Приказ № 270: Что ждало советских генералов, попавших в плен

16 августа 1941 года Ставкой Верховного Главнокомандования был издан приказ № 270, объявляющий дезертирами и изменниками родины офицеров и политработников, сдавшихся в плен врагу. Приказ появился в критические первые месяцы войны, когда советская армия беспорядочно отступала, но даже в этом случае приказ распространялся только на командный состав, а не рядовых красноармейцев, поскольку если бы каждого пленного красноармейца начали считать врагом народа, а его родственников отправлять в лагеря, то никакого ГУЛАГа бы не хватило, пришлось бы строить ещё три таких. 

Впрочем, для рядовых было придумано другое наказание, их родственники лишались права на получение пособий и какой-либо государственной поддержки, поэтому офицеры обычно записывали пленных бойцов пропавшими без вести. А вот офицерские составы значительно меньше, спрос с них больше, потому и было решено воздействовать на них этими жестокими мерами.

Жестокость в данном случае не фигура речи, а реальность, приказ предусматривал, что семьи сдавшихся в плен офицеров будут осуждены как семьи врагов народа, а любой вышестоящий командир или политработник обязан был при возможности расстреливать пытающихся сдаться немцам офицеров. Даже в случае безнадёжного окружения они должны были сражаться до последнего и пытаться выйти из него. Единственная уважительная причина, по которой разрешалось попасть в плен — бессознательное состояние в результате ранения. И чем выше звание имел командир, тем большая ответственность на него возлагалась. Лайф выяснил, что ждало советских генералов, вернувшихся из плена домой после войны. 

Пребывание в плену было далеко не последним испытанием, которое предстояло выдержать советском офицеру. После освобождения или побега из плена он должен был пройти крайне тщательную проверку. В декабре 1941 года постановлением Государственного комитета обороны была развёрнута сеть проверочно-фильтрационных лагерей. Все вышедшие из окружения или вернувшиеся из плена солдаты и офицеры поступали на специальные сборно-пересыльные пункты. Там их распределяли по проверочно-фильтрационным лагерям НКВД, выясняя, не являются ли они дезертирами/шпионами и т.д.

Для некоторых солдат, особенно вышедших из окружения, зачастую всё заканчивалось ещё на этапе пересыльных пунктов, если у них был порядок с документами, их разворачивали и направляли в действующую армию. С бывшими военнопленными всё было сложнее, документов они зачастую не имели, а если бы и имели, то необходимо было выяснить обстоятельства их попадания в плен. Этим занимались Особые отделы НКВД, организованные при каждом проверочном лагере. 

Стоит отметить, что эти лагеря мало чем отличались от обычных исправительных лагерей. Как преступников по этапу, их везли под вооружённым конвоем войск НКВД с пересыльных пунктов в лагеря, где их пребывание могло затянуться на целые месяцы, пока шла проверка. А после войны, когда спешить было некуда, вызвавшие у особистов подозрение могли пребывать в лагере ещё дольше. Тем не менее, рядовые не вызывали у НКВД такого большого интереса, как офицеры. Во-первых, рядовых было много, в плен попало несколько миллионов человек, всех досконально проверить трудно. В годы войны их, как правило, переправляли обратно в армию или, если здоровье не позволяло, в т. н. рабочие батальоны в промышленности, а после войны их руки нужны были для восстановления страны. А вот с офицерами разговор был другой. Их значительно чаще, чем рядовых, направляли в штурмовые батальоны (более трети побывавших в плену офицеров к 1944 году были направлены в штурмбаты). Их отправляли туда, если имелись хоть малейшие подозрения, что они попали в плен, не отстреливаясь до последнего патрона.

Штурмовые батальоны отличались от штрафбатов тем, что служили в них не обязательно проштрафившиеся военнослужащие, при этом из-за специфики их использования (атака хорошо укреплённых оборонительных рубежей противника) они несли очень большие потери, и офицеры служили в них рядовыми несколько месяцев или до первого ранения. В штрафбаты же попадали по приговору военного трибунала с отсрочкой наказания (т. н. искупление кровью) или за какие-то дисциплинарные проступки по решению офицера. Как правило, после двух месяцев службы в штурмбатах офицеры восстанавливались в звании и возвращались в армию. 

Генералов, правда, это правило не касалось. К ним был самый жёсткий подход, и все вернувшиеся из плена подвергались тщательнейшей проверке, зачастую ожидая её результатов годами. После войны в СССР вернулось 52 генерала, побывавших в плену. 25 генералов по итогам полугодовой проверки были восстановлены в звании. Большинство из них попали в плен будучи ранеными, что автоматически служило индульгенцией для советского пленного (при условии достойного поведения в плену), поскольку означало, что он предпринимал попытки вырваться из окружения или был захвачен в бессознательном состоянии. 

Правда, по отношению к пленным генералам, даже героически попавшим в плен, существовали два негласных правила — при восстановлении в советской армии они получали незначительные назначения (на преподавательские курсы, военные кафедры и т. д., что-то вроде почётной пенсии, хотя многие были ещё не стары) и практически никогда не повышались в звании. Им могли вручать ордена, но новые звания — нет. Из 25 восстановленных в армии генералов лишь 3 из них попали в действующую армию на командные посты, все остальные получили назначения на военные кафедры и преподавательские курсы в военных учебных заведениях.

И только один из всех пленных генералов был повышен в звании. Это Михаил Потапов, попавший в плен в звании генерал-майора, а в итоге дослужившийся до генерал-полковника. Правда, на повышение он пошёл уже после смерти Сталина. Не восстановить в армии Потапова было бы просто оскорблением, никаких сомнений в том, как он попал в плен, не было. Осенью 1941 года именно он командовал 5-й армией, державшей тяжелейшие удары группы армий "Юг". Сам Потапов участвовал даже в рукопашных, а после тяжёлой контузии его сочли погибшим. Советские солдаты забрали его документы и оставили на горе трупов (из-за отступления их некогда было даже похоронить). Но подошедшие вскоре немцы, начавшие зарывать трупы, обнаружили, что он жив, и взяли его в плен, в СССР же он долгое время считался погибшим.

Но далеко не все генералы попадали в плен, будучи тяжело ранеными. И с этими людьми обошлись гораздо суровее. 13 из них, включая Власова, были казнены за нарушение присяги и сотрудничество с немцами, участие в РОА и других подобных организациях. Остальные 14 генералов был арестованы в конце 1945 — начале 1946 года и долгие годы ждали в заключении решения своей судьбы. Ожидание затянулось настолько, что один из генералов умер, не дождавшись вердикта: это генерал-майор Потатурчев (первый из советских генералов, попавший в плен), умерший в 1947 году. Позднее он был реабилитирован. 

Все эти люди считаются невинно осуждёнными, за исключением Кирпичникова, который единственный, кто не был реабилитирован, хотя и не сотрудничал с врагом (но слишком много наговорил на допросах).

Отправленные в лагеря

Несколько генералов были приговорены к длительным срокам заключения, можно сказать, им повезло, поскольку некоторые из них остались живы и дождались реабилитации.

Пётр Цирульников

Генерал-майор Пётр Цирульников, попавший в плен в октябре 1941 года, меньше чем через месяц смог сбежать от немцев и добраться до своих. Однако через три месяца его арестовали и обвинили в неисполнении боевых приказов и сотрудничестве с немецкой разведкой. Цирульников никак не желал признаваться в сотрудничестве с немцами, поэтому просидел в заключении 10 лет, пока не дождался, наконец, приговора. Он получил 12 лет, но уже в следующем году освободился сразу же после смерти Сталина. Он был реабилитирован, восстановлен в армии и даже награждён орденом Ленина.

Тынис Ротберг

В лагере умер генерал Тынис Ротберг — бывший офицер эстонской армии и военный министр республики, после присоединения Эстонии влившийся в красную армию, но в начале войны попавший в плен. В 1942 году немцы освободили его с условием не воевать против них, и он жил у себя дома в Таллине, пока до него не добрались советские войска. Он был арестован и приговорён к 25 годам лишения свободы, отправлен в лагерь, где и умер в 1953 году. Через 4 года его дело было пересмотрено и он был реабилитирован.

Иван Герасимов

Генерал Иван Герасимов попал в плен в сентябре 1941-го. Известно, что он с боями пытался вырваться из окружения, поэтому добровольную сдачу ему было не вменить. Но генерала заподозрили в ведении антисоветской агитации во время пребывания в плену. По всей видимости, никаких серьёзных доказательств против генерала не было, иначе его бы расстреляли вместе со всеми остальными генералами, сотрудничавшими с немцами. Но и отпустить генерала также не решались, в результате он почти 8 лет провёл в заключении, так и не дождавшись приговора, и был отпущен после смерти Сталина, а затем восстановлен в армии. 

Александр Самохин

Генерал Александр Самохин попал в плен по ошибке. В апреле 1942 года его назначили командовать новой армией, но он даже не успел до неё добраться, самолёт, на котором он летел, сбился с курса и по ошибке приземлился на аэродроме, контролируемом немцами. После войны Самохина приговорили к 25 годам лагерей, но в итоге он просидел только 8 лет, из них 5 лет в Лефортово в ожидании приговора. После смерти Сталина он был реабилитирован и восстановлен в армии, но годы, проведённые в плену и советских тюрьмах и лагерях, дали о себе знать, в 1955 году генерал умер в возрасте 52 лет. 

Расстрелянные

Остальным генералам повезло меньше. Все они были обвинены в нарушении приказа № 270 и казнены.

Николай Гольцев

Генерал Николай Гольцев попал в плен в августе 1941 в условиях всеобщего хаоса, но уже через две недели бежал из плена и вернулся в расположение советских войск. Тем не менее, через месяц бдительные особисты заинтересовались им. Они добились от него признания в том, что он сдался в плен добровольно, и по горячим следам в феврале 1942 года Гольцев был расстрелян. Его не спасло ни то, что он попал в плен ещё до выхода приказа № 270 (как известно, советская фемида признавала принцип обратного действия закона и распространяла его действие и на те эпизоды, которые имели место ещё до выхода того или иного закона, что не практиковалось нигде в мире), ни то, что он бежал из плена почти сразу же. В 1957 году Гольцев был реабилитирован. 

Павел Артеменко

Генерал Павел Артеменко попал в плен в сентябре 1941 года и заочно был приговорён к смертной казни как дезертир. После возвращения из плена уже после войны он пять лет прождал приговора, причём первоначальный приговор, вынесенный заочно, был отменён, но потом снова был приговорён к расстрелу за потерю управления войсками и добровольную сдачу врагу. Реабилитирован в 2004 году. 

Михаил Белешев

Генерал Михаил Белешев был одним из двух советских генералов ВВС, оказавшихся в плену. Он попал в плен в составе 2-й ударной армии Власова, целиком уничтоженной на Волховском фронте в 1942 году. После войны Белешева обвинили в добровольной сдаче в плен (хотя он был пленён в составе группы, пытавшейся выйти из окружения) и расстреляли в 1950 году. Вероятно, злую роль в его судьбе сыграло соседство с Власовым в армии. В 1957 году генерал был реабилитирован.

Николай Кириллов

Генерал-майор Николай Кириллов попал в плен 10 августа 1941 года. Стоит отметить, что уже в приказе № 270 от 16 августа 1941 года Кириллов был упомянут как злостный дезертир и предатель родины за попадание в плен, таким образом очевидно, что мнение о генерале было сформировано сразу и никто не собирался выяснять, как и что было на самом деле. После войны Кириллов вернулся из плена и был арестован. Хотя он попал в плен ещё до приказа, товарищ Сталина очень неохотно признавал свои ошибки (а Кириллов был приговорён к смертной казни сразу после попадания в плен, поскольку немцы сфотографировали его и разбрасывали листовки с фото в советских войсках, побуждая их сдаваться в плен, что Сталин счёл активным сотрудничеством с врагом), поэтому после пятилетнего заключения генерал Кириллов был расстрелян за потерю управления вверенным ему соединением и сдачу в плен.

Владимир Кирпичников

Генерал Кирпичников был одним из немногих советских высокопоставленных офицеров, попавших в плен к финнам. Его дивизия угодила в "котёл" в конце августа 1941 году (т. н. котёл у Порлампи), попытки отойти превратились в паническое и хаотичное бегство, дороги были забиты техникой, брошена артиллерия и другое оружие. Большая часть личного состава, включая генерала Кирпичникова, попала в плен. Финны активно использовали в пропаганде факт пленения Кирпичникова и тиражировали некоторые его высказывания на допросах, в которых он подвергал критике некоторые советские порядки. В результате это было расценено как "клевета на советский строй и восхваление финской армии". Кроме того, его обвинили в выдаче финнам на допросе сведений о состоянии армии на его участке, хотя к моменту его допроса они были уже устаревшими и не представляли особой ценности.

Генерал был расстрелян в 1950 году, при этом факт казни держался в секрете, и только при Хрущёве его жене удалось выяснить, что генерал умер в заключении, однако в качестве причины смерти был указан рак желудка. Дело Кирпичникова позднее пересматривалось уже в 60-е годы, однако его решили не реабилитировать, поскольку он наговорил лишнего на допросах.

Иван Крупенников

Генерал Иван Крупенников угодил в плен во время Сталинградской битвы самым глупым образом. Как начальник штаба дивизии, он вместе с начальником штаба Юго-Западного фронта Стельмахом объезжал на машине расположение войск. На обратном пути, уже в сумерках, они проезжали через населённый пункт Коньково, не зная о том, что несколько часов назад его заняли немцы. В итоге их машины обстреляли, Стельмах, а также сын Крупенникова, служивший у отца адъютантом, погибли, а генерала Крупенникова взяли в плен, где он провёл всю войну. После освобождения он 5 лет провёл в заключении в ожидании приговора и в 1950 году был расстрелян. С делом Крупенникова очень много неясностей, в некоторых источниках утверждается, что он якобы сотрудничал с немцами и преподавал на офицерских курсах в лагере и на него дали показания несколько человек, однако тот факт, что генерал был реабилитирован в 1957 году, ставит эти данные под сомнение, поскольку в те времена ни одного генерала не реабилитировали, если имелись хоть малейшие подозрения в их сотрудничестве с немцами. 

Павел Понеделин

Генерал Павел Понеделин попал в плен вместе с упоминавшимся выше генералом Кирилловым в начале августа 1941 года. Немцы сфотографировали их и разбрасывали листовки с их фото в советских частях, призывая сдаваться. В связи с этим уже в тексте приказа № 270 Понеделин был упомянут как гнусный дезертир, сдавшийся врагу без сопротивления, и затем заочно приговорён к расстрелу, а его престарелый отец отправлен в лагеря, где и погиб. Таким образом, судьба генерала была предрешена уже тогда. 

После войны он вернулся в СССР, где был арестован. Дело его, как и у других генералов, тянулось целых пять лет. Понеделин писал письма Сталину, аргументируя тем, что он попал в плен в попытках пробиться из окружения, однако Сталин крайне редко менял свои решения, и приговор Понеделину ничем не отличался от заочного трибунала — смертная казнь за сдачу в плен. Хотя на генерала не было никакого компромата и его поведение в плену было образцовым, он был расстрелян в 1950 году. 

В 1956 году дело генерала было пересмотрено, и на этот раз в нём не нашли ничего, за что можно было бы приговорить к смертной казни. Понеделин был реабилитирован, и его снова начали хвалить в СМИ как очень толкового и хорошего военачальника, однако обстоятельства смерти стыдливо умалчивали, сообщая о том, что "в период культа личности лживая немецкая пропаганда вызвала подозрения" в отношении генерала, но затем с ней разобрались и очистили его имя. При этом сообщалось, что он умер своей смертью 9 мая 1956 года (на самом деле в этот день был отменён приказ о его увольнении из армии и он был посмертно восстановлен в своём звании). 

Петр Привалов 

История этого генерала — самая таинственная и запутанная из всех. Привалов попал в плен в декабре 1942 года, получив тяжёлое ранение. Его отправили не в офицерский лагерь, а мариновали в киевской тюрьме, где его обрабатывал Ганс Фегеляйн — родственник Евы Браун и один из доверенных людей Гиммлера. Привалов первоначально дал согласие сотрудничать, но после выхода из тюрьмы переменил своё решение и был направлен в концлагерь, где и пробыл до конца войны. 

После войны в этой запутанной истории следователи разбирались дольше всего — Привалова осудили самым последним из всех генералов только в 1951 году. Вероятно, всё это время Сталин обдумывал, считать ли Привалова предателем или нет. С одной стороны, согласие он дал, с другой стороны, никакого реального сотрудничества так и не было, поскольку Привалов вскоре сам же от него отказался. Кроме того, в плен он попал раненым, что исключало возможность добровольной сдачи врагу. Но в итоге Привалова на всякий случай решили расстрелять. Однако уже в брежневские времена про генерала вспомнили, дело пересмотрели и пришли к выводу, что с Приваловым, мягко говоря, погорячились. В 1968 году он был посмертно реабилитирован в связи с отсутствием состава преступления. 

Максим Сиваев

Генерал Максим Сиваев в составе 24-й армии в октябре 1941 года попал в Вяземский котёл вместе с армией и, пытаясь выйти из окружения, был пленён. После войны он вернулся в СССР, где был арестован. Его обвинили в добровольной сдаче врагу и расстреляли в 1950 году. При пересмотре его дела в 1957 году комиссия посчитала, что никакого преступления не было и плен был вызван сложившейся боевой обстановкой, благодаря чему генерал был посмертно реабилитирован. 

Владимир Качалов 

Наконец, нельзя не упомянуть и генерал-лейтенанта Качалова, хотя он и не был расстрелян или отправлен в лагеря. Однако он всё равно стал одной из главных жертв приказа № 270, поскольку поруганию подверглась память о нём. Генерал погиб при попытке прорваться из окружения в начале августа 1941 года, однако был объявлен предателем и дезертиром, в результате чего пострадали его родственники. 

Командующий 28-й армией Качалов участвовал в Смоленском сражении, его части были окружены и генерал вместе с группой офицеров пытался с боем выйти из окружения, прорвавшись на танке, однако машина была уничтожена прямым попаданием снаряда. О судьбе генерала никто ничего не знал, пока главный политрук РККА Лев Мехлис не доложил Сталину о трусливой сдаче генерала в плен. Мехлис сделал такой вывод на основе собственных фантазий, узнав от одного из солдат, что генерал однажды поднял с земли немецкую листовку. Мехлис сразу же домыслил, что он сделал это, чтобы сдаться в плен. В результате уже в приказе № 270 Качалов на всю страну был объявлен трусом и дезертиром. Его заочно приговорили к смертной казни, тёщу и жену отправили в лагеря на 8 лет, а ребёнка в детский дом, где он вырос с клеймом сына предателя, труса и врага народа.

Важно отметить, что уже в 1950-е стала известна реальная судьба Качалова. В одном из боёв была разгромлена часть, участвовавшая в том самом окружении в начале войны, и в документах были обнаружены данные о гибели советского генерала и его похоронах. Однако тогда никто не проявил инициативы, и после войны Качалов был в списке главных врагов СССР, которых СМЕРШ искал особенно активно, причём имелись даже свидетельские показания, что Качалова видели в каком-то из лагерей, якобы он сотрудничал с немцами, а теперь работает на американцев. В конце концов выяснилось, что имеются свидетели из местных жителей, которые сообщили, что помогали немцам хоронить советского генерала, которого те обнаружили погибшим в танке. Они даже указали место захоронения Качалова, которое подтвердилось. Но поскольку Сталин редко признавал свои ошибки и не любил менять принятых решений, ситуация оставалась без изменения до самой его смерти. Сразу после неё делу дали ход, Качалов был реабилитирован. Его жена к тому моменту уже отбыла свой срок, а тёща умерла в лагере.