Тогда не было таких штук на нос. Я всегда помню, воспитатель и пионервожатый — это человек в очках тёмных, поэтому он ничего не видит на пляже: кто тонет, кто не тонет. И с листочком на носу, чтобы нос не обгорел. Всё остальное его не волнует ни секунды. Я очень хорошо плавала, даже в каких-то лагерных соревнованиях участвовала, но если бы в этот момент не был придурковатый мальчик, которому я очень нравилась, если бы он не нарезал вокруг меня круги и если бы он не понял, что я тону, потому что я говорила ему это таким сиплым голосом, не знаю, что было бы. Это теперь я знаю, что человек орёт: "Тону, тону! Помогите!" — и в этот момент вся энергия уходит на то, чтобы удержаться на воде. Вот он меня взял за шкирку и вытащил. Я говорю, я бы не сидела перед Вами иначе, а воспитательница и пионервожатый сидели бы в тюрьме. Но опять-таки родитель не может поставить камеру и всё время следить, как сейчас за нянями следят. Поэтому самые жёсткие меры проверки. Знаете, как это говорится? Лучше перебдеть, чем недобдеть. Потому что вы не знаете, что придёт в голову ребёнку, и он не несёт за это ответственности. На днях была чудовищная новость: бабушка с внуком девятилетним играли в прятки. Бабушка водила, потом пришла, открыта окно, внука нет, девятый этаж или какой-то. Потому что разговоры о том, что надо своих детей приучать, чтобы они ходили строем и никогда никуда не лезли, — кто вырастет? Вырастут абсолютно кастрированные существа. 

Д. Н.: Слушайте, а вот эти предложения о том, что нужно на государственном уровне создать какую-то институцию, которая будет контролировать все детские лагеря, нужно их число сократить, нужно то, нужно сё. Вы как думаете, такие проблемы в будущем как можно предугадать, как можно решить эту проблему заранее, что нужно сделать?

М. А.: Вы знаете, я тут приведу в пример ситуацию с торговлей сиротами. Все кричали: "Ювенальная юстиция не нужна, потому что она лезет в семью!" На самом деле у нас во всём этом массиве, где растут, учатся, болеют, отдыхают, играют и ковыряют в носу дети, во всём этом "министерстве детства" само министерство контролирует самого себя. Понимаете? Поэтому абсолютно безнаказанно до закона Димы Яковлева торговали сиротами и в доле были все. Ни один человек не посажен! Просто ни один. Хотя вывозили тысячами детей на Запад и получали каждый по своему куску в зависимости от высоты кресла, в котором люди сидели. Почему? Потому что это всё было за какой-то ватерлинией ювенальной юстиции. Вот взрослого человека охраняет полиция. Ребёнок не может сам позвонить в полицию. Для этого и существует ювенальная юстиция. Ребёнок должен всегда иметь телефон и возможность позвонить родителям, в кризисные центры. В детских телефонах это всё должно быть забито. И представителям ювенальной юстиции: потому что, когда ребёнок сомневается, надо плыть или не надо плыть, — у него должен быть выбор. Выбор, в котором он посоветуется с людьми, которые специально обучены этому. Потому что там же были дети, которые говорили: "Я не хочу, я боюсь". Им говорили: "Ну-ка быстро все сели в лодку, застегнули хорошенько жилетки, потому что иначе нас, мальчиков повзрослее, исключат из нашего колледжа".

Д. Н.: Вы стали об этом говорить про ювенальную юстицию, я вспомнила вчерашнюю новость. Написало "Родительское всероссийское сопротивление" открытое письмо Павлу Астахову. И там они возмущаются тем, что принимается сейчас Госдумой законопроект, в котором, как они это прочитали, криминализуется семья.

М. А.: Наконец-то.

Д. Н.: Оговаривают особый статус для граждан, находящихся в родственных отношениях, на них послабления не распространяются. С другой точки зрения рассматривается эта проблема. Они крайне недовольны этим, недовольны, что это как отдельная история должно классифицироваться. Недовольны, что дети могут позвонить в полицию, нажаловаться на родителей. Говорят, подкладывают бомбу под семью.

М. А.: Под плохую семью. Да, эти люди озабочены только тем, чтобы им не мешали собственных детей растлевать, заниматься психологическим насилием, насильно кормить, не лечить, не воспитывать и так далее. Да, мы знаем, что все эти родительские собрания говорят: "Сделайте нам заповедную зону, мы будем в этой заповедной зоне издеваться над своими детьми, потому что они не граждане, это наша собственность".

Д. Н.: Хочу — порю, хочу — не кормлю, как хочу, воспитываю.

М. А.: Да.

Д. Н.: Это интересный взгляд. Я думаю, что с Вами будут спорить некоторые слушатели, у нас уже куча звонков.

Так всё-таки, возвращаясь к вопросу о том, где грань. Ребёнок предаёт семью или ребёнок защищает свои права — как понять? И здесь совершенно уместно будет вспомнить Оруэлла с его "1984", когда дети должны были доносить на родителей. Этот аргумент используется защитниками семьи очень активно. Что бы Вы на него ответили?

М. А.: Я на него ответила бы, что при царе Горохе в России ребёнка можно было собственного безнаказанно просто убить. И только либерализация царской России привела к тому, что люди стали нести ответственность за ребёнка не как за домашнее животное, а как за убитого человека. И все эти люди, которые там трясут Оруэллом, — на самом деле за этим стоит их страх ввести себя в зону контроля нравственного. То, что происходит в семьях, — чудовищно, и об этом вам расскажут психологи, психоаналитики, кризисники, семейники, детские психологи. И поэтому вся попытка сделать вид, что ребёнок не человек, не гражданин, а как бы домашняя вещь, домашнее животное, которое, как Вы сказали, "хочу — порю, хочу — кормлю", это колоссальный откат в какой-то средневековый мир. Мы знаем консервативный исламский мир. Там публичным представителем семьи является мужчина. А что там происходит с женщиной и ребёнком — это пофигу абсолютно государству, обществу, как бы не принято. Но чем цивилизованнее страна, тем больше прав у любого гражданина. Последнее, что скажу.

У нас три года даётся за жестокое обращение с животными, а за жестокое обращение с детьми — ну как бы да, мы сейчас побеседуем, мы сейчас возьмём на контроль, мы сейчас немножечко ограничим в родительских правах…

Д. Н.: У меня аргументы закончились, поэтому я слушателей буду подключать. Пускай они с Вами спорят. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Вадим, Подмосковье. Приятно слушать Арбатову, она всегда говорит умные вещи, но она вспомнила Джорджа Оруэлла, а я вспомнил Герту Оберхойзер и доктора Менгеле, когда посмотрел, в каких условиях содержали, как кормили детей в Карелии. Понесёт ли кто-нибудь жестокое справедливое наказание из всех людей, которые издевались над этими детьми?

М. А.: Хотелось бы и жестокого, и справедливого. Тут вопрос в том, что сегодня уже бог с ним, с питанием, с кроватями.

Это просто как гладиатора выпускают — сожрёт его лев или нет, убьёт он противника или нет. Хочется верить, что понесут наказание все, но, как мы с вами видели по нашей замечательной истории с Министерством обороны, люди возвращаются в свои одиннадцать комнат и говорят: "Нет, ничего не украл". И то же самое было с историями по поводу детей, сирот.

Д. Н.: К разговору, кстати, о детях и о защите прав детей. Сейчас светская хроника взбудоражена шикарной свадьбой, которую провёл топ-менеджер "Лукойла". Он женился на восемнадцатилетней модели. Жениху 55, невесте 18, и всё бы ничего, если бы все эти издания гламурные в последнем абзаце не приписали, что встречаться они начали ещё четыре года назад, когда она только приехала из какого-то северного города сибирского. Приехала в Москву, ребёнку было 14 лет, этот пятидесятилетний мужчина уже начал за ней ухаживать, исполнилось 18, он на ней женился. Знаете, так странно, читаешь эти сообщения и там на полном серьёзе рассказывают о том, насколько шикарной была свадьба, какое дорогое платье, какое классное место во Франции. А почему-то не взбудоражился ни один защитник детей.

М. А.: То, что пишет пресса, нельзя приколоть к уголовному делу. А чего мы так скромно фамилию не говорим.

Д. Н.: Его зовут Валентин Иванов, пятидесятилетний топ-менеджер сингапурского филиала "Лукойла". Девушку зовут Елизавета Адаменко, она модель восемнадцатилетняя.

М. А.: То есть стоит вопрос: Иванов — педофил он или не педофил, доказать это или не доказать. Если шестнадцать лет — возраст согласия, то с четырнадцати никакого согласия нет, и если пресса может доказать это с помощью фотографий или ещё чего-то, это должно быть очень громким уголовным делом, но если нет, то этот Иванов-Петров-Сидоров должен посадить прессу за клевету. Тут что-нибудь одно, да?

Д. Н.: Нет, а у меня другой вопрос. Всё-таки отношение общества. Ведь все эти глянцевые журналы печатают эту историю любви. Вот они вместе четыре года. Я просто к тому, что даже у журналистов ни в одной строчке не проскакивает — не то что они его не обвиняют, а обсуждения даже нигде не проскакивает! Это история счастья, история любви. Он — богатый топ-менеджер "Лукойла", и если тебе даже 14 лет, но ты понравилась богатому топ-менеджеру "Лукойла", значит, ты должна быть счастлива и в 14 лет уже жить с ним вместе. Почему общественного порицания нет?

М. А.: Такие, значит, журналисты. Я, честно говоря, об этом не слышала. Это какой-то вообще афганский вариант, когда девочку отдают старику. Из серии: это ж надо так любить деньги. На самом деле история совершенно чудовищная, но мы видим, что "Лукойл" помимо углеводородов бесконечно производит эти истории. Я-то особенно люблю это заведение, потому что под колёсами "Лукойла" погибла Сидельникова и Баркова отмазали. И до сих пор в европейском суде лежит дело. Дело же не закрыто. 

Д. Н.: Здесь море сообщений. "Почему-то представители ювенальной юстиции не интересуются неблагополучными семьями. Детей забирают от родителей, с которых можно что-то взять", — пишет нам Максим. Это, кстати, тоже распространённое мнение.

М. А.: Вы знаете, на самом деле это всё глупость.

И всегда были. И вот те случаи, когда, например, мне приходилось как общественной деятельнице присутствовать в этих семьях, из которых забирали, — это адский ад просто! Это просто нереальное что-то, оттуда ребёнка просто схватить в охапку и бежать далеко! Без всяких законов, без всего. Но ещё, понимаете, каждый родитель волочет в отношении свои детские травмы. И ему-то кажется, что модные кроссовки купил, — теперь можно и ремнём побить. Я же так много дал ребёнку.

И на самом деле всё, что мы с вами обсуждаем: и эта страшная трагедия в Карелии, и ситуация с ювенальной юстицией — это всё отсутствие института прав человека. Ребёнок не человек, считает родитель. Родитель не готов применить к себе те же самые практики, которые применяет к ребёнку. Я вот всегда говорю мамам, которые говорят: "Ну он такой худой, как его не кормить насильно!" Я говорю: "Зайка моя, давай мы тебя сейчас привяжем, и я тебя буду кормить насильно, потому что ты мне кажешься худенькой". И давай недельку мы так проведём. После этого попадёшь ты в психушку или нет? Я не знаю, но, скорее всего, попадёшь. Вот это нежелание поставить себя на место ребёнка, который абсолютно зависим, абсолютно не защищён... А потом начинается истерика: "Ой, у него начался переходный возраст, он хлопнул дверью и ушёл. И сказал, что вы мне не родители".

Да, у меня тоже дети хлопали дверью и уходили, но поскольку я была умная мама, я дружила со всеми мамами его друзей, и они быстренько мне звонили и говорили: "Тут ваш пришёл, котлетами покормила, пюре есть не стал, компот сварила".

Но на самом деле родители не понимают, что всё, что они делают сегодня, они получат в биографии ребёнка в геометрической прогрессии. Любой шлепок, удар, унижение, бестактность потом вырастут до размеров дирижабля, и этот дирижабль будет ломать все отношения. Когда родители будут старые и зависимые, дети как раз этот дирижабль и раздуют в своей душе.

Д. Н.: Давайте поговорим про Украину. Мы давно что-то её не упоминали. Между тем там было много любопытных событий. Во-первых, провели первый гей-парад массовый. Год назад у них был очень скромный. А во-вторых, в национальной полиции Украины выступили за легализацию проституции на территории страны, и сейчас этот вопрос начали активно обсуждать. Что думаете? Ваше экспертное мнение, что называется.

М. А.: Я как раз именно об этом сегодня в "Фейсбук" написала, что гей-парад и легализация проституции — это две единственных опции, которые хоть как-то приблизили Украину к Европе, потому что во всех остальных своих опциях — властных, бизнесовых, антикоррупционных, военных, политических, каких угодно — Украина, конечно, неотвратимо движется в сторону африканского государства (ещё не всякого, потому что в Африке есть более благополучные государства с большей демократией). Потом история с Савченко, абсолютная клоунада, которая сейчас уже стала посмешищем.

Помните, классическая пьеса. Ужасно грустно, потому что там родня, потому что непонятно, как помочь, потому что каждый день продолжаются обстрелы.

Д. Н.: Особенно в свете этого всего — не кажется ли Вам, что проводить парад ЛГБТ и давать женщинам право официально торговать собой неверно? Легализация проституции и гей-парады — это ведь явно сейчас не первое, чем стоит заниматься в стране. И выглядит это немного странно, Вам так не кажется? Народ же не готов к гей-парадам.

М. А.: Вы знаете, это проблема народа. Народ не будет готов, пока не будет готово государство. Если полиция сумела их защитить, то, значит, государство готово. Есть больной организм. Украина — больной организм. Совершенно не важно, с какого момента, с какой точки, с какого органа пойдёт выздоровление. Вот здесь они чуточку выздоравливают. Мы ещё пока не очень, да? По части прав человека опять же. Но Вы понимаете, в чём дело? Ведь они живут отдельно абсолютно от зоны боевых действий, у кого не забрали детей в АТО и кому не пришлют потом груз 200. Да, они недовольны политикой, да, у них нет денег, да, они не могут заплатить коммуналку. Но это где-то там. Они и пишут в "Фейсбук", что у вас в Чечне шла война, вам же тоже это было далеко, это же не на улицах Москвы было. В этом смысле пусть Киев делает своё дело, но пусть там, где речь идёт о войне, соблюдаются минские договорённости. Они обвиняют нас, что мы их не соблюдаем, при этом продолжают обстрелы. Недавно у кото-то из людей, кто там, был диалог в "Фейсбуке". Журналисты пришли в дом, разбитый весь, и мужчина спрашивает жену: "Кто это пришёл?" Она говорит: "Журналисты". Он говорит: "Не ОБСЕ?" Она говорит: "Нет, не ОБСЕ". Он говорит: "Если ОБСЕ придут, я их сам убью". ОБСЕ ничего не делает. Как только пролетает одна пуля, ОБСЕ складывает свои вещи в рюкзачок и бежит в мирную зону. И начинают говорить: "Да! Мы видели там пулю, но, может быть, она прилетела из Солнечной системы из другой галактики". ОБСЕ не работает. По факту не работает. Пока ОБСЕ не работает и выполняет политический заказ, ничего не будет.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Я отец пятерых детей, права у них есть, но у меня есть обязанности по воспитанию. Если ребёнок знает, за что порю, значит всё правильно".

М. А.: Вот этих садистов надо сажать, но на самом деле они получат потом своё гораздо серьёзнее, чем им сегодня любая ювенальная юстиция сделает. Когда приходят люди и говорят: "Мой ребёнок эмигрировал, не пишет, не звонит, я лежу больной, бедный, мой ребёнок считает, что ничего страшного". Это вот те самые порки возвращаются, потому что люди уничтожают доверие между собой и детьми. Они и сейчас не родители.

Д. Н.: "Кто сказал, что ремень превратит ребёнка в урода?" — спрашивает слушатель.

М. А.: Психологическая наука это сказала всем тем, кто не читает книжек и вырос в варварстве и в людоедстве.

Д. Н.: Слушатели закидали сообщениями. Очень много недовольства. Вы как-то объясняете для себя, почему у нас такое отношение к воспитанию детей? Почему у нас есть это представление, что можно пороть, можно вести себя таким образом? Это же исторически так сложилось, наверное.

М. А.: На самом деле это происходило везде, где люди не цивилизовались. И в нашей стране насилие разлито в воздухе.

Но не надо забывать, что у нас каждый четвёртый сидел. Вот этот тоталитарный позорный хвост. И люди, которые считают, что надо воспитывать детей с помощью насилия, эти люди — несостоявшиеся родители, у них нет других инструментов, они не способны ребёнка любить, уважать, понимать, слышать. Ужас в том, что даже те, кто не занимается насилием физическим, занимаются психологическим насилием, потому что отдавать ребёнка в девяносто три секции только по той причине, что сам родитель не состоялся и ему нужен такой выставочный пудель, которого он покажет знакомым: "Он у меня на 18 языках говорит" — тоже насилие, потому что когда ребёнка любят, его слышат. Его рожают для того, чтобы обмениваться с ним положительной энергией. А если нужен ремень, значит, ты уже упустил, значит, ты не прочитал ни одной книжки по психологии, значит, ты не знаешь, что ребенок с трёх до пяти, а потом с восьми до конца переходного возраста говорит "нет". Это единственный способ для него сформировать собственную личность, очертить собственные границы. Если ты забиваешь и ломаешь его в этой ситуации, то он никем не вырастет, он вырастет ничтожеством, которое будет презирать и себя, и тебя. Но, к сожалению, все эти люди сами выросли ничтожествами в результате домашнего битья. Сейчас есть исследования: маленького ребёнка трясут и после этого делают МРТ — там зоны мозговых сосудов на уровне микроинсульта. Да, каким-то образом это восстанавливается у кого-то, а у кого-то нет. Любое насилие над ребёнком ведёт к колоссальным физическим проблемам, уже не говоря про психологические. Эти люди как бы считают, что они растят детей, а на самом деле планомерно их убивают — и потом бумеранг вернётся.

Д. Н.: Давайте примем несколько звонков и пойдём к другим темам. Нужно дать возможность слушателям тоже выпустить пар. Здесь заполнены просто все сводки звонков. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Дмитрий, Ижевск. Права, права ребёнка — а по поводу обязанностей? Что ребёнок должен делать, а что ему нельзя? Ведь они в школах тоже что попало начинают вытворять. Как с этим бороться?

М. А.: Что значит "вытворять"? Ребёнку запрещать нужно словами, но если есть диалог, то он слышит ваши слова. Только то, что опасно для его жизни и здоровья. Ребёнок в школе может вытворять только то, что ему позволяет учитель.

Д. Н.: А наказывать как? Ну вот если он учебником шандарахнул свою соседку, налил компот кому-то в портфель. Как его наказать? Сказать: "Не делай так больше никогда!" Как не дать-то ему по попе за такие дела?!

М. А.: А это самые базовые вещи — быть достойным любви своего родителя. Да можно просто объявить бойкот. На самом деле ни один ребёнок не переносит легко бойкот.

Д. Н.: Мария Ивановна. Вы меня разочаровываете! Это с ним не разговариваешь, это же на него психическая атака мощная!

М. А.: Нет, это вовсе не атака для него. Это не атака, сопоставимая с тем, что можно бить. Понимаете, это так же, как со смертной казнью. Есть государства, в которых разрешена смертная казнь. В этих государствах всегда больше убийств. Почему? Потому что если государство позволяет себе такую меру исправления человечества, значит, и людям можно стрелять друг в друга. Как мера исправления, да. Пожалуйста, в Америке. Пошёл, исправил там в гей-клубе толпу людей. Так же точно и в семье. Если родитель может ударить ребёнка, значит, и ребёнок может ударить того, кто ему не нравится в школе, и ударить родителя в ту секунду, когда он подрастёт. Вот эта бесконечная история, когда родитель бил-бил ребёнка, а потом ребёнку стало 16 лет, он пошёл, накачался и врезал наконец родителю. И тут родитель сказал: "Низзя!" "А меня можно было бить?" — сказал ребёнок.

Д. Н.: У меня к Вам ещё есть один вопрос. Зная о том, как хорошо Вы знаете Индию и разбираетесь в наших взаимоотношениях в целом. "Роснефть" собирается продать компаниям из Индии и Китая 19,5% акций. И вообще эта приватизация вызывает миллион вопросов у простого населения, которое тут же: "Ага! Чубайс сейчас всё продаст". Каково Ваше отношение?

М. А.: На самом деле, чем отличается приватизированная компания от государственной? Только тем, что мы не финансируем её из своих налогов. Да на здоровье, продайте всё и сами за это отвечайте. А то, что Индии и Китаю, — на мой взгляд, это очень правильно, потому что союз с азиатскими тиграми, которые очень интенсивно развиваются, у нас складывается удачнее, чем, например, с западными. Они нам санкции не устраивают, они козью морду нам не корчат, они не говорят: "Мы сейчас решим за вас". А самое главное, они не окружают нас военными базами. Потому что когда говорят: "Америка хочет мира с Россией", всегда показываешь карту, на которой, как ошейник на собаке, вокруг России выстроены американские военные базы. Путин им говорит: "Ну да, сейчас ваши ракеты более-менее безопасные, а завтра вы туда сунете боеголовки — и чего мы будем ждать?" В этом смысле я за то, чтобы мы как можно больше мостов налаживали с Индией и с Китаем, потому что, извините, Индия и Китай по населению — это половина человечества. Всё время люди забывают, что человечество живёт не в Европе, в которой вообще крохи живут, а человечество живёт в основном в Индии и в Китае.

Д. Н.: И вообще, белых людей-то маловато остаётся на этой планете.

М. А.: Какая разница — белые мы, серые, зелёные, желтые. Главное, чтобы мы были счастливы и защищали права друг друга.