Ксенофобия и иммунитет: уничтожая чужаков, стирая границы

Прохладным декабрьским вечером 1882 года Илья Ильич Мечников находился в приподнятом настроении. Всё семейство наконец уехало в цирк смотреть представление обезьян, и можно было снова приступить к экспериментам. На лабораторном столе лежала прозрачная личинка морской звезды. Отломив иголку из импровизированного рождественского "мандаринового дерева", Мечников проткнул один из лучей звезды и оставил её так до утра.

Проснувшись, Илья Ильич первым делом кинулся в лабораторию, где поместил раненую личинку под микроскоп. Его глазам открылось удивительное зрелище — множество микроскопических существ активно перемещались и "поглощали" инородные тела, попавшие в ранку морской звезды. В соответствии с их поведением учёный и назвал существ фагоцитами (от древне-греческого φαγεῖν — "пожирать"), а само явление фагоцитозом. Мечников предположил, что именно таким образом наш организм защищает себя от внешних воздействий, а общая способность к защите получила название иммунитет.

Рождение иммунологии

Иммунология — это научная дисциплина и медицинская практика, которая изучает и использует способы защиты организма от различных возбудителей болезней. Официально она появилась на рубеже XIX и XX веков, хотя точную дату установить трудно. Помимо русского физиолога Ильи Мечникова к её основателям причисляют и немецкого бактериолога и химика Пауля Эрлиха.

Эрлих считал, что защита организма происходит не на клеточном уровне. Иммунитет, по его мнению, это химическая реакция между специальными веществами в крови, которые были названы антителами (гуморальная теория). Немецкий учёный также предполагал, что существуют различные "сцепления" этих веществ с токсинами, и назвал это свойство специфичностью. Примечательно, что, в отличие от Мечникова, интуиции Эрлиха не были подтверждены экспериментально.

Собственно, иммунология и началась со спора сторонников клеточного и гуморального иммунитета, который, впрочем, позднее разрешился введением различных уровней защиты организма под зонтиком общего понятия иммунной системы. Эрлих частично уже соединил уровни иммунной защиты в другой своей теории "боковых цепей", предположив, что антитела прикрепляются к клеткам. В итоге в 1908 году Мечников и Эрлих получили одну на двоих Нобелевскую премию за труды по иммунитету.

Мы и Они, Свои и Чужие

В 1930-х годах появились первые кафедры и специализированные курсы по иммунологии, в первую очередь для врачей. Однако только лишь в 1960-е годы возникло ключевое понятие современной иммунологии, которое теперь вошло во все школьные учебники, — иммунная система. Этот термин родился на волне всеобщего интереса к кибернетике и экологии, чтобы показать сложный и многоуровневый характер защитных механизмов организма.

Классической моделью иммунной системы считается различение своего (self) и чужого (other) (или не-своего (non-self)). Её разработал австралийский иммунолог Фрэнк Макфарлейн Бернет. Термин self был опосредованно заимствован Бернетом из психологии и теории познания. Своё в иммунологии в какой-то степени является умозрительным понятием, которое подчёркивает единство и целостность организма на фоне окружающей его среды.

Тем не менее на идею различения своего и не-своего Бернета натолкнули эксперименты в области трансплантологии. Отторжение чужих органов и тканей, а также попытки его преодоления показали, что на генетическом уровне организм опознает своё и отторгает не-своё. Эта классическая модель считается чем-то вроде золотого стандарта и широко используется в популярных объяснениях работы иммунной системы.

Проблема в том, что эта модель не объясняет или плохо объясняет аутоиммунные заболевания, количество которых постоянно растёт. В аутоиммунных заболеваниях одни компоненты организма разрушают другие его компоненты — ткани и клетки (одним из самых тяжёлых таких заболеваний является волчанка, хорошо известная по телесериалу "Доктор Хаус"). В этом случае различение своего и чужого перестаёт работать, так как своё атакует своё же.

С того времени в иммунологии постоянно пытались построить модели, способные учесть аутоиммунные заболевания и отказаться от различения своё/чужоё. Ещё в 1920-х годах Нильс Йерне предложил сетевую модель иммунной системы. Под сетью он понимал сложную взаимосвязь компонентов внутри организма, но не связь с внешней средой. Функционирование иммунной системы по Йерне предполагает подготовку к ответу до какого-либо воздействия на организм. Иными словами, иммунная система постоянно реагирует сама на себя, на свои собственные раздражения (нормальная аутореактивность). В сетевой модели аутоиммунные заболевания объясняются сбоями в реакциях, избыточным "ответом" иммунной системы на саму себя.

В двух других моделях — симбиотической (в микробиологии) и модели опасности (danger) Полли Матцингер — также отказываются от различения своего и чужого. При этом в учебниках по иммунологии материал всегда излагается так, как будто бы между теоретическими моделями нет никаких противоречий.

Можно ли с помощью иммунитета объяснить наше общество?

Резонанс, связанный со СПИДом и аутоиммунными заболеваниями в 80-х годах XX века, привлёк к иммунологии всеобщее внимание. Слова "иммунитет", "иммунная система" стали частью повседневного языка. Питание, эпидемии, опасность заражения, здоровье и болезнь, жизнь и смерть стали объяснять в терминах иммунологии. Не остались в стороне и социальные науки.

У иммунологии и социальных наук (философии, социологии и антропологии) сложная и интересная история взаимоотношений. Термин "иммунитет" происходит от латинского слова immunis, что означало в древнеримской правовой системе человека или город, свободный от некоторых общественных обязательств, например от уплаты налогов. В этом значении "уклонения", "избегания" и "неучастия" слово "иммунитет" до сих пор употребляется в дипломатии. Прошло больше двух тысяч лет, прежде чем термин стали использовать в биологическом значении как способность организма защищаться от различного рода патогенов.

Политики очень часто используют термин "иммунитет", когда говорят о терроризме или других опасных вещах. Как ни странно, этот термин-гибрид имеет и социально-политическое, и биологическое значение. Такая двойственность термина "иммунитет" позволяет ему дрейфовать между обществом и организмом, между биомедицинскими и политическими смыслами.  Философы, социологи и антропологи заимствуют биологические метафоры и применяют их к обществу, культуре и политике.

Первым из них стал Фридрих Ницше, который интересовался инокуляционными технологиями (введением живых микроорганизмов, инфицированного материала, сыворотки в ткани растений, животных, в питательные среды ) и использовал метафоры прививки и заражения в своих текстах. В этом контексте фраза "То, что не убивает нас, делает сильнее" имеет явный иммунологический смысл.

Среди других крупных фигур, использовавших иммунологические метафоры, французский философ Жак Деррида, немецкий философ Питер Слотердайк и итальянский философ Роберто Эспозито. Социолог Никлас Луман в своей книге "Социальные системы" прямо говорил, что социология (в его версии) обязана своим существованием иммунологии. Луман воспроизводит  схему реагирования иммунной системы на саму себя, предложенную иммунологом Нильсом Йерне.

Итак, социальные учёные не стесняются заимствовать образы и понятия из иммунологии. При этом они зачастую привносят вместе с метафорами и багаж нерешённых в иммунологии проблем, путают, срезают или перекодируют биологические смыслы и значения. В этом смысле иммунология является ресурсом и в некотором смысле источником вдохновения для гуманитарных дисциплин.

Действительно ли мы знаем то, что знаем об иммунной системе?

Социальные учёные интересуются и исследуют, каким образом биологи и медики получают знание об иммунной системе. В этом смысле говорится о социальных исследованиях иммунологии, подразумевая, что иммунные системы — это своего рода конструкции. Из истории иммунологии видно, что между различными школами, концепциями и моделями иммунной системы нет единства. Это свидетельствует о том, что иммунные системы создаются (конструируются учёными) в определённых социальных и материальных условиях.

В разных лабораториях могут получаться разные иммунные системы. Соответственно, объекты науки иммунологии — множественные и имеющие различные источники происхождения (гетерогенные) конструкции, состоящие из разнообразных компонентов. Безусловно, они не являются плодом воображения. Нельзя придумать произвольную иммунную систему. Воображение и фантазия учёных ограничиваются сопротивлением реальности, в том числе сложного оборудования различных производителей, которое ломается, настраивается, работает строго определённым образом. В то же время иммунные системы нельзя однозначно назвать естественными объектами, существующими исключительно внутри тел и организмов.

Для американской феминистки и левого теоретика Донны Харауэй ключевым вопросом является проблема границы. Дело в том, что в течение длительного времени человек определялся через отграничения от других существ и сущностей. Харауэй сомневается в незыблемости "естественных границ" между человеком и животным, человеком и машиной, между мужским и женским. Более того, эти границы, по её мнению, позволяют управлять и манипулировать.

Для того чтобы показать условность и манипулятивный характер этих границ, Харауэй вводит образ-понятие киборга. Киборга характеризуют и природные компоненты, и технологии, и воображаемые черты. Для Харауэй важно, что не один из этих компонентов не может рассматриваться как главный, подавляющий все другие. Киборг призван выразить неразличимость множества компонентов.

Соответственно, Донна Харауэй так же ставит под сомнение нерушимость и естественность границы между своим и чужим в иммунологии. Во-первых, иммунная система —это конструкция, составной объект, который включает в себя не только биологические компоненты, но также технологии, инвестиции, метафоры и смыслы. Гетерогенная иммунная система тем не менее содержит в себе компоненты, ограничивающие конструкторов, которые сопротивляются, "живут своей жизнью".

Во-вторых, анализируя цветные микрофотографии в атласах и научно-популярных изданиях, Харауэй обращает внимание на произвольный характер полагания границы между своим и чужим. Эти изображения легче принять за космические или океанические ландшафты, нежели биологическую реальность, а тем более часть соственного тела, с которой можно самоидентифицироваться. Иными словами, по Харауэй, граница между своим и чужим, между человеческим телом и окружающей средой всегда достаточно подвижна и условна. Она не есть нечто незыблемое и навсегда данное.

Для подтверждения своего тезиса Харауэй также обращается к древнегреческой науке. Греки, создавшие само понятие границы (например, для них очень важно было отграничивать человека и животное, мужское и женское — мужчина как идеал человека), в действительности постоянно отходят от этого принципа и вводят различного рода существ, имеющих гибридную, двойственную природу. Например, амазонки — это вроде бы женщины, но они ведут себя как мужчины-воины, а кентавр — это гибрид человека и животного (лошади).

Как обычные люди представляют себе иммунную систему?

Американский антрополог Эмили Мартин продолжает дело Харауэй. Мартин было интересно, что происходит с иммунными системами и иммунитетом за пределами университетов, лабораторий и клиник. Для этого она опросила представителей различных социальных групп в Бостоне и Балтиморе: учёных и студентов, изучающих иммунологию, больных СПИДом, представителей альтернативной медицины и просто людей на улице разных возрастов, полов, профессий, положения и цвета кожи. Исследовательница интересовались представлениями об иммунитете, о работе иммунной системе, о СПИДе и аутоиммунных заболеваниях. Кроме того, респондентам показывали популярные изображения иммунной системы, микрофотографии компонентов иммунной системы, просили прокомментировать увиденное и, по возможности, изобразить работу иммунной системы.

Мартин и её помощники выяснили, что в 90-е годы иммунные системы широко известны разным слоям населения. При этом в изображениях и объяснениях преобладает схема и модель иммунной системы, в которой тело, организм, кровь или иммунитет сражаются с некоторыми внешними захватчиками. Данная модель имеет чёткое разделение на своё и чужое, которое лежит в основе модели иммунной системы Фрэнка Бернета. Любопытно, что при монополии этой модели встречались и альтернативные изображения и объяснения работы иммунной системы. Один из респондентов, Вера Майклс, изобразила иммунную систему в виде океанских волн — без сражения, насилия и разделения на своё и чужое.

Среди представителей нетрадиционной медицины, которым в 90-е годы в Америке уделялось пристальное внимание, преобладали описания иммунной системы без разделения на тело и окружающую среду. Мартин также показывает, что единства в отношении понимания иммунных систем нет и в академическом мире. Когда Мартин показывала микрофотографии обывателям, респонденты зачастую затруднялись отождествить изображения с телами, болезнями и своими представлениями об иммунных системах. Это означает, что по отношению к одним и тем же изображениям, которые считаются свидетельством существования иммунных систем (среди учёных), могут применяться разные интерпретации.

Бесконечное конструирование истины

Социальные исследования иммунологии, которые проводят Мартин и Харауэй, дают понять, что иммунные системы продолжают конструироваться и достраиваться, а врачи и медики не имеют монополии на создание иммунных систем. В социальных исследованиях происходит так называемая денатурализация (когда какой-либо объект лишают статуса природного, объективно существующего) и деконтекстуализация (вывод объекта из привычного контекста, например, научных лабораторий и книг).

В первом случае речь идёт о том, что иммунные системы не могут однозначно считаться натуральными (природными) объектами и их появление зависит от деятельности учёных и настройки оборудования. Деконтекстуализация (отрыв от контекста) приводит к вариативности в объяснениях. Одни и те же визуальные данные могут быть по-разному истолкованы, что в итоге приведёт к построению разных моделей иммунных систем и иммунологических теорий.