Актёр Юрий Чернов: Дети рвутся быть артистами

Р. КАРИМОВ: Всем доброе утро. У нас в гостях Юрий Чернов, Народный артист России, актёр Московского академического театра сатиры. Юрий Николаевич, здравствуйте.

Ю. ЧЕРНОВ: Здравствуйте.

Д. НАДИНА: Для того, чтобы пояснить. Юрий Чернов — тот самый Юрий Чернов, который играл в "Иван Васильевич меняет профессию", "Доживём до понедельника", "После дождичка в четверг", "В зоне особого внимания". Очень много картин, культовых картин.

Р. К.: Кроме того, Юрий Николаевич принимал участие в нескольких телевизионных проектах. "Спокойной ночи, малыши" было?

Ю. Ч.: И "Спокойной ночи, малыши". И передача "Праздник каждый день", и была такая передача "Наш ералаш", я был ведущим, рассказывал о создателях "Ералаша", новых сюжетах, но это было очень давно.

Д. Н.: Юрий Николаевич, какой свой фильм любите больше всего?

Ю. Ч.: Все.

Д. Н.: Наверняка есть фильм, который, когда переключаете канал, если вдруг наткнулись, то по душе разливается что-то приятное, хорошо.

Ю. Ч.: Скажу честно, что я себя не люблю на экране.

Р. К.: Манеру или голос, что?

Ю. Ч.: Я себя стесняюсь.

Д. Н.: Для актёра это странно — стесняться себя.

Ю. Ч.: Стесняюсь. Мне кажется, что вот эту бы сцену сыграл по-другому, это я сделал бы так. Масса претензий к самому себе.

Д. Н.: А в чём основная претензия к себе, главная? До сих пор же осталось недовольство собой? В чём самое главное недовольство заключается?

Ю. Ч.: Раньше, по неопытности, мало профессионализма, а теперь уже претензия идёт, что можно делать лучше, есть ориентиры мастеров, великих наших гениальных актёров. Хочется достигнуть их уровня. Мне нравятся Евстигнеев, Смоктуновский, Ролан Быков. Я могу назвать массу актёров великих, которые составляют гордость нашего кинематографа, российского и советского театра.

Р. К.: Вас, наверное, часто сравнивали со Смоктуновским?

Ю. Ч.: Меня путали часто и сейчас продолжают с Валерием Золотухиным. Когда вышел фильм "Бумбараш", и был фильм "Пакет", где Валера снимался. Как-то мы с ним внешне похожи. Хотя ничего общего. Мы однажды куда-то летели, сидели рядом. Я говорю: "Валер, ты представляешь, меня всё время принимают за тебя". Он смеётся. И вдруг подходит какой-то человек и, обращаясь к Золотухину, говорит: "Можно ваш автограф?" Я говорю: "Видишь? Сначала к тебе, потом ко мне". 

Р. К.: Как вы к этому относитесь? Обидно? Или с улыбкой?

Ю. Ч.: Нормально. Сейчас обидно, потому что говорят: "Золотухин", я говорю: "Золотухин, к сожалению, уже давно умер". А что касается Смоктуновского. Была однажды такая история, две девушки молодые с парнем шли, мы с женой возвращались домой, они шли за нами. И один говорит девчонке: "Да это он!" — "Да не он!" — "Он!" — "Да не он!" — "Давай спросим?" — "Да неудобно". А мы идём с женой впереди и слышим эти разговоры. Ребята нас оббегают, подходят, говорят: "Простите, пожалуйста, мы сейчас поспорили с моей подругой, это вы снимались в фильме "Берегись автомобиля"?"  Говорю: "Нет, это не я, но мне так приятно, что вы меня приняли за Смоктуновского".

Р. К.: Это тоже не обидно?

Ю. Ч.: Это приятно.

Д. Н.: Кроме актёрской стези, есть ведь у вас ещё вторая сущность — вы ведь преподавали в Институте народного творчества, и прекрасно играете на губной гармошке, гитаре, поёте.

Р. К.: Это мы читали про вас. Это правда?

Ю. Ч.: В Интернете не всегда правду пишут. Я занимался, но не в Институте народного творчества, а была такая школа, где занимались проблемами воспитания детей, по разным районам Москвы мы выезжали, обучали детей дошкольного возраста. А потом уже брали начальные классы, занимались с ними речью, движением, пластикой.

Р. К.: Только актёрство? Музыкой не занимались вы?

Ю. Ч.: Нет, музыкой — нет. Музыке, к сожалению, я сам ещё учусь. Хотя сейчас у нас вышел спектакль "Родненькие мои". Я предложил нашему режиссёру, который этот спектакль ставил, использовать своё умение играть на гармошке-двухрядке. И вот вставили, второй акт начинается с моей игры на двухрядке. Мне нравится играть на гармошке, балалайке, гитаре.

Р. К.: Вот вы говорите о детях, что ездили, смотрели, занимались с детьми. Мы ещё читали, что вы работали или работаете с Обществом инвалидов. Правильно?

Ю. Ч.: Да.

Р. К.: Продолжаете работать?

Ю. Ч.: Продолжаю. В этом году было вручение премий в обществе. Международная премия "Филантроп" в области искусства. И мы с Ларисой Анатольевной Лужиной являемся членами жюри по разделу театра, мы просматриваем материалы, которые присылают. Это международная премия. Это и ближнее, и дальнее зарубежье. И вот мы отбираем лучших из лучших. Вручается награда талантливым. Это взрослые, и молодые люди с ограниченными возможностями. Это удивительная премия, удивительное важное дело.

Р. К.: Очень много людей с ограниченными возможностями, которые сидят дома и боятся выйти в общество. И стесняются, может быть, отчасти. Приходится ли общаться с талантливыми людьми, приходится убеждать их, что необходимо показать, ничего страшного в этом нет?

Ю. Ч.: Наверное, поэтому и существует эта премия. Там очень известные люди, и в литературе, в декоративно-прикладном искусстве, это мастера оценивают работы инвалидов, которые присылают работы на премию. Это всё достойно, на высоком уровне, чтобы люди знали, что их труд не остаётся незамеченным. Что на них обращают внимание. Что они достойны того, чтобы о них говорить, чтобы о них писать, чтобы на их стихи, этих инвалидов, которые парализованы, прикованы к своим коляскам и не могут выйти на улицу, потому что нет возможности. Есть балкон, выносят человека на балкон, чтобы подышал свежим воздухом. Невозможно спуститься. Мы выпустили книгу стихов этих инвалидов, она называется "Душа — птица вольная". Вот на несколько стихов из этого сборника были написаны песни. И эти песни исполнили актёры, и Сергей Шакуров, и Ирина Муравьёва, и Светлана Тома, и Жанна Бичевская, Леонид Серебренников, Наталья Варлей. Я тоже записал песни на стихи поэтов-инвалидов.

Р. К.: А может, вы нам сыграете?

Ю. Ч.: Давайте, я попробую взять.

Д. Н.: Губная гармошка, как у Боба Дилана!

Ю. Ч.: Я хочу вам рассказать, как вообще получилось, что я взял в руки губную гармошку с гитарой. У меня первое образование — эстрадно-цирковое училище. Я окончил его в 1970 году. Кстати, в этом году 50 лет, как я поступил в это эстрадно-цирковое училище. И там я учился на гармошке-двухрядке, балалайке. И у меня был сын, Максимка, маленький. Сейчас у меня трое детей, все большие. И как-то Максимка посмотрел моё выступление. Говорит: "Мам, чего у нас папа такой плохой? Да не по жизни, а по кино". И чтобы не выглядеть в глазах сына по кино плохим, я сам решил стать режиссёром и заочно окончил ГИТИС, режиссуру эстрады и массовых представлений. И когда мы делали спектакль по произведению Бертольда Брехта, я предложил нашему руководителю, а руководителем был известный конферансье Борис Сергеевич Брунов, последнее время он был руководителем Театра эстрады, что на Берсеневской набережной. Эстрада предполагает яркость, красочность. И я предложил в этом спектакле своё умение, тогда только начинал учиться на губной гармошке, увлечение осталось, за спектакль отметки выставили, я получил пятёрку за то, что использовал гитару, губную гармошку.

Д. Н.: Что самое сложное в игре на губной гармошке?

Ю. Ч.: Всё. Учиться, учиться и учиться.

Д. Н.: Это же правда не для всех инструмент.

Ю. Ч.: Это для всех. Человек может всему научиться, было бы желание. У меня это желание есть. Мне нравится заниматься. Нет съёмок, нет спектаклей, нет репетиций — дома сижу, занимаюсь.

Р. К.: И как домочадцы? Ругаются?

Ю. Ч.: Привыкли.

Д. Н.: Мне всегда казалось, что на тексты Брехта монополия у Театра на Таганке. Но нет.

Ю. Ч.: Это же институт. Это заведение, которое могло экспериментировать на любую тему. Мы ставили и Островского очень много, и Ильфа и Петрова, и Зощенко. Факультет эстрады предполагал, у нас очень хорошие были преподаватели. Мы использовали не только Брехта, но и классику.

Д. Н.: А сейчас ходите на студентов смотреть?

Ю. Ч.: Времени нет, к сожалению. Даже в училище своё цирковое мои коллеги, мои однокурсники ходят. И рассказывают, что сейчас, к сожалению, уровень образования стал не тот, который был раньше. Но это все отмечают, это же проблема номер один, что творится в образовании. Как мы занимались, как мы относились ко всем предметам, которые преподавались у нас в училище. Несмотря на то, что я тогда снимался в фильме "Доживём до понедельника". Приходилось со многих уроков сбегать. Всё равно педагоги были очень строги к нам, студентам. Готовились.

Р. К.: А там ещё интересная история была, когда вы сбегали с училища циркового на съёмки "Доживём до понедельника", вам приходилось "хоронить" непонятных родственников.

Ю. Ч.: Кого я только не "похоронил".

Р. К.: Ненастоящих, да?

Ю. Ч.: К счастью, ненастоящих. Педагоги, конечно, понимали, а потом, когда вышла картина, получила всенародное признание, шла во всех кинотеатрах, и все педагоги понимали, кого я "хоронил", причины моего непоявления на занятиях.

Р. К.: Цирковое училище всё-таки вы закончили?

Ю. Ч.: Да.

Р. К.: Но цирковой карьерой не занялись?

Ю. Ч.: Я так хотел работать в театре, я мечтал всю жизнь работать на сцене театра. Такого прославленного, как Московский академический театр сатиры. Мне просто повезло, что режиссёр спектакля "Свадьба в Малиновке", который сейчас идёт на сцене нашего театра. Юрий Васильев, мы с ним познакомились на фестивале, я могу много рассказывать про фестивальные движения, про фестиваль, который проходит в Крыму, "Алые паруса". В рамках этого фестиваля мы собираемся, актёры, режиссёры. И Юрий Васильев, актёр Театра Сатиры, говорит: "Есть идея пригласить тебя на спектакль. Я сейчас репетирую "Свадьбу в Малиновке". Ты не хотел бы работать в Театре Сатиры?" Я говорю: "Очень". Он говорит: "Есть роль деда Нечипора в "Свадьбе в Малиновке". Я говорю: "Я согласен". Юрий поговорил с Александром Анатольевичем Ширвиндтом, тот говорит: "Давай, пусть приходит". Я пришёл, и меня взяли. И сейчас уже четвёртый год я служу на сцене этого прославленного театра.

Д. Н.: Вы говорили про подготовку молодых актёров. Вот говорят, что в шестидесятые годы был другой театр в Москве, тогда за билетами очередь, тогда попасть — мечта. Сейчас театр изменился, точки влияния другие. Мне кажется, что функцию тетра на Таганке на себя взял Гоголь-центр.

Ю. Ч.: Вот что касается Гоголь-центра. Сейчас Гоголь-центр находится в Авиньоне, и моя дочка поехала с Кириллом Серебренниковым представлять на престижном фестивале спектакль. Моя дочка не актриса, она продюсер. Закончила театроведение, продюсерский факультет МХАТа.

Д. Н.: Вам нравится? Ведь это новые постановки.

Ю. Ч.: Потрясающий театр. Гоголь-центр потрясающий. Кирилл Серебренников очень талантливый.

Д. Н.: Театр ведь тоже меняется. Вам какой формат больше нравится? Вы уже признались в любви к нетрадиционным постановкам Гоголь-центра, которые не всем нравятся.

Ю. Ч.: Я смотрел два спектакля. Первый спектакль, который мы посмотрели, по произведениям Даниила Хармса. А в своём театре, в котором я начинал службу, я имею в виду театр миниатюр, сейчас он называется театр "Эрмитаж", мы играли спектакль, был очень нашумевший спектакль, он назывался "Хармс! Чармс! Шардам! Или Школа клоунов". Я там, кстати, использовал своё умение играть на гармошке-двухрядке и гитаре. Был вот спектакль по Хармсу, но другой. А в Гоголь-центре другой спектакль, но мне ближе по духу тут, в котором я участвовал. Но как дочка мне сказала: "Пап, наверное, тебе, конечно, не совсем понравится, потому что тот спектакль был очень хорош". Настоящий актёрский спектакль. Что там делала Люба Полищук, просто было потрясно.

Д. Н.: Он ведь продолжает идти на сцене. Я видела его лет, наверное, 10 назад, естественно, с другим актёрским составом, но он ещё есть.

Ю. Ч.: Он есть в этом театре, да. А какой был спектакль в театре, я тоже работал у Сергея Проханова. Я поменял несколько спектаклей не потому, что я такой неуживчивый, а просто так получалось. Вот у нас был спектакль, Сергей ставил, "Ночь нежна" по Скотту Фицджеральду. И мы играли там, и Дима Певцов, и Сергей Виноградов, и Лена Захарова, Толя Ромашин, Леночка Дробышева. У нас был очень хороший спектакль. Сейчас он тоже идёт на сцене театра.

Д. Н.: Как вы относитесь к тем спектаклям, которые идут десятилетиями? Есть немало у нас таких, которые 10, 20, 30 лет на сцене. И некоторые актёры 30 лет играют в нём. Я тоже видела некоторые такие. Как вы к ним относитесь? Не кажется ли вам, что в какой-то момент энергетика умирает? Должен же быть какой-то срок годности? 7 лет, не знаю, сколько?

Ю. Ч.: На сцене нашего театра идёт спектакль "Малыш и Карлсон". Дети всё равно ходят, им нравится... понятно, что Спартак Мишулин, который играл Карлсона когда-то, говорят, был лучший исполнитель этой роли. Но сейчас у нас другие актёры играют, очень интересно.

Д. Н.: То есть ничего, что спектакль так долго?

Ю. Ч.: Наверное, да. Долго служить, может быть.

Р. К.: А зритель изменился в связи с этим вопросом?

Ю. Ч.: Зритель — да. Зритель изменился.

Р. К.: Каким он стал?

Ю. Ч.: Я вот выступаю перед детьми, проходят мастер-классы, в Артеке мы проводим творческие встречи, с ребятами идёт разговор активный о профессии, о жизни, об искусстве. И когда нужно кого-то пригласить на сцену... Раньше я выходил на сцену и говорил: "Мне нужно два помощника". В зале ребята стеснялись, боялись выйти, подняться на сцену. А сейчас я говорю: "Мне нужно два помощника", — половина зала выбегает, рвутся, все хотят на сцену, все хотят быть артистами.

Р. К.: Вот по поводу "Спокойной ночи, малыши". Николай Валуев сейчас ведущий "Спокойной ночи, малыши". Вот такой ведущий нужен, на ваш взгляд?

Ю. Ч.: Я не видел ещё, что он делает.

Р. К.: А какой должен быть ведущий, на ваш взгляд? Сейчас, в нынешнее время. Вот в ваших глазах, даже если вы не улыбаетесь, я вижу добро, вы располагаете к себе, даже если не улыбаетесь. Вот какой должен быть ведущий в нынешнее время?

Ю. Ч.: Такой же. Я по возрасту не подхожу. Формат не тот. Сейчас молодёжь в основном на экране. Тем более на таком экране, как "Спокойной ночи, малыши". Должна быть какая-то улыбка, добро, тепло. Должно идти тепло от ведущего.

Д. Н.: Юрий Чернов был в нашей студии.