Михаил Юрьев: Деньги лучше хранить в швейцарских франках

С. КОРОЛЁВ: "Юрьев день" на наших волнах. У микрофона Сергей Королёв, и Михаил Зиновьевич здесь, в нашей студии. Здравствуйте!

М. ЮРЬЕВ.: Здравствуйте!

С. К.: Как всегда, начинаем со "Счастливого звонка". Второй звонок будем принимать. Здравствуйте! Как зовут? Ваш вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Виктор. Михаил, лет 50 назад, когда я был помоложе, тогда секретарь советского райкома партии мне не казался властью. А сейчас даже директор школы, даже многие учителя уже как-то у меня олицетворяются с властью. Это у меня заскок такой, или, действительно, сильно изменилось у нас отношение?

М. Ю.: Я думаю, что вы правы наполовину, а на вторую половину заскочили, если пользоваться вашей терминологией. Я с вами согласен, что главы районных администраций обычно, и хорошие, и плохие, ведут себя ну просто как генерал-губернаторы, так сказать. Просто хочется согнуться и называть вашим сиятельством. В этом вы правы. Наверное, и у ряда, за директоров школ не скажу, но уж директоров институтов, даже хиленьких, это действительно так.

А вот что в советское время было по-другому, вы не правы. Первый секретарь сельского райкома, как и городского, был не просто властью, а был недосягаемый совершенно для обычного человека: тоже хотелось согнуться и сказать, только не "ваше сиятельство" — тогда это было не принято — а произнести с придыханием: "Товарищ". Ну какая разница. В общем я большой разницы, если честно, не вижу.

С. К.: А когда власть была ближе к народу: сейчас или тогда? Или никогда?

М. Ю.: Если говорить по поведению, просто по набору стереотипов — как положено себя держать, какие говорить слова, — в этом смысле власть демократичней по внешним проявлениям была в советское время. Это была просто установка, мы же государство рабочих и крестьян. Но не надо думать, что это что-то значит, потому что самая демократичная по поведению и по разговору власть в Америке. Из чего, в общем, тоже ничего решительно не следует.

А по сути, да никогда она не была, власть, близкой к народу.

Власть и народ – это антагонисты в каком-то смысле: один является субъектом управления, другой является объектом управления. С чего им быть близко друг к другу?

С. К.: Власти США ввели санкции в отношении нескольких десятков иностранных компаний, там есть и пять российских. Только что в информационном выпуске были подробности, вы обратили внимание, наверное?

М. Ю.: Да, обратил.

С. К.: В основном это оборонка, конструкторские бюро.

М. Ю.: Только.

С. К.: Да, данные компании, как пояснили в Госдепе Штатов, нарушают закон о нераспространении в отношении Ирана, КНДР и Сирии. В этой связи вопрос, который задаёт наш слушатель: "А не пора ли нам ввести ответные санкции против США и не возить их на МКС, не продавать двигатели? Или деньги дороже достоинства?"

М. Ю.: Наверное, можно было бы сделать так, как наш слушатель спрашивает, в том смысле, что это было бы вполне справедливо и симметрично. Хотя ни справедливостью, ни симметричностью этого бы никто за пределами нашей страны не признал, ну, в Китае, может быть. Но нужно ли это делать? Америка в общем антагонизирует весь мир такими действиями, потому что наши компании нарушили закон — да, они нарушили, в этом смысле они вполне законно свои санкции ввели. Только чей закон? Американский закон, которому, вообще-то, подчиняться, если вдуматься, вовсе и не нанимались. Поэтому, кстати, чисто формально они имеют право сказать: "Вот кто будет то-то делать, мы тому не дадим ввозить товары внутрь США", к примеру. Поэтому формально это имеет право, но это вызывает антагонизм всего мира. И зачем нам уподобляться? Тем более это всё абсолютно чисто символично. Подумайте, вот НПО "Машиностроение". Так случилось, что я очень хорошо знаю это предприятие, его бывший генеральный конструктор — я не скажу, что друг, но мы очень хорошо знакомы, работали вместе — Герберт Ефремов, крайне заслуженный человек, генконструктор целого поколения межконтинентальных ядерных ракет, которые до сих пор являются основой нашего ракетно-ядерного щита или меча, если быть точнее. Какая разница этому? Более секретных предприятий в России нету и быть не может. Ну какое значение для него имеет наличие санкций от Америки? Ну как вы себе представляете? Если бы санкций не было, с чем бы он вышел на мировой рынок, на свободный? С межконтинентальными ядерными ракетами? Нет, купили бы с удовольствием, конечно. Но кто же разрешит из наших? Поэтому всё это не имеет никакого значения, для секретных оборонных заводов это всё неважно.

С. К.: "Скажите, Михаил Зиновьевич", — спрашивает слушатель, — почему так резко изменилось отношение к Турции? Что же они нам такого предложили в кулуарах?" — на что-то намекает слушатель.

М. Ю.: Да, ну, намекает.

С. К.: Вряд ли одно письмо было.

М. Ю.: Я не собираюсь вестись на эти намёки. Нет, давайте сразу поймём: письмо — это сначала договорились, согласовали текст письма вместе, а потом его написали. Тут никаких иллюзий про экспромты давайте не будем. Что предложили уж такого особенного? Да ничего. Мы выстраивали определённую линию на то, чтобы со своим вековым врагом Турцией перейти, наоборот, к союзу. Не к дружбе — я обращаю ваше внимание, это разные вещи — к локальному союзу, локальному и по месту, и по целям. Дело в том, что для такого союза Турция для нас по целому ряду объективных причин крайне интересна, в том числе если её удастся выдернуть из НАТО, то это для НАТО большая катастрофа, чем выдёргивание любой другой страны.

С. К.: То есть наша конечная цель — выдернуть Турцию из НАТО?

М. Ю.: Одна из.

С. К.: А вторая?

М. Ю.: Например, является абсолютно самоценностью для нас реализация с ними турецкого потока. Почему? Потому что это единственный реалистический путь, на самом деле, отказаться от Украины. А отказаться от Украины — значит задушить Украину со временем. 

Другие пути, они, к сожалению, все нереалистичны. А этот реалистичный. И так далее, там целый ряд. Грубо говоря, Турция является естественным для нас младшим военно-политическим союзником для господства в регионе Ближнего Востока, где мы в таком союзе можем очень сильно потеснить Америку.

И поэтому, когда Турция совершила, почему мы так расстраивались, потому что из-за собственной тупости, из-за амбиций неоправданных рушился хороший план. Циничный, прагматичный, но хороший для обеих сторон. И дальше вся политика нашей страны была направлена на то, чтобы не задушить их, не победить их, а для того, чтобы они вынуждены были понять, что лучше вернуться к тому плану.

Я не знаю, как в деталях их разговор состоялся, но, по сути, он был такой: "Ладно, ваша взяла". А, ну так и нет вопросов. Нам ничего другого от них и не нужно было, мы обо всём давно с ними договорились. Нам нужно было от них следующее: осознайте сами, что вы совершили глупость. Глупость, не стреляя в самолёт, это кульминация, а глупость в попытке потянуть на папу, как говорят блатные. Теперь вы должны обратно признать, кто есть папа, и это вам же будет лучше. Признать и, как внешнее проявление, принести извинения. Это было сделано. Всё, а ничего больше и не надо.

С. К.: Вы довольны?

М. Ю.: В общем да. Я считаю, что в конечном итоге с Турцией нужно лучше воевать и победить. Но, собственно говоря, можно сначала быть союзником, а потом воевать. Циничней надо быть.

С. К.: Знаете, ещё ведь есть сотрудничество по газу. И это ваша тема как раз, газ я имею в виду.

М. Ю.: Мы сейчас только что с вами его затрагивали.

С. К.: Затрагивали "Южно-Турецкий поток". Прозвучала такая идея, что не отдельно "Южный поток", который сейчас уже на "Северный" частично переключили, и не отдельно "Турецкий", а "Южно-Турецкий"?

М. Ю.: Это всё детали, потому что там же проблема только в одном: проблема — где пройдёт.

С. К.: Сама нитка.

М. Ю.: Сама нитка — она десятистепенная. Всегда можно найти способ, какие-то страны купить, где-то пройти подлиннее, но через нейтральные воды. Это всё сделать можно. Проблема: где состыковаться с Европой так, чтобы она не могла нам навязывать свои условия.

 С. К.: Есть такое место?

М. Ю.: Через Турцию. Да, вот "Турецкий поток" решает этот вопрос.

С. К.: "Уйдём ли мы из Сирии окончательно в обмен на дружбу с Турцией?" — спрашивает вас, Михаил Зиновьевич, слушатель.

М. Ю.: Смешно.

С. К.: Почему?

М. Ю.: Я думаю, что, скорее, Турция в обмен на дружбу с нами с концами уйдёт из Сирии.

С. К.: Так.

М. Ю.: Ну, на самом деле будет и не так, и не так, а будет промежуточно.

С. К.: А курдский вопрос?

М. Ю.: А вот я думаю, что разменом будет это. Может, будут тайные договорённости о прекращении помощи курдам с нашей стороны. Тайные — потому что официально мы им и так не помогаем. И, возможно, о том, что мы политически поддерживаем более тесные связи между иракским Курдистаном и Турцией, которые итак достаточно тесные, не будем им стараться противодействовать. А Турция за это перестанет поддерживать практически всех, кого она поддерживает сейчас в Сирии. Ну а дальше договорятся, так сказать. Я, как бизнесмен, знаю, что при наличии доброй воли договориться можно всегда.

С. К.: Значит, к папе вернёмся ненадолго, наш слушатель пишет: "Выходит, как вы говорите, России тоже не нужно тянуть на папу, то есть Америку? Нам же лучше будет?"

М. Ю.: Дело в том, что в моей аналогии папа — это не тот, кто сильнее. Папа — это тот, кого ты признал над собой папой. Турция нас готова признать.

С. К.: То есть для Эрдогана папа — это Путин.

М. Ю.: Вот он пытался соскочить с этого, но теперь понял, что будет Путин, а не Обама, не Хиллари и не Трамп нам не папа. Вот в этом вся и разница.

С. К.: "Как считает Михаил Зиновьевич, может ли в скором будущем развалиться Евросоюз?"

М. Ю.: Очень на это надеюсь. Но то, что пока произошло, не является гарантией того, что он развалится в краткосрочной перспективе. В среднесрочной — однозначно. Но в краткосрочной не гарантия. Но, как говорится, серьёзная заявка на победу, потому что, например, Брексит в Англии очень сильно стимулирует рост таких же настроений во Франции хотя бы потому, что у французов существует всегда подсознательное стремление соревноваться с англичанами во всём, типа они могут, а почему же мы не можем.

 С. К.: Россия и Турция наименее подвержены влиянию Брексита стран, расположенных в Восточной части Европы. Соответствующие исследования 13 государств провело агентство Standart and Poor’s, рейтинговое агентство. У вас есть, я знаю, своё отношение к этим институтам, да?

М. Ю.: Есть.

С. К.: Насколько сейчас они правы? 13 государств исследовали. Хуже всего ситуация в Литве. И государства Западной Европы пострадают даже больше от Брексита, чем Россия и Турция. Это объективные данные?

М. Ю.: Ну, если только из этих стран считать. Потому что так меньше всего пострадает Китай, например, я думаю, им наплевать глубоко на это. Но значит, если говорить из этих 13 стран, наверное, с виду очень похоже, что меньше всего пострадают Россия и Турция.

Если же говорить из названных, кто больше всех пострадает, для меня совершенно очевидно, что это страны Прибалтики и Польша, потому что из этих стран чудовищное количество иммигрантов трудовых в Англии, которых тут же всех выкинут. Этот вопрос прямо обсуждался и муссировался во время дискуссий по Брекситу, именно про поляков и прибалтов, а не столько даже про беженцев из Сирии, сколько вот про них. А перечисление тех — это очень значимая часть в экономике этих стран. Особенно это в части, касающейся Прибалтики.

С. К.: Раз уж мы о Прибалтике заговорили, сегодня эта тема обсуждается в верхах. Президенты России и Финляндии, в Турку проходит встреча, делают много заявлений. В частности, Владимир Путин говорит: "После нагнетания напряжённости на Украине происходит подобная ситуация в других странах, в том числе в регионе Балтийского моря".

Отдельно они обсуждали авиаинциденты, опасные сближения наших и натовских самолётов. Вроде бы сейчас какую-то дорожную карту обсуждают, как взаимодействовать, там транспондеры какие-то должны быть включены, ещё что-то. Но тем не менее вот это заявление, наверное, неслучайно было сделано. Почему здесь упомянули Украину? В какой ситуации, с вашей точки зрения, находится Прибалтика?

М. Ю.: Ни в какой. Это всё фантазии просто.

С. К.: Так, а зачем об этом говорят?

М. Ю.: Ну, что-то же надо говорить. Вы все как-то не понимаете, как устроена государственная машина любого государства. Вот это примерно так же: почему Яровая вносит десятки и сотни законопроектов

С. К.: Пакет.

М. Ю.: Сотни, из которых большая часть вообще не нужна ни в какой редакции. Отсутствует актуальный предмет регулирования. Ну как? Ну ей же нужно показывать, что без неё всё остановится. Точно так же любому генералу НАТО, чиновнику Евросоюза тоже надо же показывать, что, как пелось в одной шуточной песне советских времён, "а без меня, а без меня и даже б солнце не вставало". Вот это нужно каждому показать.

С. К.: Возможны реальные столкновения на Балтике России и НАТО?

М. Ю.: Нет. Случайное — нет. Только если решат, что мы хотим мировую войну.

С. К.: То она начнётся там.

М. Ю.: Нет, необязательно, но может и там. Это уж как военные решат, где лучше. Обычно лучше всего начинать войну не на том театре, на котором от тебя это ждёт противник. Лучше на каком-нибудь другом, там, где он не готов. Но я вам хочу сказать следующее: поймите, что если уж говорить о наших интересах, то есть две плоскости. То есть, допустим, давайте зададимся простым вопросом: какова сейчас для нас опасность войны, что Запад на нас нападёт?

С. К.: В процентном отношении?

М. Ю.: Нет, вообще, какова? Если она крайне мала, почему военные реагируют на то, что наращивает НАТО в той же Прибалтике свои вооружённые силы?

С. К.: А какова?

М. Ю.: Сейчас я отвечу. А если, наоборот, велика, то давайте про это поговорим. Ответ, на мой взгляд, следующий: невелика. Это не значит, что Запад не готовится, готовится, наращивает силы, но он никогда не посмеет напасть.

А вступать в тяжёлое, скорее всего, смертельное столкновение — это вы про каких-то других мужчин говорите. Даже не про американцев, уж тем более не про умирающих на ходу европейцев.

Поэтому Министерство обороны ведёт себя абсолютно правильно. Оно видит локальную угрозу, дисбаланс и на него обязано реагировать. Так и нужно. Но мы с вами при этом должны понимать, что это не значит, что даже если оно не среагирует, то те завтра начнут наступление. Не начнут — кишка тонка.

С. К.: Традиционный вопрос, Пётр сейчас его сформулировал. Мы каждую передачу практически обсуждаем, давайте, тогда это будет постоянная рубрика.

М. Ю.: Давайте.

С. К.: Скажите, пожалуйста, в какой валюте лучше собирать денежку, потому что я и в долларах, и в евро, и в фунтах.

М. Ю.: В швейцарских франках.

С. К.: Всё?

М. Ю.: Ну, если не считать рубли.

С. К.: То есть в одной валюте?

М. Ю.: Ну, я бы сказал, что сейчас, в принципе.

С. К.: А фунт перспективен? Вот говорят, в долгосрочной перспективе. Как вам фунт? Сейчас он же подешевел.

М. Ю.: В долгосрочной перспективе какой?

С. К.: Ну, пять лет. Вот как Англия выйдет из Евросоюза.

М. Ю.: Невозможно, не возьмусь предсказывать. Во-первых, не факт, что выйдет. Это всё очень рискованные вещи, а навар на них, в силу низкой волатильности не очень большой. Хорошо, ну фунт же не может в 10 раз стать дешевле или дороже. Ну, на 20% туда или сюда пойдёт. Если играть без плеча, на этом много не заработаешь. Поэтому часть в рублях, часть — в швейцарских франках.

С. К.: Смотрите, блестящее заявление Владимира Путина. Он назвал Брексит кардинальным способом обойти санкции. Он обращается сейчас к тем странам Европы, которые с нами хотят работать. Вы понимаете, о чём?

М. Ю.: Это шутка.

С. К.: Президент России сказал, как странам можно обойти взаимные санкции.

М. Ю.: Это стёб со стороны.

С. К.: Ну, молодец же!

М. Ю.: Правильно, так и нужно. Согласен, действительно.

С. К.: Вы упомянули уже пакет Яровой. Я так и не понял ваше отношение к пакету Яровой.

М. Ю.: У меня нет никакого отношения конкретно к пакету Яровой о том, сколько лет там нужно хранить или не нужно данные переписки.

С. К.: Министр Никифоров говорит, что связь подорожает в три раза.

М. Ю.: Я не про это говорю.

С. К.: Хорошо.

М. Ю.: Министр Никифоров, как и остальные наши отраслевые министры, очень тесно связан с основными крупными игроками в подконтрольной ему отрасли. Поэтому я бы предпочёл кого-нибудь другого послушать на эту тему.

С. К.: Как дипломатично!

М. Ю.: Не знаю, может, и подорожает в три раза, может, ни хрена не подорожает. Хотя, скорее всего, подорожает и без этого. Это общая тенденция нашей страны. Но дело не в этом. Это конкретный, узко специальный вопрос. А вот к тому, что Яровая и ей подобные просто фонтанируют десятками законопроектов, отношусь крайне плохо и считаю, что депутатов, и вообще законодательные органы, пока они вообще существуют — я противник разделения властей, — надо лишить права законодательной инициативы.

С. К.: Через несколько минут телевизионная студия Life подключится к нашему эфиру. А пока, Михаил Зиновьевич, амнистия капитала. За всё время, что действовала эта программа, ей воспользовались 2,5 тысячи человек. Много это или мало?

М. Ю.: Это капля в море.

С. К.: И стоит ли продлевать, эту программу?

М. Ю.: Нет, она не в первый раз, это не первая попытка. С очевидностью не работает.

С. К.: Почему?

М. Ю.: Так ведь не ответишь. Любая вещь, которая для того, чтобы сработала, требует психологического компонента. Скорее всего, в нём и дело, то есть не верят, наверное. Не знаю, трудно судить. Я вот, например, не воспользуюсь, мне это не нужно, у меня нет нелегальных капиталов.

С. К.: Много раз мы уже говорили, почему вы не перенесёте и не ведёте бизнес здесь, в России.

М. Ю.: Я бы вёл, но я не вижу его, какой бизнес мне здесь вести?

С. К.: Газовый.

М. Ю.: А он запрещён. У нас монополия "Газпрома".

С. К.: Нефтяной.

М. Ю.: Спасибо! Воздержусь от комментариев.

С. К.: Ладно, хорошо. Кстати, уже продлевали дважды амнистию капитала.

М. Ю.: Это даже не продлевали, просто новую программу принимали, аналогичную предыдущей.

С. К.: Давайте про Совет Федерации. Вернёмся ещё к антисемейному или семейному закону, который направлен против семейного насилия.

М. Ю.: Да, я в курсе.

С. К.: Но его теперь называют ярким примером ювенальной юстиции. С вашей точки зрения, здесь больше опасности или пользы для семьи?

М. Ю.: Это хороший вопрос. Это как раз тот случай, в противоположность обычным законам от Яровой, который действительно надо регулировать, и это очень непросто. Дело в том, что тут есть очень тонкая грань. С одной стороны, я категорический противник ювенальной юстиции, и ни в коем случае нельзя переходить эту грань.

И даже побои детям — это дело родителей и детей. Но если эти побои перерастут в реальное нанесение тяжких телесных увечий, искалечат ребёнка, то это тоже их личное, семейное дело? Провести эту грань очень тяжело. И я бы сказал, что её нужно проводить примерно там, где проходит грань между тяжкими и менее тяжкими преступлениями в уголовном законодательстве.

Например, в части избиения это разница между побоями и увечьями. То есть побои, то, что не причинило вам вреда, — просто обидно и больно. Как это ни горько звучит для тех, кто любит справедливость, но это внутрисемейное дело. При том что я никогда в жизни даже представить себе не могу, чтобы я пальцем дотронулся до кого-то из своих детей многочисленных. Но тем не менее я прекрасно понимаю, что это не та вещь, которую должно регулировать государство.

С. К.: У нас вчера была "Своя правда" на эту тему, дебаты. И 95% слушателей нашей радиостанции высказались за телесные наказания. Они считают, что это нормально — телесные наказания в семье, телесные наказания детей.

М. Ю.: У меня есть близкий друг, который бывший заместитель "Альфы", спецподразделения, сейчас в отставке, но тоже работает. И он считается одним из лучших, если так можно выразиться, "педагогов", "преподавателей", то есть тех, кто готовит смену. И он мне как-то говорит, что сторонник телесных наказаний. Я говорю: "Как же так! Вы же готовите элиту. Это же, в сущности, не пушечное мясо, пехота, это как бы рыцари. Как их-то можно? Проявлять неуважение?" Мы друзья. Он говорит: "Миша, ты не понимаешь. Это не для того, чтобы его унизить или сломать, человеческое тело так устроено, что любой рефлекс быстрее появляется в ответ на болевые ощущения".

 С. К.: Как собачек, получается.

М. Ю.: Дальше самое интересное, он говорит: "Мы своим курсантам говорим, что так будет, и они соглашаются. Они говорят: "Не вопрос. Если это без унижения, не вопрос".

С. К.: Вопросы идут от наших слушателей. Ну а к нам присоединяется телевизионная студия Life, Евгения Паничкина прямо сейчас. Евгения, добрый вечер!

Е. ПАНИЧКИНА: Я вас приветствую вместе с гостем! Пока была вне кадра, успела послушать краем уха, о чём же вы там беседуете. Уважаемый спикер, скажите, пожалуйста, вы лично готовы полететь на турецкое побережье после всего, что случилось? Да, Москва вроде как помирилась с Анкарой, да, вроде как воздушный коридор теперь для нас открыт. Но ведь многие, кто сидит у экранов телевизора прямо сейчас, перекрестятся да и скажут: "Да ну её, эту Турцию, от греха подальше. Ещё живо эхо этой трагедии в аэропорту".

М. Ю.: Мне кажется, что вы просто сейчас невольно спутали два разных вопроса. Дело в том, что наша страна вводила в прошлом ноябре ограничения на поездки в Турцию, в отличие от Египта, вовсе не из соображений безопасности, а из соображений, что это были санкции. И никто это особенно не скрывал. Теперь санкции отменены. Соображения безопасности – это совершенно отдельный вопрос. Кто-то побоится ехать в Турцию, кто-то просто скажет: "Я не боюсь, но мне там не нравится, мне больше нравится в Италии". Но это другой вопрос совершенно, не говоря о том, что там теракты бывают. Я, простите, скажу, может, сейчас не очень приятную вещь: а у нас в стране не бывает?

С. К.: В последнее время не было, слава богу!

М. Ю.: Ну слава богу, что у нас ФСБ хорошо работает. Но последние крупные теракты у нас были не десятилетия, а совсем небольшие годы назад.

Е. П.: Михаил, ну вы-то среди тех, кто любит Турцию, кто любит Италию или кто больше любит Россию? Мы проводили импровизированный соцопрос даже среди коллег наших, по Life прошлись просто, по редакции, и спросили. И есть те, кто называют себя закоренелыми патриотами и говорят: "То, что господин турецкий президент извинился, для нас лично вообще ничего не значит. Мы из принципиальных соображений не полетим". И всякий раз люди добавляли: "Да ещё и теракты эти". Понятно, никто не застрахован. Но бережёного, как говорится, Бог бережёт.

М. Ю.: Я к туркофилам никак себя отнести не могу ни с какого боку, но я считаю, что они обо всём с нами договорились, и видимой частью айсберга этого явилось публичное извинение — этого достаточно. Лично для меня. Никаких проблем в том, чтобы поехать в Турцию с детьми, я не вижу. Единственное, я бы с большим удовольствием поехал в Крым. Но жена будет настаивать на Эмиратах. До чего-нибудь компромиссного и договоримся.

Е. П.: А вот, кстати, интересный момент: жена ваша голосует за Крым. Может быть, ещё и по тем соображениям.

М. Ю.: Нет, это я голосую за Крым.

Е. П.: Вы голосуете за Крым. Прошу прощения! Часть семьи, скажем так, голосует за Крым. Может быть, и по тем же соображениям, что показал наш импровизированный соцопрос. Ещё хочу поинтересоваться: 75 тысяч рублей на 6 дней. Вот что нам коллеги говорят. И говорят, что для них поездка такая в Турцию будет уж слишком из серии "дорого-богато". Вот не хорошо было бы турецким туроператорам, как бы это сейчас ни звучало, как тавтология, чуть-чуть сбавить, наверное, чтобы наши туристы с радостью бросились на их курорты, вы как думаете? Или здесь загвоздки не должно быть?

М. Ю.: Я последний человек, если вы посмотрели, кто я такой, кого надо спрашивать, много или мало 75 тысяч рублей. Я просто этого не знаю.

С. К.: Михаил Зиновьевич, ну ответьте, много или мало для вас 75 тысяч?

М. Ю.: Я не знаю. При чём тут для меня? Я, честно, не знаю. Как должны были бы вести себя турецкие деятели туристической индустрии? Слушайте, это же рынок. Они себя будут вести так, чтобы максимизировать поток туристов из России. Если они быстро увидят, что это дороговато, они тут же скинут, это рынок. Или скинет кто-то один, тогда все кинутся в него. Это вопрос, который не надо обсуждать. Рынок многим плох, но одним он хорош: он всегда сам себя регулирует и находит точку баланса между спросом и предложением.

Е. П.: Михаил, мы благодарим вас за вашу взвешенную оценку, в том числе интересно было её послушать, так как вы бизнесмен, значит, владеете этими вопросами и финансовые тоже держите на контроле. Надеемся, что вы со второй половиной найдёте общий язык, в том числе и в том, что касается семейного отдыха. Из радиостудии к нам только что включался бизнесмен Михаил Юрьев. И общение с ним продолжит мой коллега Сергей Королёв. Их и благодарим.

С. К.: Да, благодарим наших телевизионных коллег. Значит всё-таки Эмираты, я так полагаю?

М. Ю.: Не знаю, как получится.

С. К.: А можно совместить: можно же и в Крым успеть, и в Эмираты.

М. Ю.: Поскольку по работе приходится всё время летать по всему миру, то для меня каждый лишний перелёт это не отдых, а это просто испытание. Я бы лучше вообще никуда не ездил.

С. К.: А на Афон как же?

М. Ю.: Нет, я имею ввиду сейчас, летом. На Афон — естественно, я это не включаю в понятие "отдых".

С. К.: Как вы считаете, продолжаю туристическую тему, насколько открытая Турция — а, в перспективе говоря, и Египет вернут — помешает развитию нашего Крыма?

М. Ю.: Отчасти, конечно, помешает, тут даже говорить не о чем. Но как можно на это повлиять — вопрос очень и очень непростой. Я полный сторонник, как вы знаете, политики протекционизма разумного. Но если в области товаров это вопрос политической воли, чисто технически это очень легко сделать: вы на импортную колбасу вводите пошлины, грубо говоря, а на отечественную не вводите. Как можно влиять на то, чтобы стали более дорогими поездки за границу, я плохо себе представляю. Ну, вы введёте акциз, так люди просто станут брать с собой деньги и оплачивать тур там, на территории Турции, а наш закон не может действовать на территории Турции. Поэтому на самом деле такого рода конкуренцию разных мест отдыха, часть из которых лежит за пределами страны, регулировать очень трудно, кроме косвенного регулирования через курс рубля. То есть, конечно, чем более слабый рубль, тем больше будут ездить в Крым и меньше будут ездить куда-то. Но в общем и целом я сторонник того, чтобы активно и агрессивно способствовать развитию собственных двух, как минимум, морских зон, которые являются конкурентами Турции, это Крыма и района Сочи.

 С. К.: Анна спрашивает: "Слышали ли вы о петиции проведения референдума в Техасе за выход из США? Она уже набрала 250 тысяч голосов". Итак, Bretexas возможно?

М. Ю.: Сначала я скажу в целом, что это всё ни о чём совсем. Но дальше поясню, почему вопрос нашей слушательницы вовсе не является каким-то глупым или непродуманным. Дело в том, что в Америке нет никакого права штатов на самоопределение. А поскольку в Америке ментальность всего населения и власти, вообще всех, построена на абсолютном уважении к букве закона — к букве, а не к духу, — то, соответственно, иначе, чем в результате кровопролитной гражданской войны, такого произойти не может. Но есть одно исключение — это Техас. Техас — единственный штат, про который в Конституции, не в Конституции самого штата Техаса, само собой, а в Конституции США написано, что Техас имеет право на самоопределение. Это связано не с какими-то преференциями, а просто с тем, что это единственный из штатов, который вошёл в состав уже существующего государства, которое тогда называлось не США, а САШ — Североамериканские Соединённые Штаты, сам, являясь независимым государством. То есть как бы сам вошёл. Ну и, естественно, на условиях, что если захочет, то и выйдет. Он единственный, у кого это право есть.

В этом смысле, если он проголосует каким-то способом, причём таким способом, который является законным с точки зрения законов штата Техас, а не с точки зрения федерации, то есть США в целом, то он и выйдет. Никто препятствовать не будет. Повторяю ещё раз: там уважают букву закона. Но представить себе сейчас, завтра или послезавтра, а в Техасе 27 миллионов население, и 250 тысяч — это всего-навсего около 1%, да, это немало, но что сколько-нибудь значимое количество 15–20% наберёт, это абсолютно невозможно до начала каких-то глобальных катаклизмов в Соединённых Штатах. А 1% можно набрать в любой стране за что угодно. У нас во время переписи населения 250 тысяч человек как раз записали себя по национальности эльфами, гномами и орками. Это серьёзно, я не шучу.

С. К.: Из этой же области. По итогам программы вы поддерживаете Михаила Юрьева или нет? Нам пора запускать голосование.

Голосование я запустил. И ваши вопросы Михаилу Зиновьевичу. Как вас зовут? Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер! Вадим, Подмосковье. Рад вас слышать. У меня такой каверзный комплексный вопрос. Я считаю, что это моментальное примирение с Турцией было продиктовано во многом лоббистами пресловутого потока. И вот вопрос такой: запасы нефти официальные наши, прогноз — 30 лет. А что потом? Это лобби газонефтяное: они что, изобрели вечный двигатель? Нашим северным регионам что потом делать?

М. Ю.: Во-первых, цифра про 30 лет, уже всем понятно в мире, не является соответствующей действительности. Не в смысле, что наврали, спутали, а в смысле, что есть так называемые не конвенциальные источники, как, например, сланцевые в Америке. Но это не единственный источник. Технологии, которые делают их конкурентоспособными, стремительно развиваются, и их может быть намного больше. Но это не главное. Главное, что газа, даже уже известного, больше, чем нефти, на порядки. Не на один порядок, то есть не в 10 раз, а намного больше.

Теперь по поводу того, не продиктовано ли это лоббистами этого потока. А я не вижу в этом словосочетании ничего плохого. Для нас проект "Турецкий поток", для страны, крайне важен, это способ удушить то недоразумение в глазах Господа Бога, которое по ошибке называется государством Украина. И ради этого можно пойти на многое.

С. К.: Тут неожиданный вопрос от слушателя: "Когда жара кончится?" У вас есть сведения?

М. Ю.: Да вроде не очень жарко.

С. К.: 28 завтра обещают.

М. Ю.: Ну это разве жарко? В Техасе сейчас +38.

С. К.: Там влажность другая. Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Артём, Сочи. У меня такой вопрос: я сам из Донбасса, но иногда я там бываю, я с оккупированной части Украины, регулярно бываю в ДНР. И побывал недавно в Крыму. До этого был после референдума. И заметил такую ситуацию: люди, которые в Крыму не прошли войну, не прошли то, что Донбасс, постоянно жалуются на Россию, на трудности. "Всё, мы хотим обратно, на Украину", — даже такое слышу очень часто. А в Донбассе люди, которые переживают горе, войну, лишение, всё равно остаются верны своей родине, всё равно в них приподнятый дух, они верят в Россию. Почему такое качество людей?

С. К.: Когда вы в Крыму были?

М. Ю.: Сергей, то, что наш слушатель говорит, настолько верно и настолько глубоко и относится ко всей жизни вообще, потому что, к сожалению, одна из самых больших проблем и парадоксов современной цивилизации заключается в следующем.

И поскольку вся цивилизация направлена на то, чтобы жизнь делать всё более богатой и безопасной, и понемножку так оно и происходит, то качество человеческого материала везде снижается. И приведённый вами пример — в нём нет ничего парадоксального. По-другому и быть не может. Те, кто хлебнули фунт лиха и знают цену добру и злу, это люди с большой буквы Л, и они 10 раз подумают, прежде чем эту всю блевотину про "Путин слил" говорить.

С. К.: Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Игорь, Санкт-Петербург. Михаил Зиновьевич, в связи с выходом Англии можно ли сказать, что Германия теперь построила некий всё-таки экономический Рейх, в котором все страны будут, такие, как Испания, Чехия, Румыния, Украина?

М. Ю.: Отличный вопрос, Игорь! Ну, Украина — это вы шутите, видимо, лет через 30, которые будут всё время отодвигаться, и сейчас через 30, и через 10 лет через 30. Вы абсолютно правильно и глубоко говорите. Все говорят, что это победа России, Путина, Европа ослабнет. На самом деле, конечно, Брексит, если он состоится, самой большой победой будет для Меркель, потому что её роль внутри Евросоюза резко вырастет, потому что самым мощным конкурентом за влияние была Великобритания. Но окрепнет ли Евросоюз до уровня Рейха — вопрос. Я вам так отвечу: если удастся им купировать так, чтобы процесс развала тут же не пошёл дальше, то Меркель усилится и будет сильна до того момента, как немцы сами выступят на своих внутренних выборах против интеграционной политики, к чему уже очень близко. А вот если начнётся развал, то ничего хорошего Германию от этого и лично Меркель не ждёт.

С. К.: Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер! Сергей Алексеевич. Михаил Зиновьевич, был упомянут, по-моему, Афон. А что для вас Афон?

М. Ю.: Я езжу туда каждый год перед своим днём рождения, который, по счастью, всегда приходится на Великий пост, то есть в самом начале апреля. Я не люблю как-то уж очень демонстрировать свои религиозные чувства — это всё-таки интимное. Но для меня эти пять, семь, восемь дней, которые я там провожу раз в год, являются одним из самых важных событий года.

С. К.: Нам пора заканчивать, Михаил Зиновьевич. Сегодня 87% нашей аудитории проголосовали за вас, 13% высказались против. В следующую пятницу, как всегда, "Юрьев день" на наших волнах. Вы придёте, да? Всё нормально?

М. Ю.: Да.

С. К.: Михаил Юрьев, мы вас благодарим!