Мать-волчица. История женщины, которая воет на Луну
Укус волчицы
Впервые волчицей Станиславу назвали сотрудники роддома, где появился на свет её сын. Дар, который она сама называет просто силой, проявился активно после рождения ребёнка. У Станиславы врождённый порок сердца, поэтому роды были тяжёлые — на грани жизни и смерти. Мальчик был без признаков жизни, у матери остановилось сердце, врачи теряли сразу обоих. Чудом спасли.
— Очнулась я под капельницей и решила, что сын умер. Обколота, сознание изменённое… Начала требовать отдать тело ребёнка. Утверждала, что сама похороню своего мальчика. Требовала так, что врачи согласились принести мне его, показали, дали в руки… и всё, больше я его не отпустила. Уговаривали отдать. Помню, как сознание накрыла пелена... Оказывается, я засунула его практически под себя…
Станислава рычала диким зверем, а когда акушерка потянулась, чтобы забрать ребёнка (медики боялись, что женщина просто задавит его), вцепилась ей в руку зубами, да так, что она потом несколько дней работать не могла.
— Тогда меня волчицей и прозвали. Мне было девятнадцать. Ребёнка смогли взять у меня только спустя несколько часов, когда я, обессиленная, забылась сном.
Пока Станислава читает свои стихи, нет, не читает, выдыхает их, сквозь плотно сжатые зубы, происходят метаморфозы: только что передо мной сидел человек, а теперь зверь, опасный, готовый к прыжку, — действительно волчица. И кажется, что шкура на холке вздыблена, глаза горят нечеловеческим янтарным огнём, губы подрагивают, а ноздри нервно трепещут...
***
Необычной девочкой она не росла: полненькая, в очках, стопроцентный ботаник с оценкой по поведению шесть с плюсом. Очень любила рисовать, читала запоем, к 14 годам проглотила две огромные библиотеки бабушек и почти весь ассортимент городского книгохранилища. Если бы не необходимый перерыв на сон, читала бы и ночи напролёт.
Далее был инженерно-математический факультет в Петербурге, а после технологический факультет в Волгоградском государственном педагогическом университете. Работала почти всю жизнь финансовым аналитиком крупных торговых сетей, а для души — в театре и агентстве по организации праздников.
— В нашей семье определённые способности были у каждого, особенно развита эмпатия. У меня это проявилось ещё в детстве, — рассказывает Станислава. — Помню, сон мне приснился, что летит самолёт и сесть не может, три раза заход делал, а в нём мои папа и мама. Проснулась, звоню из Питера в Москву тёте, к которой они полетели, трубку берёт мама… Оказалось, всё так и было, как во сне... Они чуть не разбились, а в СМИ ни слова.
И с братом Петром (с которым похожи как близнецы несмотря на четырёхлетнюю разницу в возрасте) они чувствуют друг друга через тысячи километров. Также, как по мановению волшебной палочки, приезжал и её любимый дядя Лёва, стоило только Стасе мысленно его позвать.
Станислава пережила два инсульта, клиническую смерть, пыталась свести счёты с жизнью. Её жизненный путь тернист, а того, что ей пришлось пережить за четыре десятка лет, хватило бы на дюжину сильных духом мужчин. Но она женщина, мать, волчица! Кажется невероятным, как в ней уживаются великолепный математик-аналитик, поэт-философ и мощный эмпат. Она другая, не такая, как все. Сильная и независимая, энергичная и стремительная в атаке.
— Мне было около четырёх с половиной, когда врачи пропустили отит, и в ночь у меня начался жар с температурой за 40, — вспоминает сын Станиславы Дмитрий. — Увезли нас на скорой, а в больнице отказались принимать, мол, мест нет, и выставили за дверь, в ночь. Меня-то мать одела, а сама накинула на себя первое, что попалось под руку — лёгкую курточку и шарф. Февраль. Минус 30, не меньше. Помню, стоим, мама меня к груди прижала, а транспорт не ходит, даже такси вызвать неоткуда. Так она через полгорода несла меня. Мороз колючий, меня озноб бьёт. Мать куртку и шарф с себя стащила, меня укутала. Так ни одна попутка и не остановилась. А она всё шла и шла, как на автомате. Домой добрались на рассвете. Позже я как-то сказал ей: "Я никогда с тобой не расплачусь за снег, который таял у тебя в волосах".
С младшей дочкой, Галей, названной в честь бабушки, Стася шла на упреждение любых негативных ситуаций. Девочка росла полненькая, носила коррекционные очки. Поэтому мама приняла решение во что бы то ни стало определить её в частную школу. Работала на трёх работах, практически не спала, но ребёнка пристроила, добившись главного — доброжелательного отношения к дочери.
— Мама опасалась, что я со своими габаритами, да ещё будучи очкариком, стану в обычной школе предметом насмешек и меня сломают как личность. А допустить этого она не могла! В итоге школа частная, класс маленький, дружный, никто ни над кем не глумился. Маленькая, я не понимала, каким трудом ей это далось, осознала позже. Теперь выучусь на психолога и буду помогать детям, у которых нет таких чутких и преданных мам, — говорит дочь Галина.
— Испытаний и жизненных коллизий моей жизни хватило бы на трёхтомный роман, исторический, с репрессиями, белой гвардией, кулаками.
Самым страшным ударом и невосполнимой потерей для Станиславы стала смерть мамы.
— Мир рухнул, оплота больше не было, я чувствовала себя слабой, беззащитной. К жизни меня вернул 15-летний сын. Я была в таком состоянии, что разум вообще не работал, а он повёл себя как настоящий взрослый мужчина.
Попытка свести счёты с жизнью не была для Станиславы сиюминутным порывом. Напротив, она тогда всё, как ей казалось, рассчитала. При ребёнке не могла. Дождалась, когда сын отправится с ночёвкой к другу, а на следующее утро позвала своего дядю, чтобы именно он, а не 15-летний подросток нашёл её тело. Вымылась, привела себя в полный порядок, надела красивое платье и… наглоталась таблеток…
Но Дима успел: вызвал неотложку, но дожидаться её не стал и сам принял меры. Дотащил полуживую мать до ванной, сам сделал промывание желудка. Откачал. Когда приехала скорая, Станислава уже пришла в чувство. С тех пор мальчик боялся оставлять её дома одну, хотя она клятвенно пообещала ему, что такое больше никогда не повторится.
— Сына ко мне вела неведомая сила. Он ведь случайно пришёл раньше. До сих пор объяснить не может, почему летел домой и знал — надо успеть!
С тех пор Станислава разучилась плакать, стала выть. Я слышала этот вой. Случилось это на одном из творческих фестивалей. В поисках более короткой дороги к лагерю организаторов я заблудилась и, услышав утробный вой, разрывающий душу, буквально застыла на месте, ноги стали ватные, непослушные. Я вся будто окаменела от ужаса, покрылась мурашками. Я ещё в детстве слышала, как воет волк, попавший в капкан... Именно так, со смесью боли, ужаса, злости и отчаяния. Впереди разглядела силуэт и вдруг узнала в очертаниях зверя сгорбленную женскую фигуру, монотонно раскачивающуюся, заламывающую руки и издающую эти разрывающие душу звуки. Это жутко. Звериный, леденящий душу вой, прожигающий сердце осколками высшего страдания. Если бы мне кто рассказал, не поверила бы. Оказалось, в тот день она узнала о смерти близкого друга.
— Эмоции всё равно ищут выход. И это выше моих сил. Знаю, что страшно, стараюсь давать волю чувствам только в одиночестве, и всё-таки пару раз были ситуации, когда не могла сдержать внутренний ком, иначе просто задохнулась бы, и испугала всех — думали, реально волк.
— Мать, она такая, она всё может. Другая бы отступилась, а она — нет. Такой герой нашего времени. И вообще — мы хранители друг друга, всегда чувствующие, если с другим что-то не так, и стоим друг за друга back to back (спина к спине). Помню, когда мне было 13 лет, я кинулся на отчима за то, что он, придя к нам в дом, грубо разговаривал с матерью. Я прямо порвать хотел, кулаками дубасил, мама тогда еле оттянула меня. Не могу простить плохого отношения к ней и никогда не смогу. Маленький был, а отчим до сих пор от меня шарахается, — рассказывает сын Дима.
По его словам, сходство с волком — это не только про маму.
— Сколько себя помню, тоже всю жизнь ассоциировал себя с волком – это любимый зверь (показывает татуировку на плече). Волки — семейные и крайне преданные родным звери, готовые отдать свою жизнь ради члена стаи. Вот и мы крепко держимся друг за друга, у нас получается не просто человеческая семья, а крепкая волчья стая.
Как и положено волчице, с Луной у Станиславы особые отношения.
— Всю жизнь, сколько себя помню, смотрела на небо, но звёзды, такие холодные, маленькие, яркие и красивые, но скучные, — меня не привлекали. Завораживала Луна. Она бывает такой разной — морозной и обжигающей, жёлтой, голубой, красной, зелёной… Луна обладает особым магнетизмом. Ею невозможно не любоваться.
Станиславе помогает само время, проводимое с Луной. В этом смысле Луна играет для неё роль лучшего психолога. Сидеть, глядя на небо, она может часами. Так находит успокоение, восстанавливает силы, обдумывает происходящее, чтобы принимать решения не на горячую голову и без душащих эмоций.
Ещё Станислава играет с огнём. Держит его в руках, усмиряет, разговаривает. Огонь, конечно, показывает характер, вздымается к небу, рассыпая искры и снова замирает, послушно ложась на протянутую незащищённую ладонь. Сложно поверить, но ожогов нет.
В такие моменты холодный свет Луны и отблески пламени огня как будто отражаются в её жёлтых глазах, играют в рыжих локонах, подобных языкам костра. Зная свою силу, она не афиширует её. Она — женщина-волчица.
