Клименко и Мариничев поспорили о равенстве Google и "Яндекса" перед законами РФ

С. КОРОЛЁВ: У нас в гостях советник президента и председатель совета ИРИ Герман Клименко. ИРИ — это Институт развития интернета. Герман, здравствуйте!

Г. КЛИМЕНКО: Здравствуйте!

С.К.: По доброй традиции не только Герман, но и Дмитрий. Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен с нами. Дмитрий, приветствую вас!

Д. МАРИНИЧЕВ: Добрый вечер!

С.К.: И наши слушатели. Пишите, как вам удобнее. Звонки тоже будем принимать.

Г.К.: Вы знаете, вы так это сказали, как будто в 37-м: "А к вам у нас есть вопросы!"

С.К.: Я хотел начать с Олимпиады. И тем более если уж мы подводим рейтинг медиаметрики, то эта тема в нескольких поворотах так или иначе отражена. Не на первой, конечно, строчке, но тем не менее. В итоге, с вашей точки зрения, вчерашнее решение МОК — это для нас победа, проигрыш или ни то ни сё?

Г.К.: Ну, как представитель мужской части населения, причём такой, военной, я бы, конечно, если бы прям вот совсем не думая, сказал: "Ну, и катитесь вы все к чёрту!" Гордыня же!

С.К.: Да, бойкот. И антибойкот, наверное.

Г.К.: Но в ситуации, что спорт — это вообще достаточно важная история в любом социуме, ну, вот так получилось, что часть наших легкоатлетов не поехала. Мне безумно жалко Исинбаеву, безумно жалко тех, кто действительно готовился. Я сам был спортсменом когда-то в молодости, современным пятиборьем занимался, и я понимаю, что это такое, когда ты фанатично готовишься. Я прекрасно понимаю, какая это трагедия. И хорошо, что для какой-то большой части это всё закончилось удачно. Я надеюсь, что Олимпиада всех расставит по своим местам. Я очень хорошо помню, когда Роднину спрашивали давно-давно: "Что делать, когда засуживают баллы?" Она говорит: "Вы знаете, фигурное катание — понятно, что спорт субъективный. И нужно быть на голову выше". Знаете, как вода дырочку найдёт — правда где-то проявится. Если мы находимся на своём месте, где мы должны находиться — мы там и окажемся.

С.К.: Если говорить о новостях последних минут, последнего часа, с какими заголовками выходят? "Олимпийская сборная России продолжает терять спортсменов!" — ТАСС. Сейчас ведь начали заявлять международные федерации. Плавание говорит: "Семерых не берём ваших", гребля — троих, кажется, дисквалифицировали и т.д. И пошло. И каждая федерация ещё и ещё. Это несмотря на то, что Жуков говорил, что всего семь, потом, правда, он сказал, что 13 тех, которые были замечены в допинге и которых, скорее всего, дисквалифицируют. Но, видимо, их будет значительно больше 13 из трёх сотен, которые должны были поехать в Рио.

Г.К.: Да, это тоже большая проблема. Есть две истории: первое — это развернуться и уйти, гордо хлопнув дверью.

С.К.: Надо было раньше, наверное, нет?

Г.К.: Да я не знаю, раньше ли надо. Да, так сдают. Да, иногда ты садишься за стол с шулером. Да, известно, что не надо играть с шулерами. Но если ты уже сел, у тебя есть шансы какие-то, их надо реализовывать до конца.

С.К.: Дмитрий, ваша позиция по поводу Олимпиады? Мы правильно себя ведём? Нас правильно, я даже не знаю, как это назвать, что с нами делают?

Д.М.: Ну, конечно же, это в душе чертовски обидно. У большинства болельщиков и наших сограждан всё переворачивается. Конечно же, есть внутреннее чувство несправедливости от происходящего. Но, к сожалению, как сложилось — так сложилось. И мы теперь вынуждены находиться в новых обстоятельствах. И не то чтобы смириться с ними, но, наверное, здесь я с Германом абсолютно соглашусь, уже приходится играть по чужим правилам, которые навязаны, представлены, неважно, как сказать. Но я думаю, что мы всё правильно делаем. И всё-таки хлопнуть дверью и отвернуться — это не выход из текущей ситуации.

Г.К.: Очень так хочется.

Д.М.: Очень хочется, но так нельзя. 

С.К.: А если смотреть, как история Олимпиады освещается в СМИ. Bild тот же самый немецкий заявил, что будет бойкотировать российских спортсменов, не сообщать ни о наших победах, ни о проигрышах. Вот это поведение как оценить?

Г.К.: Никак. Понимаете, мы постепенно в 90-х годах, когда начиналась вся эта "перестройка", капитализм, "рука рынка", бизнес, честность, порядочность, ООН — всё хорошо, всё справедливо. Чем дальше, тем всё больше понимаешь, что просто из одного клуба перешли в другой. Безусловно, как это говорят, всё своим — чужим закон. Про Bild читать было очень обидно, потому что вроде бы пресса объективная, она должна быть объективная. Обвиняя нас во всех грехах, тоже надо соблюдать какую-то корректность. Я не могу объяснить себе психологически, что происходит с Западом. Всё-таки мы же не там живём, мы понимаем, что происходит здесь. Почему так получилось? Но мне кажется, что в происходящих событиях во многом виноваты СМИ, которые там же, на Западе раздувают антироссийскую истерию. Очень напоминает историю 1980 года, московская Олимпиада, я тогда спортом занимался, выезжали из Москвы, тоже было очень много плохого о России сказано. Ощущение, что ничего нового, что всё повторяется. Это очень обидно.

С.К.: Дмитрий, вы согласны, что ведётся такая массированная атака и что это уже действительно русофобская истерия в западных СМИ?

Д.М.: Я лично не считаю, что атака ведётся целенаправленно, прямо вот русофобская, но то, что люди попадают под влияние этой истерии, к сожалению, журналисты в том числе, — это действительно факт.

Г.К.: Ну, скорее всего, они попадают под тот же, подо что и наши: лайки и т.д.

Д.М.: Да. То есть это не в плане того, что ведутся какие-то военные действия, какие-то есть потусторонние силы, которые всё это придумали. Это всё-таки более естественная для человеческой природы реакция. Она, наверное, к счастью, и достаточно скоротечная. Она очень быстро возникает, развивается и быстро угасает.

Г.К.: Я бы даже сказал, что это некая предолимпийская, уже подготовка к самим соревнованиям. 

С.К.: Мы проиграли эту информационную войну? Я говорю про Олимпиаду, хорошо, не война, информационные соревнования. Вот если брать освещение Олимпиады, то мы уже заранее, получается, его проиграли?

Г.К.: Это очень сложный вопрос.

С.К.: Ну, как? Мы идём туда с негативным фоном. Мы идём туда как проигравшие. Все в допинге каком-то.

Д.М.: Можно я вспомню аналогию? Мне стыдно за зимнюю Олимпиаду в Сочи, потому что я тогда не поехал. Ну, я поехал потом. Если вспомните, негативный фон был даже круче, чем сейчас. С каждого ящика вылезал Шендерович. Или Пархоменко. Пархоменко же меня обижал, когда я стал советником. Вот Шендерович не обижал, а Пархоменко обижал. И шептал на ушко: "Всё украдено". Всё кошмарно, ничего не будет. И я же горжусь страной. Я всем всегда рассказывал, что всё хорошо, потому что у меня были товарищи, которые там были. И вот когда говорят, что можно же было полететь бесплатно. Я даже потом рассказывал в эфире. А потом — на следующий день открытие. Все собрались лететь. И я в результате за свою глупость и недоверие полетел тройным тарифом — вместе, правда, с женой и ещё компанией. Сейчас ситуация очень похожая. Мы не знаем, как сложится. Это спорт. А, может быть, мы привезём больше всех медалей, и тогда вот это унижение превратится в триумф. Или мы выступим предельно достойно. Или наши станут, там же футбол тоже есть, олимпийскими чемпионами по футболу, например. Вот по футболу наши могут стать кем угодно. Я даже верю, что они могут стать олимпийскими чемпионами. Вот чемпионами мира, наверное, никогда, а вот так могут. Сейчас что-то говорить, памятуя опыт прошлого, мне кажется, не надо, наши спортсмены, они соберутся, выступят. Злые будут, ну, а что теперь.

С.К.: Так вы всё-таки рады или нет, что мы едем на Олимпиаду, даже в таком усечённом составе, а не бойкотировали её? Вы оба сказали, если бы раньше — надо было раньше.

Г.К.: Не совсем так. Я вообще сторонник мирного решения любой проблемы.

Д.М.: Бойкотирование ни к чему не приведёт, кроме усиления конфронтации. И нужно принимать во внимание, что в любом случае мы информационную войну на сегодняшний день в мировом пространстве пока проигрываем, потому что у нас не так много каналов доставки нашей позиции или информации о нас. Поэтому, конечно же, превалирует та информация, которая является однобокой.

Г.К.: И победить мы можем только золотыми медалями.

Д.М.: Естественно.

С.К.: Если не отнимут эти золотые медали через год, например, или через месяц.

Г.К.: Ну, знаете, мы сейчас тогда вступим в очень любопытную дискуссию. Насколько этично пересматривать результаты через 6-8 лет? Я, например, считаю, что это всё равно что сейчас вернуться в прошлое.

С.К.: Так это сейчас и происходит.

Г.К.: Мне кажется, что это не очень этично.

С.К.: Просто мы играем по вражеским правилам. Разве не так получается?

Д.М.: В какой-то мере они не вражеские.

С.К.: А как? Если уж своими именами называть.

Д.М.: Мы, на мой взгляд, в 80-х годах вышли из клуба. То есть мы были сильной державой, и мы вышли, сами добровольно вышли, сами развалились. И сейчас мы хотим войти в клуб. Всегда происходят трудности при вхождении в клуб. Мы входим, никто ж не спорит. Мы смогли много чего сделать. Но в результате такие инциденты происходят всегда.

С.К.: Я хотел о терактах поговорить в Европе, потому что после Ниццы — Мюнхен. Сейчас последний взрыв в Ансбахе в немецком, в ресторане. И уже такое впечатление, Герман, создаётся, что эти новости становятся рутиной. Вот новости о терактах в Европе. Да, мы замечаем, каждый раз об этом говорим, мы это обсуждаем. И вот такая мысль возникает. Ведь именно этого добиваются террористы или нет? Какова роль СМИ в освещении этих событий? Как нам быть?

Г.К.: Во-первых, мы живём в мире, где сплошные СМИ сейчас: в виде блогеров, фотографий.

Д.М.: Пользователей обыкновенных.

С.К.: То есть мы не можем об этом не говорить, правильно?

Г.К.: Не можем.

С.К.: Тогда как говорить, чтобы не спровоцировать дальнейшую волну насилия?

Д.М.: Тут варианты знаете какие. Первое, чуть-чуть отвлечённая история, считается, что детям яблоки, конечно же, надо мыть, но не стерилизовать, чтобы была кишечная среда. Мы живём в мире, который, с одной стороны, сейчас информационно производит очень странное впечатление. Прям вот кишки наружу. С другой стороны, очевидно, что ничего не изменится, он таким и будет. Это прививка. Помните, как мы получали прививку "600 секунд имени Невзорова". Я помню, тогда всем казалось это очень интересным. Сейчас наелись. Я много разговаривал с телевизионщиками и всё время спрашивал: "А почему у вас по телевизору идут одни бандитские сериалы?" Они говорят: "Так спрос есть". Они, конечно, формируют, но и спрос тоже. Это вопрос обучаемости населения. Наелись бандитских сериалов — давайте про любовь. Мы, кстати, про то, что весь эфир был заполнен бандитскими сериалами, говорим, а про то, что сейчас сериал, у которого 700 серий, я не помню даже, как они называются, про любовь, цыган и т.д. То есть меняется предпочтение постепенно. Тот информационный поток, который идёт сейчас, его даже сравнить с 10—20-летней давностью невозможно. И мы учимся в этом жить. Но вот кто уже помнит про турецкий переворот?

С.К.: Ну, уже какие-то другие повороты обсуждаются.

Д.М.: Но это всё медленное обсуждение.

Г.К.: Но каждый день новое что-то. Конечно, мир изменился. Сейчас в мире, конечно, с нетерпимостью и с боевыми историями гораздо хуже стало. Но тем не менее вы же тоже не вольны, если все об этом говорят, то вы должны возглавить эту историю, чтобы сформировать мнение. Ничего нового здесь нет.

Д.М.: Речь идёт уже о конкуренции между СМИ.

Г.К.: Вы либо сотрудничаете с блогерами, либо людей, которые фотографии присылают, вы достаёте людей, которые находились в Ницце или в Анкаре, берёте интервью. Сперва это всё выглядит страшно, но с другой стороны, люди постепенно привыкают. Это не значит, что это плохое привыкание. Мы понимаем, что где-то там далеко происходят события, которые надо учитывать в своей жизни. Например, если в Турции произошли события, то подождать пару лет, прежде чем туда ездить, чтобы дождаться устаканивания этой позиции. Ехать в Крым, например. Это всё-таки история того мира, в котором мы сейчас живём. 

Д.М.: Вопрос к тебе такой. Если сейчас скажут, что в Турцию можно лететь, закроют глаза на то, что был переворот и т.д.?

С.К.: Так уже полетели, Дмитрий. В субботу был дополнительный рейс.

Г.К.: Мы верим в то, что мы все умные. Ведь спокойно на набережных ставят ограждения, пишут: "Не влезай — убьёт", "Горячее не брать".

Безопасность — это самая важная штука. На самом деле проблема террористических актов и страшности жизни в России сильно преувеличена, потому что люди всё-таки наши непуганые, всё-таки и милиция как-то работает.

С.К.: Но, Герман, мы всё-таки пережили это. У нас были теракты, знакомые каждому, некоторое время назад.

Г.К.: Но они благополучно все ушли из информационного поля.

С.К.: Дай бог, чтобы не возвращались.

Г.К.: Но мы это смогли пережить, и общество в целом от этого излечилось. И неизвестно, что лучше: паранойя, когда при каждом входе должны стоять металлические охранные железяки и когда общество платит дань террористам в виде каких-то бесконечных затрат на охрану, либо спокойно жить.

С.К.: Кстати говоря, после всех этих терактов, очередной волны, которая сейчас пронеслась над Европой, Дмитрий, возможно, вы по-другому смотрите на работу наших спецслужб, нашей правоохранительной системы, наших законодателей, предложивших "антитеррористический пакет Яровой"?

Д.М.: Относительно той части пакета, которая касается телеком-отрасли, я своё мнение изменить не могу.

Г.К.: И после этого он осуждает тех, кто летит в Турцию. Дима, ну как?

Д.М.: Потому что есть законы электротехники. И их отменить нельзя. А относительно того, что с терроризмом бороться нужно и нужно уделять этому пристальное внимание, включая отрасли IT и телеком, с этим нельзя не согласиться. И это я всячески поддерживаю. Поэтому, конечно же, вопрос такой, наверное, на эмоциональном фоне изменить отношение. Но нет. С точки зрения инженерных знаний я его поменять не могу. Поэтому считаю, что он требует корректировки для того, чтобы он отвечал тем целям, ради которых он принят.

С.К.: Есть вопрос у меня и про упырей, Герман. Павел Дуров предложил сделать в Крыму информационный оффшор, зону, где не действуют авторские права, я поэтому упырей вспомнил.

Г.К.: Я знаю ваш вопрос. У меня универсальный ответ.

С.К.: Я ещё не задал вопрос.

Г.К.: Ну, хорошо, договорите. А то скажете, что я вас забиваю. В чём вопрос ваш?

С.К.: Крым — это оптимальная площадка, чтобы сделать именно там информационный оффшор.

Г.К.: А, вы про это. Можно я сначала отвечу то, что я хотел ответить.

Д.М.: А пусть он сначала задаст вопрос, на который ты ответишь.

Г.К.: Вы сказали, что Павел Дуров предложил в Крыму что-то сделать. Знаете, я так, экивоком отвечу, когда госпожа Волочкова что-то говорит, и все её осуждают. Я всегда говорю: "Жила девочка маленькая, и с пяти лет у станка, восемь часов вверх-вниз ножкой, вот что вы её судите так, как будто бы она с первого класса сидела и учила матанализ?" Вот когда Павел Дуров говорит о программировании и о перспективах его развития, то надо очень внимательно слушать, тут я даже спорить не буду. Когда Павел Дуров говорит про политику, мне кажется, не надо слушать. Ну, у него есть какое-то мнение, но мало ли что у него есть. А что касается Крыма как оффшорной зоны, мне кажется, Крым — это территория России, и там действуют наши законы.

С.К.: А почему вы против, объясните мне?

Г.К.: Я считаю, что оффшор — это зло в принципе, потому что в оффшорах всегда идёт уклонение от налогов, нарушение закона, потому что оффшор — это всегда обойти действующие практики. И здесь, мне кажется, у нас это называется зоной опережающего развития, но там хотя бы цели есть. А термин оффшоры ассоциируется однозначно с резким снижением либо отказом от каких-либо обязательств. Ну, например, что такое информационный оффшор? Мы никому не платим, правильно?

С.К.: За авторские права.

Г.К.: Понимаете, если только на территории Крыма — ещё куда ни шло.

С.К.: Да, а он и говорит про Крым.

Г.К.: Нет, он не говорит про территорию Крыма. Он говорит, что на территории Крыма, а чтобы оттуда всё шло по всему миру. Не в Крыму, а вообще везде.

С.К.: Нет. В Крым ставятся все сервера.

Г.К.: А вещают они на весь мир?

С.К.: А вещают на весь мир. Это "силиконовая долина" будет наша.

Г.К.: Тут, во-первых, весь мир не будет рад.

С.К.: Ну и что? Мы великая держава, мы не девочка, чтобы кому-то нравиться.

Г.К.: Мы же пытаемся соблюдать авторские права не потому, что нас заставляют, а потому, что это общепринятая, нормальная экономическая практика. Помните, у нас был такой сервер. При вступлении в ВТО пунктом три от Америки было закрытие этого сервера. У нас уже всё было. Мы уже были пиратской страной. И дело не в упырях, которые от этого не становятся менее упырями.

Д.М.: Это была тоже некая стратегия, дать нам возможность быть пиратской страной.

Г.К.: Пожалуй, просто мы по-другому не могли тогда.

С.К.: "Клименко — мастер казуистики. Тяжко слушать подобных дельцов. По обоим гостям 10 лет без права переписки плачет", — это вам Александр Петров, наш слушатель желает. Просто читаю то, что приходит сейчас. И ещё один вопрос. Сейчас я его задам. Не знаю, кто ответит. "Подскажите, почему банкоматы "Сбера" не принимают пятитысячные купюры?" — спрашивает слушатель.

Г.К.: Ну, у "Сбера" бывают периодические истории, когда появляются фальшивые патитысячные купюры, они отключают сервис до перенастройки.

Е.ПАНИЧКИНА: Герман Сергеевич, я вас приветствую! Смотрите, вор в законе пишет в мессенджере WhatsApp что-то такое, что помогает выявить оборотней в погонах. Мы всей редакцией как-то пытались вникнуть в суть ситуации. Что это вообще за жест? Это бандит, который так уверовал в свою безнаказанность? Или на тайну переписки он так понадеялся? Это наглость такая или что-то другое, на ваш взгляд?

Г.К.: Я не знаю.

И бандиты принимают заказы по электронной почте. Это, собственно говоря, основная проблема, почему Google не отвечает на запросы наших правоохранительных органов. А бандиты пользуются. И это большая проблема. Здесь скорее интересно, что внешне пожилой человек, как я понимаю, ему там под 60 лет, весьма эффективно пользуется средствами коммуникации. Ничего, кроме того, что подтверждение истории о том, что сама проблема, что преступники пользуются высокотехнологичными продуктами — это просто доказательство очередное. Такой наш рынок сейчас, такая жизнь.

Е.П.: К вопросу о тайне переписки, или вы воспринимаете, может, её как-то по-другому с профессиональной точки зрения, мы прекрасно понимаем, что мессенджеры — это неотъемлемая часть нашей жизни, но они закрыты для спецслужб. И эта роковая эсэмэска случайно нашлась. А если бы вдруг спецслужбы имели доступ к нашей переписке, может, и преступление раскрылось бы гораздо раньше, и не пришлось бы ФСБ столько ждать. Удастся ли когда-нибудь им договориться с владельцами мессенджеров, на ваш взгляд?

Г.К.: Вот меня за это регулярно ругают, но я уверен, что это неизбежно. Это, возможно, не сейчас, через год или три. Но все компании так или иначе подойдут к тому, что, работая на территории другого государства, мы вынуждены будем исполнять решение и закон этого государства. Понятно, что с российскими компаниями вообще нет проблем. Ведь основной спор идёт о том, что тот же WhatsApp, работая на территории России, не сотрудничает с нашими правоохранительными органами. И то, что сейчас произошло с этой историей, просто говорит о том, что таков человеческий фактор. Возможно, у него был не заблокирован телефон, и, следовательно, просто получили напрямую доступ. Это не имело отношения к шифрованию. Но в целом неизбежен путь, как бы это ни было неприятно для людей, но государство должно иметь доступ к переписке людей с целью обеспечения безопасности. По крайней мере, в Америке тот вопрос, который нас сейчас беспокоит, с 11 сентября не стоит. Там общество решило, что это само по себе естественно, и в этом плане у них дискуссий не возникает. Эта дискуссия только у нас, потому что мы привыкли жить в такой квазисвободе, и, понятно, что забирать её — это всегда создавать неприятности, потому что у людей очень тяжело отбирать привычное. Но, на мой взгляд, это будет неизбежным.

Е.П.: Благодарю вас, Герман Сергеевич.

С.К.: Дмитрий загрустил.

Д.М.: Я считаю, что у спецслужб должны быть специальные средства, с помощью которых они ведут разведывательную или прочую деятельность с целью пресечения незаконных действий.

С.К.: К нашим слушателям вопрос: вас беспокоит, если к вашим данным, к вашей переписке будет доступ у спецслужб или нет? Звоните — голосуйте. Ну, и давайте несколько звонков примем, а то мы обделили вниманием нашу аудиторию. Какой позиции придерживаетесь вы и почему? Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня зовут Яна. Москва.

С.К.: Яна, вам нечего скрывать или вы за тайну личной жизни?

С.: Я считаю, что нечего скрывать. И личная переписка, если она не выйдет за рамки органов.

Д.М.: Конечно, нельзя ничего писать просто так и хранить просто так, потому что это подрывает доверие к информационным технологиям, к безопасности связи и общения. Поэтому, естественно, каналы должны шифроваться, тайна переписки и тайна разговоров у людей должны быть.

Г.К.: Доступ у государства должен быть при необходимости?

Д.М.: А он есть.

С.К.: Здравствуйте, как вас зовут?

С.: Добрый вечер. Андрей. А как вы считаете, может быть, пора прекратить эту романтизацию? Все воры одинаковые, нет никаких воров в законе.

С.К.: А при чём здесь мессенджеры?

Г.К.: Этому вопросу просто слишком много внимания уделяется.

С.К.: Здравствуйте, вы откуда нам звоните?

С.: Здравствуйте. Леонид Алексеевич, Петербург. Я вам скажу такую вещь. Если вас когда-нибудь обкрадывали, это чувство такой гадости и брезгливости, что кто-то чужой и не очень порядочный роется в твоих вещах. И мне кажется, что не должно быть этого. А потом могут же приписать всё что угодно, как у нас принято. А потом отмывайся.

С.К.: Спасибо. Герман, прошу. Что вы можете возразить?

Г.К.: Пусть Дима сперва что-нибудь скажет.

С.К.: Дима поддерживает, я так понимаю.

Д.М.: Естественно, нельзя слушать. Вот сейчас мужчина позвонил, мне очень напомнило "Место встречи изменить нельзя".

Г.К.: Ты всё время передёргиваешь. Вопрос заключается в том, может ли государство и обязано ли оно получать доступ к переписке своего гражданина в случае, если оно считает юридически обоснованно, что там происходят какие-то нарушения? Ответ очевиден — да.

С.К.: Подождите, юридически — это, значит, судебное решение?

Г.К.: Судебное решение, ну, то, что соответствует в данном случае практике.

Д.М.: Любое государство в мире пользуется своим этим правом. И оно и в России точно так же есть.

Г.К.: Только отвечать никто не хочет. "Яндекс", Mail отвечают, а вот Google не отвечает.

Д.М.: А это вопрос, согласись, в том, что нашему государству нужно вести более конструктивный диалог на уровне межгосударственного взаимодействия.

Г.К.: И на каких условиях Google начнёт выдавать данные?

Д.М.: На условиях, чтобы обращения наших органов к органам компетентным, например, в США, где приписана компания Google, и, соответственно, их органы затребуют у неё ту информацию, которую надо получить — по постановлению суда.

Г.К.: И сколько таких случаев было удачных?

Д.М.: Ну, не готов тебе сказать.

Г.К.: Ни одного.

С.К.: Крендель пишет: "Давайте будем соблюдать Конституцию РФ, в данном случае статьи 23 и 24". Вам напомнить, что это за статьи?

Г.К.: Напомните.

С.К.: Статья 23: "Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права достигается только на основании судебного решения". И 24: "Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются. Органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом".

Г.К.: Я за. Вопрос заключается в том, почему Дмитрий считает, что этому должны подчиняться все наши компании, но компания Google, работающая на нашей территории, этого не делает. Ни одна российская компания не вступает в переговоры, она просто исполняет закон. Но ты почему-то считаешь, что для компаний, которые я представляю, я не знаю, кого ты представляешь тогда, ты же омбудсмен, ты защищаешь наших. Я, в конце концов, тоже бывшая интернет-компания, защити меня!

Д.М.: Я в том числе защищаю компании Google и Microsoft.

Г.К.: А что ты их защищаешь? А, ты как Минпромторг, где есть департамент по развитию внутреннего рынка, который почему-то говорит, что Alibaba — это хорошо. Я всё время спрашиваю: "Вы про закрытие или открытие?" Дима, как так можно? Ты защищаешь международный бизнес. Может, в ООН надо тогда идти?

Д.М.: Элементарно. Вместо того, чтобы пытаться сделать что-то локально и сделать это из-под палки, нужно решать вопрос взаимодействия. Согласись, что взаимодействовать органы и в Америке, и в России могут точно так же виртуально.

Г.К.: А ты знаешь, что такое равенство?

Д.М.: И будет равенство.

Г.К.: А ты не хочешь обеспечить равенство между "Яндексом" и компанией Google?

Д.М.: Что значит — обеспечить?

Г.К.: Правовое равенство обеспечь, пожалуйста, что бы Google отвечал на те же запросы, на которые отвечает "Яндекс".

Д.М.: Я ещё раз говорю, это задача государства на уровне межгосударственного взаимодействия.

Г.К.: Ты считаешь, что это правильно.

Д.М.: Знаешь, точно так же сейчас могут сидеть два таких же товарища, как мы, в Америке и говорить, что вот Google отвечает, а "Яндекс" не отвечает.

Г.К.: Не переводи стрелки. На сегодняшний момент на территории России 30% занимает компания, которая не сотрудничает с нашими правоохранительными органами. Бандиты пользуются этими ресурсами, чтобы скрыть свои преступные действия.

Д.М.: Но не будем забывать, что у них конечное устройство: компьютер, телефон и т.д. — на руках находится. Можно конфисковать и посмотреть.

С.К.: Если можно, вопрос к вам, Дмитрий. "Я так понял, из-за компании Google мы теперь закроем глаза на Конституцию?" — спрашивает слушатель.

Д.М.: Что значит? Как раз наоборот, я сторонник того, чтобы всё шло в правовом поле и люди были защищены. Я абсолютно не сторонник, чтобы государство слушало и писало всех и вся, и это было бы достоянием непонятного круга лиц. Почему такое должно происходить? Это неправильно.

С.К.: 55% наших слушателей проголосовали по первому номеру, Герман. Мне нечего скрывать. 45% говорят, что они не хотели бы потенциально иметь возможность, чтобы за ними следили. Практически поровну разделилась аудитория.

Г.К.: Даже комментировать не буду.

С.К.: Это хороший результат? Хороший для кого?

Г.К.: Нужно было сказать, имеет ли право государство получать доступ к переписке по решению суда. Это же очень простой вопрос. Но вы сформулировали так, чтобы выиграл Дима — в очередной раз.

С.К.: Так он не выиграл. Вы же выиграли.

Г.К.: Там должно быть 91% на 9%, как с Яровой было тогда.

С.К.: У нас 91% был за Яровую.

Г.К.: Да, вместо футболистов. Мне ещё знаете какая новость понравилась — фото Тверской.

С.К.: А, могильные плиты!

Г.К.: Почему могильные плиты? Во-первых, они уже были там. Там посадят потом деревья. Меня порадовала стратегия.

С.К.: А вы читали сегодня Шкуматова про то, что там нет ливнёвки?

Д.М.: Ну, там правда нет ливнёвки.

Г.К.: Он когда пишет, я всегда плачу, потому что столько страсти. Если бы это было в нужное русло направлено, но вот ощущение, что его просто от ненависти распирает.

С.К.: Кстати говоря, у нас ведь нет омбудсменов по правам автомобилистов. Хорошая мысль? Шкуматову надо предложить.

Г.К.: Начнём с пешеходов, нет?

С.К.: А, ну, и второй будет защищать пешеходов.

Г.К.: Ну, это как пчёлы против мёда. Я знаком с этой концепцией. Я просто о чём хочу сказать. Я был в Токио, город в два раза меньше, население в два раза больше, можно ездить, можно ходить, на тротуарах всё есть. Я очень помню хорошо, когда в 90-х годах начали сужать тротуары в пользу автомобилей. Простите меня, автомобилисты, но вся Москва была утыкана в автомобилях. Сейчас я вижу элемент нормальной хорошей городской жизни. Да, надо привыкать к новым условиям. Вот я сегодня ещё получил штрафы за скорость, за парковку не там. Я тоже переучиваюсь. И мне тоже это не очень приятно. Тем не менее вот я езжу по Кутузовскому проспекту — он стал свободнее. Помню, два года назад он был весь уставлен машинами. По Тверской я сегодня специально проехал, прошёлся пешочком и посмотрел. Я искренне надеюсь, конечно, что вот эти вот урны уберут, которые гранитные остались. Но в целом это прикольно. Широкий тротуар — это жизнь.

С.К.: Вы в эти выходные или сегодня побывали на Тверской, и вам есть что сказать — звоните. Как вам реконструкция Тверской? Досрочно сегодня завершили. В принципе, уже вчера я проезжал мимо, можно было наблюдать там эти плиты и всё остальное. Там теперь вместо асфальта гранитная плитка. Вам нравится, Дмитрий?

Д.М.: Мне не нравится реконструкция Тверской. Я честно в этом признаюсь. Но могу сказать в оправдание такую вещь, когда, например, в Австрии и Вене делали реконструкцию и убирали старые маленькие булыжники, как на Красной площади, и клали такие большие плиты. Я видел, как делают эту реконструкцию. Но там половина жителей Вены тоже категорически против была настроена.

С.К.: Здравствуйте. Как вас зовут?

С.: Здравствуйте. Роман.

С.К.: Роман, как вам Тверская после реконструкции?

С.: Если честно, я не видел. Но я помню историю, что когда-то дома специально ставили на рельсы и раздвигали, чтобы увеличить пространство.

Г.К.: Это была великая держава. Перевозили здания. На Пушкинской вроде. Семь домов, по-моему, перевезли в стране у нас.

С.К.: Ну, вот видите. А сейчас плитку кладут. Сейчас другие методы. Давайте ещё пару тем сейчас затронем, Герман.

Г.К.: Вот ещё, кстати, новость попала в топы, на четвёртом месте. Водитель джипа сбил велосипедиста и выстрелил ему в ногу.

Д.М.: Москва дичает всё-таки.

С.К.: Дичает. А о чём это говорит? Ну, такие инциденты автомобильные часто бывают.

Г.К.: Просто новость по сетям прошлась и стала очень популярной.

С.К.: Я хотел, чтобы вы прокомментировали историю с губернатором Потомским, который открыл новый исторический факт, Вадим Потомский.

Д.М.: Давайте поглумимся. Вы знаете, меня, честно говоря, его историческое образование... мы, конечно, можем поржать, но меня он интересует как губернатор.

Г.К.: В этих случаях я всегда привожу пример с РСН, по-моему, с третьего эфира, когда я что-то в течение часа ляпнул, как иногда Дима, бывает, тоже что-нибудь скажет не то, и вот ваши ведущие мне сказали: "Да, расслабьтесь. Когда час говоришь, нет-нет да фигню скажешь". Так же и здесь. Ну, сказал, ну, что ж поделаешь. Наверное, это была не Москва, не знаю, что это было.

Д.М.: Про Санкт-Петербург.

Г.К.: Ну, вот так сказал. С дочкой, может, разговаривал перед экзаменом, а там Радищев. Это смешно, но мне кажется, что эта история больше про губернатора.

С.К.: Смотрите, что происходит, Герман. Глава "Яндекс. Новостей" покидает компанию из-за закона о новостных агрегаторах. Исаева 1 августа покинет свой пост. Сообщила на своей странице в "Фейсбуке": "В текущей ситуации — бесконечные звенья, цепи, закон о новостных агрегаторах etc. Продуктивная работа над новостным агрегатором перестаёт быть такой уж интересной штукой", — написала Исаева. По собственному желанию уходит. А вы защищали этот закон, я помню.

Г.К.: Человек очень хочет всегда, когда уходит... ну, например, она рожать уходит или просто хочет уехать из страны, но нужно найти повод, и вот она находит повод.

С.К.: То есть она врёт?

Г.К.: Нет, ну, она может думать о чём угодно. Насколько я могу себе предположить, как будет работать закон о новостных агрегаторах, никакого функционального изменения у "Яндекса" или каких-то иных историй не произойдёт. И здесь ссылаться на закон о новостных агрегаторах... Это очень удобно сейчас, во власть кидать всё. То есть, например, она могла написать заявление, что Клименко её раздражает, и ушла. Мне кажется, что грустно, когда люди не по делу что-то пишут.

С.К.: Герман Клименко, Дмитрий Мариничев. Мы прощаемся до следующего понедельника.