У семи нянек дитя без глазу: нужно ли России министерство детства?

Р. КАРИМОВ: Ещё Астахов написал: "Сегодня функции по защите детей распределены между 19 федеральными ведомствами. В итоге у 19 нянек дитя часто без присмотра".

В. ПРОСВИРКИН: Вы сейчас сами подчёркиваете, что Павел Астахов сам говорит о том, что необходимо создание и объединение всех этих организаций. Вы сказали, в 16 году в "Твиттере", сейчас, а шесть лет назад, в 10 году, Астахов тоже писал, что в стране очень много различных структур, организаций государственных, занимающихся защитой детей, и отсутствует чёткая, слаженная система. Как раз об этом говорит Никита Михалков.

Э. ЖГУТОВА: Извините, я обратила ваше внимание, что вокруг Павла Астахова, на базе его личности можно создать какое-то министерство, которое может заниматься. А если это другая личность будет? Роль личности в истории нам известна. 

Полную версию программы "Своя правда" читайте ниже и слушайте в аудиозаписи.

Р. КАРИМОВ: У микрофона Рустам Каримов. Давеча председатель Союза кинематографистов в России режиссёр Никита Михалков на Всероссийском молодёжном образовательном форуме "Таврида" в Крыму предложил создать отдельное ведомство, которое бы занималось вопросами воспитания детей и подростков. "Суть министерства по делам детей и подростков в том, чтобы защитить молодое поколение от потока ложной информации о России, а также вредоносной информации по иным темам", — заявил господин Михалков. Итак, необходимо ли это министерство по делам детей и подростков? Защитит ли новое ведомство предполагаемое детей и подростков, мы обсудим в этом часе. С нами Элина Жгутова, член Общественного совета при уполномоченном при президенте по правам ребёнка. Элина Юрьевна, здравствуйте!

Э. ЖГУТОВА: Добрый вечер!

Р.К.: И Владимир Просвиркин, заслуженный учитель России, лауреат премии президента России в области образования. Владимир Николаевич, приветствую вас.

В. ПРОСВИРКИН: Добрый день!

Р.К.: Элина Юрьевна, насколько необходимо такое министерство в нашей стране при нынешних условиях, на фоне тех сообщений о проблемных детях, о том, что дети играют в Pokemon GO, о том, что они видят на телеэкране, то, что у каждого смартфоны в руках и они знают, где добыть запрещённый контент, когда идёт поток ложной информации, как говорит Никита Михалков, от которого надо (имеется в виду, от потока, не от Михалкова) нужно оградить наших детей?

Э.Ж.: Никита Сергеевич на своём месте мог бы оградить подростков и детей от такой очень вредной информации, например от фильма, который он пропагандировал не так давно. Назывался фильм "14+". Фильм начинался с того, что подростки плевали в экран, то есть в лицо смотрящему фильм. Никита Сергеевич говорил, какой замечательный фильм о чистой любви. Мы наблюдали совершенно вульгарное поведение подростков из подворотни, которые распивали портвейн, занимались не то эротикой, не то какими-то первыми навыками секса и так далее. Никита Сергеевич благословил этот фильм, его разрекламировал. Почему бы Никите Сергеевичу на своём месте не выступить против информации, которая вредна для детей?

У нас, между прочим, есть закон, защищающий детей от вредной информации. Почему же нужно создавать какое-то отдельное министерство? Не проще ли создать, во-первых, нормальную культуру, во-вторых, цензуру, которая бы не допускала такую вредную информацию для детей на экраны, в Интернет. У нас есть интернет-фильтры, которые стоят. Они должны стоять не на родительском контроле, как нам предлагают.

При чём здесь министерство? С этим можно было бы согласиться. Допустим, у кого-то пересечение финансовых интересов и нужно ещё одно министерство, чтобы ещё как-то попилить наш бюджет. Ради бога! В конце концов, мы уже привыкли, что у нас постоянно что-то пилится. Но это же не в той обстановке, когда сейчас ювенальная юстиция, борьбой с которой я уже занимаюсь не первый год, взяла определённый рубеж и вышла на свой определённый виток. Если мы сейчас создадим некое министерство по делам детства, то в какие руки попадёт это министерство? Оно будет основным институтом по развитию и продвижению дальнейшему ювенальной юстиции у нас в стране.

Р.К.: Владимир Просвиркин, прошу вас.

В.П.: Есть интересные рассуждения у Элины Юрьевны однозначно. Я считаю, что они заслуживают внимания. Тем не менее я всё-таки хотел высказать свою позицию. Наверное, Никита Михалков имел другую цель во всём этом. Не только от ложной информации и так далее. В последнее время мы с вами наблюдаем, особенно когда страна сегодня реформируется в различных отраслях народного хозяйства, занимает такую стойкую позицию в мировом сообществе... Естественно, всё это бремя накладывается на самих людей. В этот период наименее защищёнными становятся дети. И последнее, что произошло на озере, когда погибли дети и как ответил Астахов. Конечно, нелестно, но тем не менее этот факт существует, он есть. Наверное, это связано с тем, что у нас очень много различных организаций сегодня, которые направлены на работу с детьми. А управление ими, концентрация сил, интеграция всех этих сил фактически не обусловлена. Наверное, в этом Никита Михалков предусматривает какую-то свою определённую цель.

Р.К.: Элина Жгутова, прошу вас.

Э.Ж.: Я так понимаю, что вы непосредственно имеете отношение к образованию. У нас существует министерство разрушения образования. Давайте ещё введём министерство разрушения детства, нормального детства, традиционного.

В.П.: Кто у нас разрушает, какое министерство?

Э.Ж.: Министерство образования, да, у нас разрушает образование. Министерство культуры у нас разрушает культуру. И так далее.

В.П.: Давайте не будем уходить от основного вопроса всё-таки. Есть вопрос о том, нужно ли это детское министерство.

Э.Ж.: Я как математик методом математической индукции: если для N это верно, то давайте для N+1 рассмотрим. Так вот я и говорю, если все министерства устроены так, то почему новое министерство будет устроено по-другому? Вот моя логика.

В.П.: Я не говорю сейчас о том, будет ли это министерство детства или ещё что-то. Вопрос в том, что у нас много различных структур, которые занимаются именно детьми и все они врознь идут.

Э.Ж.: А вы знаете, почему столько много внимания уделяется детям, а особенно сиротам? Рассказать вам?

В.П.: Почему уполномоченный по правам человека на сегодняшний день не мог это сконцентрировать? Ему дали власть, дали основу, централизацию, вертикаль, пожалуйста.

Э.Ж.: Вы сейчас про кого говорите? Про Эллу Памфилову или Павла Астахова?

В.П.: Про всех, которые были в этой должности.

Э.Ж.: Что значит "про всех"? Есть уполномоченный по правам ребёнка, есть уполномоченный по правам человека, это разные вещи, разные институты. У них вообще по сути очень мало прав, то есть у них власти-то нет. А мы сейчас говорим про исполнительную власть. Давайте не путать, мухи от котлет отделять чуть-чуть.

В.П.: Ещё раз, я не беру Памфилову.

Э.Ж.: Хорошо, не подходит аналогия с нашими министерствами. Чудесное Министерство образования, которое, оказывается, у нас выращивает граждан, а не механиков труб, которые должны только вентиль вертеть, совершенно не нуждаются в высшем образовании, и у нас министр об этом говорит. Так? Давайте тогда по-другому. Давайте тогда опять апеллировать к западному опыту. Там создано Министерство детства, оно называется Барневарн в Скандинавии, есть и в Германии. Так вот, эти ведомства, которые вообще существуют как правовые Ватиканы — ни президент, ни правительства не имеют на них никакого влияния, это государство в государстве. Они занимаются тем, что перенаправляют финансовые потоки транснациональных корпораций, которые занимаются социальной сферой, в том числе устройством детей в семьи и так далее. Они берут из нормальных семей детей. Из нормальных, я бы сказала, чуть-чуть раненых. Допустим, если русскоязычная семья или люди с лёгкими отклонениями. Они не живут как роботы.

Р.К.: А чем наши органы опеки отличаются?

Э.Ж.: Уже почти ничем, скажу вам честно.

Р.К.: Но ими надо управлять, говорит господин Просвиркин.

Э.Ж.: Что значит управлять? Это они нами пока что управляют. Как это господин Просвиркин собрался управлять? Это же серьёзный институт, понимаете?

Р.К.: Не Просвиркин будет управлять, а министр!

Э.Ж.: А кто сказал, что Просвиркин не будет министром? Покажите мне министра. Допустим, Павлу Астахову я бы доверила управлять этим министерством детства, мы об этом даже говорили когда-то. Но извините, завтра Павла Астахова с этого министерского поста снимут и кого поставят? Валентину Петренко поставят, которая будет рассказывать о том, что у нас всех детей бьют повально в каждой семье, нужно на два года сажать за шлепок и так далее.

Р.К.: Владимир Николаевич, слово вам.

В.П.: Давайте из одной крайности в другую не перебрасываться всё-таки. Вы не отрицаете того, что у нас действительно много различных органов, которые направлены к одной цели?

Э.Ж.: Давайте органы конкретно назовём.

В.П.: Все организации.

Э.Ж.: Мы тоже организация, которая работает с детьми.

Р.К.: Давайте так. Я перечислю, я помогу Владимиру Николаевичу.

В.П.: Их перечислять не надо, вы же знаете их прекрасно.

Р.К.: Обывательский взгляд, смотрите. Уполномоченный по правам ребёнка, детский омбудсмен и его представители в регионах. Правильно? Далее, во многих регионах Министерство по молодёжной политике и спорту, Министерство труда и соцзащиты, тоже есть направление, которое работает. Обратите внимание, что говорит Михалков. Он сказал: "Не надо смешивать детскую политику и науку". Цитата: "Я пытаюсь убедить руководство страны, нельзя объединять образование с наукой. Нельзя, это разные задачи. Это абсолютно разные задачи. Высшее образование, образование среднее, детские сады, первоклашки. Это должно стать министерством, которое занималось бы только детьми, и все ресурсы отдать только этому. Потому что какие дети, такой и народ", — говорит господин Михалков. Владимир Николаевич?

В.П.: Не будем называть министерство детства или ещё что-то. Если детство — это период эпохи, не входят туда подростки и старшеклассники. Это в основном дошкольноки, детский сад и начальная школа, где-то до 10—11 лет. Примерно такая периодизация психического развития ребёнка по Эльконину и Давыдову. Если на это нацеливаться непосредственно, возможно, здесь есть какие-то понимания, где можно пройти. Сегодня вопрос состоит в том, что сегодняшнее министерство, которое есть, выполнило ту задачу, которая была государственной политикой поставлена.

Р.К.: Министерство какое?

В.П.: Образования, науки. Оно выполнило ту поставленную задачу, которую поставило государство перед ним. Сегодня уже нужно просмотреть, в дальнейшем реформироваться. Они называют себя сегодня уже министерством будущего, и они взяли крен на развитие будущего, ищут новые формы, создают поиски. И даже сами переселились во Владимир, молодёжь перевели, "Территория смыслов", там стали искать, поднимая регионы, поднимая молодёжь на новые поиски.

Р.К.: Вопрос, кто ходит на такие форумы. Видел я эти лица. Ладно, без оценок. Элина Юрьевна, прошу вас.

Э.Ж.: Мы сейчас о чём говорим? О том, что хорошее Министерство образования? Давайте продолжим эту тему.

Р.К.: Нет, мы говорим о том, что нужно, необходимо ведомство. И как говорят многие депутаты, необходимо ведомство, которое отберёт направление по детству и подросткам.

Э.Ж.: А почему у нас должно быть Министерство детства, объясните? Есть Министерство лёгкой промышленности, сельского хозяйства. Это что? Торговая сфера? Это напоминает отрасль, которая вообще промышленная. У нас дети — это что, товар? Почему у нас этим должно заниматься отдельное ведомство? Между прочим, некоторые функции Министерства образования уже переданы Министерству соцзащиты по детству, например сиротство, соцзащита, опека и так далее. Почему обязательно нужно придумывать министерство? Его судьбу я вам уже предвосхитила.

Р.К.: Ещё раз, Михалков говорит, не надо объединять. Грубо говоря, тот же Мутко — чтобы он не занимался одновременно и футболом, и другими видами спорта.

Э.Ж.: То есть должно быть Министерство футбола?

Р.К.: Нет, речь идёт о том, что РФС пусть занимается футболом, министр спорта другими делами. Здесь так же.

Э.Ж.: Почему нужно выделять футбол? Это что?

Р.К.: Это образно, как пример. По Михалкову, министр образования пусть занимается высшим образованием и наукой и туда вперёд идёт, а это министерство детства будет заниматься и школой, и детскими садами, и всем, что связано с детством.

Э.Ж.: Я, когда готовилась к сегодняшнему эфиру, посмотрела. На самом деле с инициативой выступила Ольга Николаевна Епифанова.

Р.К.: Есть такое. Она говорила, была идея у неё такая.

Э.Ж.: Просто странно обсуждать. Во-первых, это режиссёр. Какое он отношение имеет к детству, к воспитанию? Второе — человек, зарекомендовавший себя достаточно непонятным образом в тот момент, когда он рекомендовал этот фильм "14+", совершенно антитрадиционный.

Р.К.: Извините, я до этого не хотел перебивать насчёт этих фильмов Михалкова.

Э.Ж.: Это не Михалкова фильм. Это фильм Зайцева. Он его рекламировал, он приходил на его премьеры.

Р.К.: У Михалкова тоже много неоднозначных фильмов.

Э.Ж.: Там про детство речи нет. Мы сейчас про детство. Это ровно "14+", про подростков.

Р.К.: Но там же для людей "18+".

Э.Ж.: Нет, во-первых, "16+", а во-вторых — ну и что? Вот его видение детства. Какая разница? Мы сейчас не говорим о цензуре, которая допускает детей в кинотеатры. Это одна история. Кстати, она тоже не соблюдается, если уж быть честными. Мы сейчас говорим о его видении мира! О чём мы сейчас говорим? Вот его видение мира. Это честные, чистые отношения, которые надо популяризировать. И надо смотреть этот фильм всей семьёй.

Р.К.: То есть фильм демонстрирует и пропагандирует эти отношения, эту систему ценностей?

Э.Ж.: Это система антиценностей! Я вам пересказала, с чего начинается фильм и что там внутри.

Р.К.: Нет, систему ценностей по режиссёру, сценаристам и так далее.

Э.Ж.: Конечно! Михалков рекламировал этот фильм как фильм о чистой, светлой первой любви!

Р.К.: Хорошо. А если послушать Михалкова в рамках его телепроекта "Бесогон"? Он же много говорит о семейных ценностях традиционных.

Э.Ж.: Вы же знаете правило 60-40? Говорите много хорошего, и в конце концов, мы сейчас про детство? Давайте про детство. Может быть, он в космос полетел, меня это не волнует.

Западный опыт в России: реальность или утопия?       

Р.К.: Давайте тогда о Епифановой, Комитет по вопросам семьи, женщин и детей.

Э.Ж.: Ольге Николаевне делает честь, что она не проголосовала за последний закон антисемейный, который внёс поправку в 116-ю статью, где срок за шлепок. Это делает ей честь и выдаёт некий кредит доверия в этом смысле. Да, наверное, она себе видит некую идеальную систему, которая может помочь нам действительно воспитать здоровое поколение. Но ещё раз говорю, давайте посмотрим на то, как развиваются подобные министерства (они уже есть) и что они представляют из себя в том западном мире.

Р.К.: А зачем смотреть на Запад?

Э.Ж.: А затем, что у нас сегодня создана ровно такая атмосфера в стране. Извините, мы развиваемся в той же парадигме, о чём свидетельствуют последние изменения в этот Уголовный кодекс. Это ровно ювенальная технология.

Р.К.: Не во всём.

Э.Ж.: В чём? Воспитание? Давайте коснёмся воспитания. Образование? Давайте коснёмся образования. Я вам расскажу, что всё развивается в этой парадигме.

Р.К.: Владимир Николаевич.

В.П.: Тенденция такая есть.

Э.Ж.: Вы уже не можете наказать ученика! Вы не можете его вывести из класса, не можете замечание ему сделать, вы оценки уже не ставите, извините, детям.

В.П.: Вы неправы.

Э.Ж.: Что значит "неправы"? Это так.

В.П.: Мы ставим отметки, мы наказываем. В нашем учебном заведении мы наказываем. Вопрос в другом.

Э.Ж.: А мы уже всё взяли и перенесли.

В.П.: Нет, мы не взяли. Есть какие-то моменты, да, начали брать. Теперь надо остановиться и посмотреть назад, оглянуться. Что нам приносит сегодня Запад? Однополые браки?

Э.Ж.: На руины мы должны оглянуться уже, понимаете?

В.П.: Старики отданы в дома престарелых, где дети только их навещают иногда, когда вспоминают.

Р.К.: Но это и у нас есть.

В.П.: Традиции и культура самого семейного уклада уже у нас теряется. Это влияет, конечно, на развитие самого ребёнка. Я бы хотел обратить внимание ещё раз, что нельзя к детству относить подростничество.

Э.Ж.: Уже два министерства — детства и подростков.

В.П.: Старше 11—12 нельзя отнести. Почему?

Р.К.: А куда тогда подростков?

Э.Ж.: Ещё одно министерство, какие проблемы? У нас бюджет большой.

В.П.: Детство есть детство. И не затрагивайте его. Подросток — это уже совершенно другой человек. Надо подумать и посмотреть. Михалков затронул проблему: все врознь идём, все работаем в разных направлениях, по-разному несём свою ответственность. Что уполномоченные, что Комиссия по делам несовершеннолетних, что какие-то психоневрологические службы, которые помогают в развитии ребёнка и воздействуют на него, помогая семьям, школам или детским садам или не помогая. Всё равно они воздействуют. И каждый вносит свою лепту, и все как лебедь, рак и щука. Здесь очень важно, Михалков поднял проблему.

Вопрос в том, что сегодня Министерство наше новое образования и науки должно искать новые пути совершенствования, это однозначно. Как оно себя в дальнейшем назовёт, будет ли там 15 департаментов или останется восемь — это уже другой вопрос. Кстати, буквально перед Новым годом уже стоял вопрос об административной реформе в государстве, и вы прекрасно это знаете, где должны были реформироваться ряд министерств, ещё раз оптимизироваться, и органы надзора непосредственно. Я не исключаю, что эта реформа всё равно будет проходить. И в реформе последней административной, которая была в мае месяце Ярославом Кузьминовым, как раз и говорится о том, что прошедшая реформа, концепция по ряду позиций не выполнилась всё-таки. И она уже назревает на сегодня внести это новое.

Р.К.: Идём врознь.

Э.Ж.: Какое счастье, что недоразвалили до конца. Слушайте, почему бы Министерству образования не заниматься образованием, Министерству здравоохранения не заниматься детским здравоохранением? Всегда так было! Я не понимаю. Я их переспрашивала, почему вы считаете, что нельзя жить как раньше?

Р.К.: Почему, Владимир Николаевич?

В.П.: Сегодня из школ забрали врачей, забрали медсестёр, отдали всё здравоохранению.

Э.Ж.: А кто это сделал? Министерства.

Что происходит с детьми при 19 няньках?

Р.К.: Итак, насколько необходимо министерство по делам детей и подростков и защитит ли это ведомство, если, конечно, его создадут, наших детей и подростков. С таким предложением выступил Михалков, его поддержала Ольга Епифанова, депутат Госдумы. Она сказала, что у нас уже есть законопроект подобный. Когда была трагедия на Сямозере, депутат Госдумы от Карелии, госпожа Петеляева сказала, что необходимо федеральное министерство детства с госответственностью за детство в России. Детьми будут заниматься специалисты, нельзя эту тему на откуп Минсоцзащиты, а то сейчас огромные федеральные деньги, заложенные на летний отдых, чиновники быстро тратят, отдавая в неприспособленные для этого лагеря.

С нами Элина Жгутова, член Общественного совета при уполномоченном при президенте по правам ребёнка. И Владимир Просвиркин, заслуженный учитель России, лауреат Премии президента в области образования. О чём сказал Астахов сегодня. В своём микроблоге в "Твиттере" господин Астахов, детский омбудсмен, написал: "Безусловно, вопрос защиты детей, детства и семьи требует отдельного специализированного государственного подхода, но создавать новые министерства сегодня сложно и вряд ли необходимо. Достаточно собрать все полномочия в одном уже существующем ведомстве". Элина Юрьевна, насколько это реально?

Э.Ж.: Я не знаю, что имел в виду Павел Алексеевич, но я, даже не прочитав его "твиттера", подтверждаю такую точку зрения. Совершенно не обязательно сейчас плодить и множить эти сущности. Важно другое — важно их содержание. Если у нас действительно государство заботится, если у нас государство действительно вернёт себе патерналистскую функцию, если государство будет искренне заботиться о детях, о демографии, искренне будет считать, что отцовство и материнство — это святые понятия, которые нельзя просто так разрушить, то у нас вообще не потребуется никаких новых ведомств.

Р.К.: А кто будет этим заниматься? Кто-то же должен этим заниматься. Понятно, что это комплексная работа. Но это же какая-то программа.

Э.Ж.: Нет, почему? Культура — это что, программа? Идеология — это что, программа?

Р.К.: Необходимо, чтобы кто-то контролировал поток информации, который идёт с телеэкрана. Кто-то должен отвечать за Интернет, за акции?

Э.Ж.: Так у нас всё это есть. У нас есть закон, который стоит на защите детей от вредной информации.

Р.К.: Но получается, закон не исполняется?

Э.Ж.: Нет, конечно. Все запросы, которые мы посылаем в прокуратуру, Роспотребнадзор ещё как-то реагирует, а прокуратура вообще реагирует так, будто не к ней обращаются.

Р.К.: Ещё Астахов написал: "Сегодня функции по защите детей распределены между 19 федеральными ведомствами. В итоге у 19 нянек дитя часто без присмотра".

В.П.: Вы сейчас сами подчёркиваете, что Павел Астахов сам говорит о том, что необходимо создание и объединение всех этих организаций. Вы сказали, в 16 году в "Твиттере", сейчас, а шесть лет назад, в 10 году, Астахов тоже писал, что в стране очень много различных структур, организаций государственных, занимающихся защитой детей, и отсутствует чёткая, слаженная система. Как раз об этом говорит Никита Михалков.

Э.Ж.: Извините, я обратила ваше внимание, что вокруг Павла Астахова, на базе его личности можно создать какое-то министерство, которое может заниматься. А если это другая личность будет? Роль личности в истории нам известна. Я привела примеры. Крашенинниковы, клишасы и так далее.

Р.К.: Хорошо, а если это будет Астахов, Элина Юрьевна? Допустим, Астахов — министр. Если вас не устраивает такое понятие, Астахов, его аппарат и все региональные филиалы управления отвечают только за детей и все обязанности, которые выполняют разные ведомства, все эти 19 нянек, всё это отдать Астахову и его подчинённым.

Э.Ж.: Замечательно. Только мы видим, что происходит, когда человек не вписывается в ту тенденцию, которая была обозначена. Когда он сказал что-то против этого закона о шлепках, всё, тут же пошла заказная кампания по его дискредитации. А если завтра будет то же самое — министерства нет. Ещё раз говорю, это крайне рискованно в нашей системе, пока мы не поменяем систему, пока воздух не поменяется!

Р.К.: Но с чего-то надо начать.

Э.Ж.: Вы предлагаете переклеить обои. Дом рушится, а вы предлагаете переклеить обои и за счёт этого его сохранить.

В.П.: Нужно исходить из того законодательства, которое у нас существует! Человеком должно управлять законодательство. Уважаемые коллеги, мы немножко уходим от этого. Если мы хотим к правовому государству идти, то не человек управляет законом, понимаете? А он управляет в рамках законодательства.

Э.Ж.: Закон что дышло, как известно. Куда повернул, туда и вышло.

В.П.: Дело не в том, что у нас Путин, Астахов. Найдутся и другие, будут управлять!

Э.Ж.: Так вот вопрос: какие другие? На сегодняшний день тем другим, которые управляют, доверять нельзя, потому что они сделают тот Барневарн и тот Югендамт, который существует сейчас на Западе.

Р.К.: Стоп. Есть ещё много-много специалистов, о которых мы не знаем, которые не в публичном поле.

Э.Ж.: Это вы не знаете. А мы сталкиваемся со всем кругом специалистов, со всеми вертикалями, горизонталями. С кого начнём? Давайте. Как был продвинут этот совершенно антисемейный закон, чудовищный, который сам себе противоречит, противоречит законодательству и всему, чему угодно. Как он был продвинут? На всех уровнях. Сначала, во-первых, СМИ. Большая кампания была о том, что у нас в каждой семье насилие. Потом между вторым и первым чтением впихнули поправку, потом поддержали в Совете Федерации, потом подсунули на подпись президенту, теперь везде рассказывают, как это хорошо. Извините, сколько надо было задействовать? Всю страну надо было задействовать приблизительно.

Р.К.: Владимир Николаевич.

В.П.: Это нормальный процесс.

Э.Ж.: Что значит нормальный?

В.П.: Да, существуют лоббирующие органы, которые действительно отстаивают тот или иной интерес.

Э.Ж.: Они и создадут вам министерства.

В.П.: Всё зависит от нас, от народа, как мы будем вести эту работу, разъяснительную, просветительную.

Э.Ж.: По разрушению детства, да.

В.П.: Если мы будем занимать только эту позицию, то, конечно, мы его разрушим.

Э.Ж.: Что значит "только"? Мы сейчас выделяем парадигму, которая у нас существует. Я вам рассказываю, как её можно пощупать. Я с этим работаю, я с этим живу. Я каждый день принимаю звонки, мы каждый день сталкиваемся с этой ситуацией, когда права детей ставятся выше прав родителей, когда существует неправомерное вмешательство в семью, когда ребёнок — это у нас всё, а родители ничто. Кстати, почему детство выделяется, собственно говоря? У нас есть семья. Ребёнок отдельно у нас не существует. Это в безумных футуристических проектах, которые "2030" форсайт продвигают, где у нас дети, оказывается, должны в анклавах воспитываться с чипами в голове! Это ваши незаконченные реформы, о которых вы говорите, эти безумные стратегические исследования, которые направлены уже на какие-то античеловеческие проекты. Мы о них, что ли, будем говорить?  

Кому на Руси рожать хорошо

Р.К.: Епифанова ещё что говорит. Она перечислила те вопросы, которыми должны заниматься те, кто занимается детьми. "Семейная политика включает достаточно большой спектр. Это обеспечение социальных гарантий семьям с детьми, формирование комфортной среды для развития образования детей, летние оздоровительные кампании до предотвращения социального сиротства. Это вопросы федерального, а не регионального значения. Какие-то субъекты занимаются ими в полной мере, какие-то нет. Например, те субъекты, которые занимаются, у них и рождаемость выше, — говорит госпожа Епифанова. — Какие нет — там и результат соответствующий. Получается, всё зависит от уровня развития региона. Это несправедливо".

Э.Ж.: При чём здесь регионы? Понимаете, нужно отделять слова от дел. Мы это научились делать, и, наверное, народ тоже учится. Когда говорят о святости материнства с одной высокой трибуны, а одновременно в Приамурье электрошоком у матери-одиночки отнимают двух детей полицейские — наверное, в этой консерватории надо что-то менять! Поэтому при чём здесь слова? Говорить можно всё что угодно. Я сужу по тому, что происходит в реальности.

Если она не пойдёт работать, ей не на что будет питаться, ни на что этих пособий, которые государство даёт, будет не хватать и у неё отнимут детей, потому что она не способна их обеспечить, то есть за бедность. Если она пойдёт работать, то за безнадзорность, потому что она их оставит без надзора. Всё! О святости материнства можно говорить сколько угодно.

В.П.: Здесь говорится о региональных возможностях. У каждого региона они разные.

Э.Ж.: Да, есть жутко ювенальные регионы, а есть не очень.

В.П.: Есть дотрадиционные регионы, а есть те, которые, наоборот, финансируют другие. Она это имеет в виду. Отсюда и дотации ребёнка и так далее.

Э.Ж.: Мы сейчас не говорим о том, что это какие-то порядки. В одном регионе 20 тысяч за приёмного ребёнка, а в другом 30. Это за приёмного, а за родного ничего! Так у нас направлены финансовые потоки.

Р.К.: В одном регионе за третьего ребёнка не только маткапитал, но и квартиру могут выдать. А в другом и маткапитала может не быть, хотя это федеральный закон. И этим должно заниматься федеральное ведомство, говорит Епифанова.

Э.Ж.: На сегодняшний день всё создано для того, чтобы детей было выгодно воспитывать в приёмных учреждениях, в приёмных семьях, потому что там финансируется, а здесь нет. А здесь у нас люди нищают, потому что ещё кризис у нас, социальная ответственность разрушена, то есть у нас отцы не воспитывают своих детей, у нас алкоголизация, наркотизация, у нас отсутствие психиатрической помощи населению. Всё это ведёт к чему? Существуют больные, полуразваливающиеся семьи. Вместо того чтобы их укреплять, этой же матери дать денег на воспитание её трёх малолетних детей. Нет, у неё отнимут, поместят в приют, где по миллиону на ребёнка тратится.

Р.К.: Есть разные случаи всё-таки.

Э.Ж.: Почему разные?

Р.К.: Есть случаи, когда действительно приходится.

Э.Ж.: А где? Расскажите, пожалуйста. Мы их просто будем печатать теперь у себя, рассказывать.

Р.К.: Я не могу вам сейчас рассказать, но они же есть!

Э.Ж.: В смысле, кому-то дали квартиру?

Р.К.: Нет, я говорю, что отбирают, наверное, всё-таки по закону и справедливо у родителей.

Э.Ж.: Безусловно, но это крайне редко происходит. Как правило, приходят в те семьи, из которых можно забрать нормальных детей, поместить их в нормальный приют, а не биться с какими-то детьми алкоголиков, которые ходят в коррекционные школы и которых никто не будет усыновлять. Это же всё понятно.

Р.К.: Слушатели пишут: "Министерств и так хватает. Когда начнут рубить головы за невыполнение указов? Тогда в геометрической прогрессии начнёт расти число ответственных чиновников", "Поддержу. Разрушение образования. На мехмат в Физтех по ЕГЭ поступать кошмар. Сам окончил факультет, поступали с олимпиад, где нас научили думать". "Если каждая вторая молодёжная передача — это сексуально-озабоченная пропаганда, а реклама — каждая первая, то кого они хотят воспитать? Извращенцев?" Голосование запускаем. Вопросы слушателей. Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер! Очень важный вопрос, связанный с воспитанием, содержанием детей. Но существующие министерства, которые сейчас уже есть, должны очень сильно прибавить в этом плане, потому что появление нового министерства не решит проблемы. У нас сейчас есть Министерство экономического развития, а развития экономического никакого нет. Или у нас есть Министерство здравоохранения, а с медициной большие проблемы. Эти министерства, которые сейчас есть, должны работать лучше в плане детей, подростков. Я очень уважительно отношусь к Никите Михалкову, но в данном случае такое впечатление складывается, что просто нужно какой-то контингент людей ещё раз пристроить, так сказать, в министерство и расплодить ещё чиновников. У нас их и так сейчас раза в 3—4 больше, чем было при Советском Союзе.

Р.К.: Но видите, тут не только Михалков, но и депутаты, которые ещё ранее предлагали уже подобное ведомство. Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Я из Петербурга, многодетная мама семерых детей. Я, конечно, хочу сказать, что та помощь, которую оказывают многодетным, настолько минимальна, что почти не помогает. И часть этой помощи уже снята. У нас в Петербурге детские карточки, по которым можно купить исключительно одежду и обувь. И раньше можно было купить обувь, например, на восьмилетнего ребёнка или девятилетнего, а теперь уже нельзя купить такую обувь.

Р.К.: И тут, допустим, создали министерство по делам детей, где есть своя приёмная, и вы туда обращаетесь. Вы поверите, что это ведомство решит проблемы?

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, конечно, я не верю, потому что всё это уже изучено и все эти ювенальные юстиции никому не нужны.

Р.К.: Понятно.

Э.Ж.: Люди сейчас боятся обращаться за помощью. Как только они обращаются за помощью…

Р.К.: Сразу на контроль.

Э.Ж.: На контроль, колпак. Если вы за чем-то обращаетесь, логика такая, значит, у вас чего-то недостаёт, значит, чего-то вы не доделали.

Р.К.: Так?

В.П.: Нет, всё-таки сама жизнь говорит, что, наверное, этот институт управления по правам человека фактически себя исчерпывает. Нужно искать какие-то новые формы.

Э.Ж.: Нужно чтобы на каждом месте человек был другим, чтобы он любил свою работу, любил свой народ, не воровал, был честным, был целомудренным, а не эту порнографию выпускал в эфир. Министерство детства, что ли, запретит все эти передачи, о которых сейчас люди говорят? Нет, конечно. У нас, извините, есть все ведомства для того, чтобы всё это запретить. Но этого же не происходит.

Р.К.: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Валерий, Москва. Очень приятно, что Элина Юрьевна разговаривает конкретно. Зачем тогда заборы строят? Надо чтобы люди жили вместе. Это и происходит от того, что один над другим начинает конкурировать, ненавидеть друг друга начинают.

Р.К.: То есть вы хотите, чтобы было единое министерство, вообще единое? Понятно.

В.П.: Можно ли вокруг Министерства образования объединять все эти структуры, организации, структуры, которые занимаются детьми? Как вы считаете, это будет правильно?

СЛУШАТЕЛЬ: Я человек Советского Союза, где общество жило, общество воспитывало и общество помогало везде и всюду.

Э.Ж.: Это то, что называется патерналистское государство. Это когда государство — это отец родной.

Р.К.: Владимир Николаевич, прошу вас. Представьте одно министерство, которое одновременно и здравоохранением занимается, и экономическим развитием, и образованием, и строительством.

В.П.: Я не думаю, что всё это реально. Однозначно нет. Но то, что вокруг Министерства образования возможно сконцентрировать, наверное, все эти структуры, занимающиеся детьми, я думаю, что это ближе к реальному.

Р.К.: Пишет наш слушатель Геннадий: "А кого воспитал "Сейлор Мун"? Это же мультфильмы японские, да? "Вы сейчас посмотрите, совсем мнение поменяете. Больны не телепередачи, больно общественное восприятие — общество болеет".

Э.Ж.: Конечно, разумеется. Надо оздоравливать общество, и тогда не возникнет проблем.

Понимаете, мы уже выделяем ребёнка как некий субъект, к которому нужно повышенное внимание. Почему?

Р.К.: Михалков говорит, потому что это будущее.

Э.Ж.: Должна быть семья! Мы должны говорить о семье. Когда мы выдираем ребёнка из семьи, мы уже говорим, что он как-то может существовать один, что его права каким-то образом особенно выделяются среди общих прав. А ведь так не должно быть органически! Он не может существовать без мамы, без папы.

Р.К.: Я видел в регионах, да и в Москве такие семьи, когда молодые родители сидят на лавке после работы, пьют пиво, мамаши курят, а дети в это время бегают, они матерятся.

Э.Ж.: А вы думаете, эти 20—30 лет разрушения прошли мимо? Мы вообще ещё должны считать единицы, уцелевшие после этой информационной войны.

Р.К.: Получается, что вопрос теперь уже не в семье. Сейчас семья не сможет ничего сделать.

Э.Ж.: Нужно с воздухом что-то делать, атмосфера должна быть другая. В той атмосфере, безопасной атмосфере, которая гарантирует что-то нашим людям, можно что-то создавать, это нестрашно. В Советском Союзе можно было говорить о детях сколько угодно.

Р.К.: А эти родители потом идут к Владимиру Николаевичу и говорят, что он не воспитывает.

В.П.: Нет, без семьи мы ничего не сделаем.

Э.Ж.: Так давайте тогда говорить про семью хотя бы. Почему же мы про детство отдельно говорим?

В.П.: Я как раз и говорю об объединении всех этих сил. Централизация, интеграция всех этих сил.

Э.Ж.: Институт семьи у нас, конечно, разрушен, но мясо-то нарастёт, понимаете? У нас скелет-то есть, у нас вековые традиции, о чём мы говорим!

Р.К.: Всё, время, господа. Округлять даже не надо: 10% наших слушателей не видят смысла в создании министерства либо переформатировании какого-то уже существующего органа или аппарата, 90% — против.

В.П.: Оставить как есть.

Р.К.: Оставить как есть. 19 нянек, которые воспитывают детей. Именно так Павел Астахов сказал, мне это понравилось. Спасибо. Элина Жгутова, член Общественного совета при уполномоченном при президенте по правам ребёнка. Владимир Просвиркин, заслуженный учитель России, лауреат Премии президента России в области образования. Теперь ждём, новый созыв Госдумы уже будет решать, создавать или не создавать. Спасибо.