Жизнь в четырёх стенах. История одного затворника

Лайф поговорил по душам с человеком, у которого крайняя степень этой странной болезни.

— А я на улицу не выхожу!

— Почему?

— На меня там все смотрят!

Молодой парень сидит на узкой кровати. Глаза серые, футболка тоже. Она выцветшая, немного растянутая. Окно завешено.

— Тебе в коммуналке, наверное, ещё труднее живётся?

— А что, кому-то в коммуналке живётся легко? (Улыбается.)

С 22-летним Дмитрием мы познакомились в соцсети "ВКонтакте", в группе людей, страдающих агорафобией — боязнью толпы и открытого пространства. Дима хорошо рисует. Свою тусклую комнатушку он может изобразить с закрытыми глазами. Он видит эту комнату каждый день, весь день, изо дня в день.

Родителей парня можно иронично назвать самыми счастливыми. Они знают, что по клубам Дима шляться не будет… Он не будет шляться даже по хлебным магазинам. Выход на люди — серьёзное испытание.

Стоит переступить порог, и его захватывают тошнота, головокружение, дрожь в теле. Сердце бьётся часто, дышать сложно, земля уходит из-под ног. Голову опустить, глаза не поднимать, молчать… и идти, идти, идти, тщетно пытаясь представить, что вокруг тебя никого нет.

— Завидую тем, чьё желание побыть в одиночестве — это собственный выбор.

— А ощущение страха идёт по нарастанию?

— Да. И надеюсь, у меня уже крайняя стадия, я больше не хочу!

Появление агорафобии — это последствие эмоциональных стрессов. Тебя толкнули в толпе, и ты упал, наступили на сумку, разбились очки, и никто не помог встать. Много таких переживаний не требуется, чтобы потом смотреть парад Победы только по телевизору.

— Мы с другом несколько лет назад ходили на стадион смотреть футбол. После матча народ быстро выходил с трибун. Меня пихнули в спину, и я упал на два ряда вниз, сильно потянул ногу, разбил голову… Сначала, в общем-то, всё было как всегда, а потом во мне как будто что-то начало расти… Теперь я ненавижу толпу. Футбол, кстати, я тоже недолюбливаю. 

Дискомфорт. Неуверенность. Страх. Ощущаешь себя героем Достоевского: та же отчуждённость, тот же страстный протест против общества. Порой мы чувствуем, что здесь можно задохнуться, появляется желание поскорее убежать подальше, набрать в лёгкие свежего воздуха, избавившись от испарений злости, ненависти и подлости.

"Люди в Петербурге — это толпа, ничего не слышащая и не понимающая. Человек в городе одинок, он никому не нужен. В городе уживаются отъединённость человека от человека и теснота", — Достоевский совершенно точно описал симптомы агорафобии.

Люди с таким недугом — невольные узники собственной скорлупы. Театры, концерты, стадионы, торговые центры... На этих местах в голове агорафоба висит большой замок, а ключа нет. 

— И что, Дим, в Интернете сидишь всё время?

— Можно подумать, обычные люди по-другому время проводят! (Улыбается.)

Агорафоб лишён привычных нам развлечений, лишён свободы передвижения. Проехать на общественном транспорте — тяжёлое эмоциональное испытание. Мы не любим забитые автобусы из-за духоты, шума и запаха пота. Но давайте усилим это ощущение в тысячу раз, в сотни тысяч раз! Страх! Дикая первобытная паника! Так себя чувствует агорафоб.

— Хуже всего в метро. Это ад! Кстати, как там сейчас всё выглядит?

— Ты серьёзно?

— Конечно. Я там лет пять не был или больше.

И ведь, правда, ад! Петербургское метро собирает в часы пик до 4—5 человек на 1 кв. метр площади. Приятно ощущать плечо товарища. Жаль только, что никто в забитом до тошноты вагоне тебе не товарищ.

И даже наличие собственной машины — не решение проблемы. В пробке двери, стёкла и крыша автомобиля становятся для агорафоба тоньше листа бумаги. Под давлением страха в воображении они исчезают вовсе, и ты снова в гуще толпы.

— А чего ты боишься, когда видишь орду людей?

— Боюсь, что задохнусь… или что меня будут осуждать.

— Одному тебе спокойно?

— Конечно, я всё контролирую.

Для агорафоба мрачность, серость и сырость города — сильнейшие усилители его внутренних механизмов с запавшими шестерёнками. Справиться с боязнью открытого пространства и толпы в солнечном Сочи куда проще, чем в Петербурге.

— Так, может, тебе переехать?

— Переехать?

— Да. Туда, где тебе будет проще.

— О-о-о, нет!

— Почему?

— Ты предлагаешь выйти на улицу?

— Да. Прямо сейчас.

— Сесть в полный автобус и доехать до вокзала?

— Точно.

— И сесть в поезд?

— Да.

— А в какой вагон? Плацкарт или купе?

— Какой хочешь.

— Ты сумасшедшая?!

Избавиться от агорафобии реально. Во всяком случае, можно частично купировать болезнь, снизить частоту и силу панических атак. Но это труд не менее адский, чем сам недуг.

— Ты лечишься?

— Иногда.

— Можешь уточнить?

— Ну, это муторно… и больно.

— В каком смысле — больно?

— В прямом… Слабый страх — дискомфорт в животе, сильный — отказывают ноги. У меня болят ноги… Не всегда. Только когда появляются мысли и необходимость покинуть комнату. То есть я боюсь выходить, и моё тело как бы помогает мне в этом: "Боишься — не ходи, вот тебе больные ноги". Видимо, моё тело боится бояться. Смешно, да? Постоянно испытывать страх — это очень трудозатратно. Страх жрёт много энергии… Ты не знала? Поэтому я сладкоежка. Сладкое — это быстрая энергия. Страх её поглощает, и снова нужна энергия, и я снова ем что-то сладкое. Замкнутый круг. Я сам питаю свои страхи.

— А есть результат от лечения?

— Иногда.

Необходимо осознать истинную причину своих страхов. Для начала можно перечислить на бумаге все ситуации, которые пугают, начиная с наименее устрашающей. 

Специалист с помощью гипноза или каких-то других техник помогает пациенту спроектировать возможные дальнейшие действия в предполагаемых обстоятельствах. Каждый раз в своём воображении побеждая злейшего врага, одержимый человек шаг за шагом приближается к выздоровлению. Он получает ощущение контроля над пугающей его ситуацией, и страх исчезает.

— Мало кто сможет так откровенно рассказать свою историю. Почему ты согласился поделиться ею со мной?

— Не знаю даже. Наверное, мне так легче. Всегда легче рассказать о своих чувствах, чем держать их в себе. Приятно поделиться с человеком, который тебя поймёт или хотя бы выслушает. Поэтому я и состою в этой группе во "ВКонтакте" для агорафобов. Там все такие же, как ты. Можно обсудить свои страхи и возможные способы излечиться.

— И много способов?

— По сути, всего два: с таблетками и без.

Дима знает свою болезнь не хуже доктора наук. Складывается такое впечатление. Неудивительно, он агорафоб со стажем. Первые симптомы у него появились шесть лет назад.

Когда врач даёт тебе баночку с таблетками, она словно погремушка. И надо пить таблетки, пока греметь не перестанет. Фрейдовские ассоциации, НЛП-техники, гипноз — по сути, все психологические школы делают одно и то же, но только с разных сторон.

Пациента погружают в ситуацию, которая вызовет у него максимальный стресс, например, мысленно или реально совершают прогулку в метро в самую гущу событий. Это нужно, чтобы дать шанс пациенту пережить "очищение в огне", переступить через себя, вырваться из клетки.

— Так много вариантов. Ты все их использовал. Почему тогда мы с тобой за закрытой дверью, а не на лавочке в парке?

Дима долго молчал. Это был первый вопрос, на который он ответил не сразу.

— Так почему нет прогресса, Дим?

Наконец он заговорил.

— Даш, скажи, у тебя в детстве был воображаемый друг?

— Был.

— Какой?

— Говорящий гномик. 

Даже неловко стало, когда я это вспомнила.

— Ты любила его?

— Да.

— Была к нему привязана?

— Да.

— Боялась его потерять?

— Да.

— Он был частью тебя?

— Да, был.

— Так вот, мой страх — это мой говорящий гномик… Он помогает мне духовно расти в борьбе с ним. Он — мой тренажёр.

Психологи советуют находить способы отвлечься. Рисование, йога, медитация. И всегда предлагают простой на первый взгляд совет: не бояться, просто не бояться. Но порой для нашего героя, как и для других подобных ему, самое простое — это самое сложное.

— А ты знаешь, что в Санкт-Петербурге 260 тысяч людей страдают агорафобией?

— Ого! Реально?

— Примерно, конечно.

— Жаль, все вместе мы не соберёмся: страшно будет.

Такая самоирония вызывает у нас искренний смех, и в комнате затворника становится как-то уютнее.