Проклятый город

С Карфагеном судьба обошлась жестоко. Страна с сотнями лет истории, самостоятельной культурой, взлётами и падениями — превратилась на страницах античных авторов просто в жалкого статиста, боксёрскую грушу для поднимающегося Рима. Если лучшим полководцам этой "груши", Ганнибалу Барке и его родичам, и отдавалось должное, то скорее для того, чтобы подчеркнуть значение победы над ними. В то же время сам Карфаген изображался в лучшем случае олицетворением всяческих пороков, от жадности до трусости, в худшем — просто не имел своего лица.

Победители тщательно уничтожили почти всё, что напоминало о прошлом этого города, а затем создали историю — не Карфагена, а своей борьбы против него и своей победы. Немногие уцелевшие письменные источники, оставшиеся от пунийцев, были практически целиком утрачены позднее — когда рухнула уже римская цивилизация. Остались отзвуки, сочинения авторов, исходно вовсе не дружелюбных к предмету своей работы, принадлежащих к народу, против которого Карфаген долго и упорно боролся. Можно представить, как выглядела бы, например, история России, известная на 90% в изложении польских авторов или даже голливудских кинолент. Именно это произошло с Карфагеном.

Начало

Между тем в тень ушёл не просто очередной город античной эпохи. Волны сомкнулись над целой цивилизацией.

Около 825 или 814 года до нашей эры в берег Тунисского залива ткнулись носы кораблей колонистов. Пришельцы относились к народу финикийцев, они пришли из не слишком гостеприимных земель Леванта.

Финикийцы (сами они предпочитали себя называть ханаанцами по региону, где жили) одними из первых в известном мире начали массово строить морские корабли. Корабельный киль, Полярная звезда в качестве ориентира на море, просмаливание кораблей — для своего времени эти люди были технологически продвинутым народом.

Их города-государства, прижатые к восточному берегу Средиземного моря, процветали на торговле и собственном производстве. Металлообработка, ювелирное дело, оружие, ткани, красители. Финикийцы быстро богатели, постепенно проникая дальше и дальше в Средиземное море. Их мореходные и торговые успехи до поры защитили города Леванта даже от суперхищника тогдашнего Ближнего Востока — Ассирии.

Цари этого мрачного государства понимали, что простое разграбление и разорение обрежет торговые пути финикийцев и пресечёт поток товаров в Ассирию, а сами завоеватели были неважными мореходами. Поэтому от прямой военной угрозы города были застрахованы. Однако ассирийцы уничтожали не только соперников, но и партнёров Финикии на континенте. И тогда в поисках новых рынков финикийцы устремились вперёд, на запад.

Уже в IX или VIII веке финикийцы появились на острове Сардиния. В Испании их торговые посты появились даже раньше: Кадис, например, они основали аж около 1100 года до н.э. Срединное море опутывалось сетью торговых путей, колоний, факторий. Финикийцы, казалось, могут достичь при помощи золота монет того же могущества, что ассирийцы при помощи бронзы копий, однако те быстро и жёстко дали понять, что никаких могущественных государств, кроме своего, в Леванте не потерпят.

Во второй половине VIII века Ассирия вторглась в Ханаан. Цари Ассирии не были столь глупы, чтобы резать курицу, несущую золотые яйца, — города Финикии пользовались известной автономией — исключительный либерализм для завоевавшего их царства. Там сохранялись собственные правители, по-прежнему существовала некая свобода во внутренних делах. Однако вся торговля оказалась под контролем ассирийцев, в городах сидели ассирийские чиновники, а бунты подавлялись безо всякой жалости. Наиболее мощный и развитый город Финикии, Тир, также попал под власть Ассирии. Казалось бы, самостоятельное бытие финикийской цивилизации должно здесь и прерваться. На деле всё пошло по-другому.

Легенда спорной исторической достоверности излагает события так. После смерти одного из царей Тира его дочь и сын не поделили трон и молодой человек оказался более удачлив в борьбе. Для начала он умертвил мужа сестры, но её голова, без сомнений, должна была покатиться следом. Несостоявшаяся царица Элисса вместе с другими жителями Тира, кто мог опасаться репрессий, покинула город. Корабли сделали короткую остановку на Кипре, где на борт приняли ещё некоторое число желающих попытать счастья (в более жёстком варианте истории Элисса приказала похитить 80 женщин для будущей колонии), а оттуда вся команда перебралась в Тунис, где уже были построены небольшие тирские фактории.

Не следует думать, что Элисса бросилась очертя голову к первой попавшейся бухте. Город, расположившийся на берегу нынешнего Туниса, находится в непосредственной близости от Сицилии, Сардинии, это самое узкое место Средиземного моря, позволяющее держать в своих руках пути из западной его части в восточную. Другая крупная артерия в этих краях ведёт из Африки в Италию с юга на север. Город тут же получил название, под которым вошёл в историю. Ничего необычного название "Карфаген" не содержит, это несколько искажённое финикийское слово, обозначающее просто "новый город". Старый — разумеется, Тир, отношения с которым быстро стабилизировались.

В удачно устроившийся город в скором времени хлынули мигранты. На берегах Африки рос космополитичный торговый город, наладивший связи с Грецией, Италией, далёкой прародиной, Египтом, Сицилией. Несмотря на плодородие побережья, быстро растущему Карфагену приходилось завозить часть пищи извне. Продавать самим было что: карфагеняне вовсе не были просто спекулянтами. В городе обрабатывали металлы, слоновую кость, прямо в нём изготавливалась керамика греческого стиля.

Элисса умерла бездетной (зато она вошла в мировую литературу под именем Дидоны из "Энеиды"), и Карфаген пошёл по пути олигархического государства. Несмотря на наличие формальных "царей" Карфагеном правил совет наиболее значительных семей. Ассирийцы или любые другие завоеватели с Ближнего Востока его достать, конечно, не могли: для этого требовался флот. А самый многочисленный и наиболее дееспособный флот в своих краях был как раз у Карфагена. 

А вот войны новое государство вело довольно редко. У племён Африки отбивались плодородные районы, но в целом карфагеняне исходили из того, что взаимная выгода добудет больше, чем меч. К тому же, половина продовольствия была по-прежнему привозной, и купцы не собирались рубить сук, на котором сидели. Тем более вокруг лежало множество толком не освоенных земель. Карфаген постепенно прибирал к рукам другие финикийские колонии на Средиземном море, но конфликты никогда не были долгими или особо кровопролитными.

Город моряков

Пунийцы — карфагеняне в широком смысле — предпочитали направить свою энергию на колонизацию, торговлю и первооткрывательство. Неутомимые моряки из Северной Африки заплывали за Геркулесовы Столпы и, по не вполне подтверждённым данным, побывали и далеко на западном побережье Африки. Наиболее смелые предположения предусматривают экспедиции даже к дельте Нигера! Далеко не факт, что мореплаватели действительно забрались настолько далеко, но слава отважных мореплавателей карфагенянам, безусловно, досталась вполне заслуженно.

Карфаген не стал таким знаменитым центром интеллектуальной и духовной жизни, как, к примеру, Афины, однако там имелась письменность и существовала вполне полноценная литература. До наших дней, к сожалению, дошли лишь крохи этого богатства, но известно, например, о существовании 28-томного (!) трактата о сельском хозяйстве, биографических, исторических хрониках.

Словом, Карфаген ни секунды не походил на чёрную легенду о себе, созданную впоследствии. Мрачные рассказы о жестоких ритуалах и жертвоприношении детей также на нынешнем уровне знания придётся принять лишь с большими оговорками. Хотя археологи обнаруживали массовые, похожие на жертвенные, захоронения детей, по факту оказалось, что пунийцы, вероятнее всего, сжигали тела умерших во младенчестве или после неудачных родов. Жутковатый обычай, однако далеко отстоящий от бытовавших ранее рассказов о немыслимом изуверстве.

Пунийцы господствовали на западе и в центре Средиземного моря, держа в руках коммуникации, и казалось, такое положение вещей продлится долгие века.

Деловая идиллия закончилась в VI веке. Во-первых, захирел торговый путь, ведший из Испании в Левант, по которому возили серебро: металлами восток Средиземноморья насытился. Тир окончательно прекратил существование в качестве независимой державы, попав под власть Вавилона. На благополучии бывшего выселка эта беда сказалась мало: коммерческие операции карфагеняне вели слишком широко, чтобы даже крушение прародины имело фатальные последствия. Однако проблемы начались и гораздо ближе.

Карфагеняне столкнулись с греками, колонизировавшими те же земли и воды, что и они сами. Всерьёз толкаться локтями два народа-морехода начали на Сицилии. Кроме греков и пунийцев на этом острове жили местные племена, и какое-то время всем удавалось поддерживать хрупкий баланс. Эллины, однако, выступили в качестве возмутителей спокойствия. Из-за бурного роста населения колоний (и местными усилиями, и благодаря мигрантам) грекам стало на востоке Сицилии попросту тесно.

В преддверии будущего конфликта карфагеняне заключили договоры о разделе сфер влияния и торговли с этрусками и ещё некоторыми народами Италии, в том числе с небольшим городом под названием Рим. Пока что Карфаген мог диктовать условия этих соглашений с позиций превосходства, воспрещая торговлю вне определённых пределов. Однако у пунийцев один за другим росли соперники.

В конце концов мина, заложенная под Карфаген на Сицилии, всё же взорвалась. Поводом послужила распря между самими греками. Тиран Сиракуз выгнал другого эллина-деспота из городка Гимера. Низвергнутый мини-властитель обратился к Магонидам, одному из лидирующих карфагенских кланов.

"Миротворческий" поход на Сиракузы возглавил Гамилькар (не путать с Гамилькаром Баркой, отцом Ганнибала). Поход был личным предприятием семьи Магонов, которое те собирались провернуть с помощью наёмной армии. Характерно, что в экспедиции участвовали и греческие отряды. Детали похода известны мало, но факт  в том, что кончился он полным провалом: карфагеняне и примкнувшие к ним ополчения были наголову разгромлены, Гамилькар погиб (бросился в жертвенный костёр), а его воины по обычаю времени массово отправились на разного рода работы в Сиракузах и окрестностях.

Сиракузский тиран Гелон был не самым гуманным персонажем греческой истории, однако в Элладе историю боёв на Сицилии подавали как своего рода схватку с варварами на западе — на одной линии с греко-персидскими войнами, которые были в самом разгаре. Но важным результатом этой экспедиции стала демонстрация несовершенства устройства Карфагена: вынужденное полагаться на наёмников, государство оказалось зависимо от шагов отдельных своих политиков и не слишком-то устойчиво, когда дело дошло до серьёзного столкновения.

Владетелей Средиземноморья заставил просить о мире правитель всего одного — пусть и богатого, и большого полиса. Однако за несколько десятилетий карфагеняне смогли забыть прежние неудачи. С 409 года начались идущие одна за другой карфагенско-сиракузские войны. Призом были города Сицилии, но конфликты шли без видимого перевеса одной из сторон. Вдобавок для карфагенян оказались неожиданно болезненными потери собственных граждан, так что пунийцы всё больше склонялись к войне руками исключительно или почти исключительно наёмников.

Ирония судьбы, часто, впрочем, воспроизводящаяся в мировой истории: полис, отчаянно дерущийся на стороне Карфагена, сейчас воспринимался как смертельный враг, война с которым велась жесточайшими способами. Некоторые города были разгромлены полностью и так никогда и не смогли подняться. Пленные часто не могли найти спасения даже в рабстве: разъярённые победители истребляли побеждённых без малейшей жалости. Это была настоящая Столетняя война древности, разорявшая плодородную Сицилию.

В конце концов очередной тиран Сиракуз Агафокл поставил карфагенян в просто-таки бедственное положение. Для последнего рывка он отбирал даже имущество сирот, драгоценности у женщин, казнил граждан по вздорным поводам, только чтобы конфисковать их имущество.

Однако эта финальная ставка оказалась бита: уже ворвавшись в саму Африку, Агафокл растерял армию в бесплодных манёврах и был принуждён с позором вернуться на родину после мирных переговоров… утвердивших статус-кво. Борьба между Сиракузами и Карфагеном длилась 102 года. Энергичная торговая республика вышла из этого противостояния будто постаревшей, а век походов, борьбы, схваток почти у собственных ворот не принёс измождённому государству вовсе ничего: стороны остались при своих.

…И лишь после этого, когда за спиной Карфагена остались столетия блестящих успехов, сформированная долгими трудами торговая империя, жестокие войны, географические открытия, созданные учёными и литераторами тексты, словом, всё то, что составляет жизнь страны, — на арену вышла новая держава, с которой судьба Карфагена переплетётся самым драматическим образом. Римская республика.

Рим против Карфагена

Несмотря на изматывающую борьбу против греков, Карфаген в конце IV века до н.э. оставался могучей державой. В Африке пунийцы удерживали свой родной Тунис и полосу побережья окрест, на разорённой Сицилии владения Карфагена занимали, однако, большую часть острова, под их контролем находились Мальта, Сардиния, Балеарские острова у испанских берегов, их колонисты проникали в глубину самой Испании.

Военные возможности самого Карфагена оставались небольшими, поэтому им приходилось вести колонизацию куда менее хищно, чем многим другим народам вроде будущего соперника — Рима. Характер экономики Карфагена, строившейся на торговле, естественным образом формировал не похожую ни на что культуру, в которой смешивались греческие, финикийские, этрусские, африканские мотивы. 

Точно так же в карфагенских городах можно было встретить самое экзотическое сочетание храмов, боги переплетались самым причудливым образом, вплоть до того, что один из ключевых богов финикийского пантеона Мелькарт ассоциируется с греческим героем Гераклом.

Идеализировать Карфаген, конечно, тоже не следует. Это было государство Древнего мира, и, как в большинстве стран окрест, в Карфагене жило множество рабов. Правда — обычай, поражавший римлян — карфагенские рабы пользовались рядом послаблений: они, например, имели право жениться. В общем и целом это было весьма гуманно и разумно по своим временам устроенное общество.

Карфаген, однако, снедали две слабости, которые позже окажутся фатальными. Всевластие торговой олигархии означало, что целенаправленные усилия в одном направлении стране предпринять было крайне трудно. Политическая система Карфагена была довольно устойчивой, известно как минимум две попытки путча, по итогам которых несостоявшиеся тираны пошли на плаху. Однако позднее в критический момент пунийцы не смогут собрать силы в кулак.

Во-вторых, для "природных" карфагенян военная служба была нетипичным занятием, в случае чего пунийцы полагались на наёмников. Разительный контраст с греческими полисами или Римом. Причём полководец в Карфагене всегда находился под пристальным вниманием местных коллегиальных органов, буквально под микроскопом изучавших неудачи военачальника. В Карфагене больше опасались своих командующих, чем доверяли им. Кажется парадоксом, что в такой ситуации именно Карфаген произвёл на свет одного из лучших полководцев всех времён и народов.

А встретиться с более воинственными и целеустремленными народами карфагенянам предстояло очень скоро.

Рим был примерно на полвека младше Карфагена и быстро догонял своего будущего соперника по уровню мощи и влияния. Тем не менее отношения Рима и Карфагена оставались пока что дружественными и даже союзническими.

Сплотил две страны, как обычно, общий враг — эпирский царь Пирр с его громадными амбициями. Повоевав против римлян в Италии, владыка Эпира вторгся на многострадальную Сицилию. В результате короткой кампании он почти разрушил карфагенское влияние на острове, но пунийцев спасла редкостная непоследовательность Пирра. Не закончив осаду крупнейшего оплота карфагенян на Сицилии, города Лилибей, он вновь отправился в Италию, воевать с римлянами, а ещё некоторое время спустя отплыл и оттуда и погиб уже в Греции во время штурма города.

Хаотичные действия Пирра оказались в действительности единственным, что удерживало Рим и Карфаген от столкновения. Римляне быстро покоряли Италию, увеличивали численность своих легионов и посматривали окрест с хищным интересом. Рим быстро приметил всю ту же Сицилию, которая благодаря своему географическому положению просто притягивала завоевателей. Конфликт спровоцировал инцидент, связанный с городком Мессана.

Этот сицилийский город, входивший в сферу влияния Сиракуз, захватила банда наёмников — "мамертинов", изгнанных из Сиракуз за ненужностью. Мессана тут же обратила на себя внимание и Карфагена, и Рима. Никого, конечно, не волновал вопрос о справедливости захвата города, но всех манил северо-восток Сицилии.

Произошло столкновение между конкурирующими "миротворцами", в результате чего римляне одержали верх и получили плацдарм на острове. Для Карфагена появление кого-то третьего на Сицилии стало шоком. Остров рассматривался пунийцами как жизненно важный для всего Карфагена, и действия римлян они безусловно восприняли как агрессию.

К тому же Римская республика нарушила прежний договор с Карфагеном, по которому последний обязался не иметь владений в Италии в обмен на отсутствие посягательств на Сицилию. Усилия дипломатов могли бы отсрочить или даже вовсе разрешить конфликт, но воли к усмирению амбиций не было уже ни у кого. Война стала неизбежной. В 264 году до Р.Х. Карфаген вступил в борьбу, которая в итоге погубила его.

Первые столкновения

Сухопутная армия Карфагена действовала традиционно плохо. Однако на море господствовали пунийцы, а без победы на воде нечего было и думать об успехе на суше. Римляне уже знали, что такое мореходство, но опыта крупных морских битв не имели. Тем не менее квириты начали строить крупный военный флот с энтузиазмом. Первый опыт не вдохновлял: карфагеняне легко уничтожили римскую флотилию, а её командира и моряков взяли в плен.

Однако Рим обладал качеством, лежащим в основе многих его успехов, — невероятным упорством. Побитые, они сделали выводы, внесли улучшения в конструкцию судов, сменили адмирала. Главным нововведением стал абордажный мост, позволявший римлянам не соревноваться в мощи носовых таранов, а немедленно переводить схватку в рукопашную.

Эффект от этой технической новации оказался потрясающим: карфагеняне, как выяснилось, были психологически плохо готовы к абордажам. Карфагенского адмирала казнили, но делу это не помогло. Карфагеняне настолько привыкли не иметь соперников на море, что решительные действия римлян стали потрясением. К тому же, Карфаген по-прежнему опирался на наёмную армию и интенсивная война постепенно расшатывала финансовое положение страны.

Неожиданно возросшая морская мощь Рима и слабость сухопутного войска Карфагена привели в 241 году к потрясающему событию — пунийцы приняли мир на римских условиях. Римляне сами находились на пороге полного истощения материальных и физических сил, но карфагеняне об этом не знали. Как бы то ни было, Первая Пуническая война завершилась самым неожиданным образом. Вдобавок утрата Сицилии, война и необходимость платить Риму контрибуцию и выкупать пленных привели к тяжёлому финансовому кризису. Так пока и не уничтоженный Римом Карфаген едва не пал перед яростью собственных наёмников, которым было нечем платить.

Наёмники взбунтовались. И тогда Карфагену пришлось всё-таки формировать армию из собственных граждан — мера, к которой не прибегали во время войны, но к которой пришлось обратиться во время гражданской смуты. Войско Карфагена возглавил Гамилькар Барка, один из немногих командиров, продемонстрировавших хоть какие-то успехи на Сицилии. Заманив лидеров повстанцев на переговоры, он взял их под стражу, а остальных наёмников истребил в боях без всякой жалости. Кровавую и жестокую войну в Африке удалось выиграть, но на город обрушилась новая беда: римляне в нарушение мирного договора оккупировали Сардинию, чему изнурённый Карфаген не мог помешать.

Ганнибал

Казалось бы, Карфаген полностью утратил прежнее влияние. Однако за временем отчаяния пришло время надежды. Главную роль в карфагенском ренессансе сыграл клан Баркидов во главе с Гамилькаром, отцом знаменитого Ганнибала. Баркиды обратили внимание на Испанию. Иберийский полуостров мог стать источником серебра, других ресурсов, людей. Все прежние сантименты были отброшены: племена Испании покорялись уже не столько потоком товаров, сколько жестокой военной силой.

Однако экспедиция, возглавленная Гамилькаром, принесла феноменальный успех. В течение нескольких лет карфагеняне завладели обширной территорией южной Испании с серебряными рудниками, на которые тут же загнали десятки тысяч рабов. Клан Баркидов сумел, пользуясь слабостью центральной власти, фактически выбить себе полуавтономное владение. Колониальная зона в Испании стала едва ли не богаче метрополии. В Карфагене без всякого восторга наблюдали за ростом могущества Баркидов, но поделать мало что могли: Испания была нужна Карфагену, чтобы восстановиться после краха на Сицилии.

Тем временем Гамилькар умер, а в Испанию уехал девятилетний мальчик, Ганнибал. Будущий полководец провёл всё детство и юность в походах, руководить людьми и сражаться он учился с младых ногтей. Он успел получить необходимый военный опыт в боях против иберийских племён. Вскоре он был готов помериться силами со старым и искренне ненавидимым врагом — Римом.

Уверенность в своих силах была так велика, что Ганнибал захватил городок Сагунт, союзный Риму, в котором казнили нескольких приверженцев Карфагена. Характерно, что посольство Рима, пытавшееся отвратить бурю, поехало вовсе не в Карфаген, а именно в Испанию. Но Ганнибал уже закусил удила. Разве сами римляне не вмешивались в дела Испании, помогая своей партии в Сагунте? Так почему же теперь они просят карфагенян вести себя иначе? Разве римляне не нарушили подписанный ими же договор, захватив сначала Сицилию, а затем и Сардинию? Так чего же они теперь ждут?

Послы, не добившись своего в Испании, поехали в Карфаген, и там уже встретили более благосклонный приём. Ганнибала в сенате Карфагена боялись, и один из лидеров "оппозиции", Ганнон, предложил даже арестовать полководца и выдать римлянам. Однако остановить разбушевавшегося Ганнибала они просто не могли. В Сагунте после многомесячной осады подожгли собственный город, не желая сдаваться живьём, а Ганнибал и его войско разорили всё, что осталось. Союзник Рима подвергся образцово-показательной экзекуции. Так началось грандиозное противостояние Античного мира.

Ганнибал избрал для прорыва в Италию непредсказуемый способ — сухопутную экспедицию через Галлию. Так он мог не опасаться обычных превратностей и случайностей столкновений на море. Карфагенский военный флот был слаб, и попытка десанта в Италии скорее всего кончилась бы его разгромом и потоплением вместе с армией.

Ганнибал вёл в Италию смешанное войско из африканцев-карфагенян, балеарцев, представителей испанских племён. По дороге Ганнибал нанял множество галлов, однако ядром войска оставалась личная армия Ганнибала, прошедшая с ним огонь и воду и преданная своему полководцу. С трудом преодолев Альпы, Ганнибал скатился в Италию.

Дальнейшее известно всем. На реке Тицин, при Треббии и Тразименском озере Ганнибал благодаря своим тактическим талантам нанёс римлянам серию тяжелейших поражений. Полководец Фабий пытался управиться с Ганнибалом, уклоняясь от решительного сражения и только изматывая стычками, но его стратегия, в общем правильная, выглядела слишком робкой. Римляне собрали огромную армию, значительно превосходившую карфагенскую.

И в 216 году попытка дать Ганнибалу бой в чистом поле закончилась потрясающей катастрофой при Каннах, невиданной в римской истории. Ганнибал искусным манёвром окружил многочисленное, но бездарно управляемое римское войско и полностью разгромил его. Впоследствии ему удалось нанести римлянам ещё несколько поражений.

Казалось бы, всё идёт великолепно. В кратчайший срок Ганнибал перемолол несколько консульских армий, зачищал Италию, и, по видимости, победе Карфагена помешать уже ничто не могло. Города Италии переходили на сторону Карфагена. Рим, такой грозный ещё недавно, был вынужден призывать в армию даже рабов, которым для такого случая обещали свободу. В мрачной готовности сражаться до конца римляне обратились к старому обычаю человеческих жертвоприношений: четверых иноплеменников на римском рынке закопали живьём.

Однако сколь блестящи были победы Ганнибала, столь бездарно оказалось их использование. Когда посланник полководца Магон в карфагенском сенате театральным жестом высыпал к ногам заседающих мешок перстней, снятых с трупов римских всадников, ему холодно ответили, что, если Ганнибал действительно побеждает, ему не нужны подкрепления и деньги. Помощь оказалась минимальной. Подкрепления уходили в Испанию. А между тем римляне приняли блестящее решение перенести войну в Иберию, и там их экспедиционный корпус наносил пунийцам поражения. Перешедшие на сторону Карфагена Сиракузы были взяты и разграблены. Такая же участь постигла Капую в Италии.

Не будучи в состоянии одолеть Ганнибала в поле, римляне вновь явили миру своё знаменитое упорство, но сопрягли его с разумом: они уничтожали союзников Карфагена, наносили удары по его экономическому центру в Испании, короче говоря, воевали против пунийцев везде, где не было Ганнибала. Решимости римлян вести войну таким образом не поколебало даже явление Ганнибала под сами римские стены. На стороне Карфагена в это время воцарилось непонятное безволие: пунийцы не могли выработать единого плана действий, даже Ганнибал носился по Италии без всякой внятной цели, а уж о единой воле, направлявшей все действия войска и страны и говорить не приходилось.

Карфаген потерял инициативу, а римляне склонили к союзу даже ближайших соседей пунийцев — Нумидию. Наконец в Риме нашёлся полководец, не уступавший Ганнибалу в тактических навыках — молодой Сципион. В конце концов такая "непрямая стратегия" принесла успех Риму: лучший полководец республики Сципион высадился в Африке, Ганнибал последовал за ним… и потерпел при Заме сокрушительное поражение.

Закат великого города

Карфаген был сломлен. Сенат запросил мира, и условия на сей раз были просто убойными. Внешняя политика Карфагена ставилась под контроль Рима, от Испании предстояло отказаться, флот сгорел на глазах карфагенян, размер контрибуции поражал воображение. Держава скукожилась до африканских владений.

Жизнь, однако, продолжалась. Ганнибал, несмотря на общий разгром, оставался национальным героем и сумел занять пост суффета, высшего чиновника государства. На этой должности он устроил грандиозную ревизию, обнаружив циклопических размеров разворовывание казны. Однако его проекты борьбы против коррупции завершились тем, что карфагенский сенат, напуганный перспективами разоблачения, сообщил в Рим о планах Ганнибала сколотить союз против римлян.

Правда ли это, сказать невозможно, но несгибаемый военачальник, разумеется, мог лелеять такие замыслы. Как бы то ни было, Ганнибал бежал в царство Селевкидов в эллинизированной Азии и даже сумел ещё повоевать с римлянами в качестве одного из командиров своей новой страны. В конце концов он нашёл последнее пристанище в небольшом царстве Вифиния на южном берегу Чёрного моря. Там его попытались схватить и выдать римлянам, так что Ганнибал принял яд и умер, окружённый врагами.

А что же Карфаген? Удивительно, но после страшного поражения пунийцы смогли ещё раз воспрянуть, если не в качестве политической силы, то по крайней мере в смысле богатства. Пока Рим воевал со всеми подряд, в Карфагене вовсю осваивали плодородные почвы Северной Африки и возобновляли торговлю. Город застраивался, пунийцы богатели. Это вернувшееся богатство привлекло внимание не только римлян, но и их нынешних союзников, нумидийцев.

Новый виток насилия стартовал в 162 году до н.э., когда нумидийцы захватили часть карфагенских земель, а из Рима претензии союзника поддержали. Карфагенян ограбили и унизили в первую очередь потому, что город вновь слишком разбогател и мог представлять опасность для Рима. Именно к этому времени, а вовсе не к эпохе, когда Ганнибал стоял у ворот Рима, относятся риторические упражнения сенатора Катона, завершавшего каждую свою речь призывами разрушить Карфаген. Вдобавок в 151 году Карфаген сделал последний взнос, выплатив до конца контрибуции после Ганнибаловой войны. А это значило, что поток серебра в Рим из Африки иссяк и Карфаген более не является дойной коровой.

Новая экспедиция стала вопросом времени. Римский десант встретили карфагенские послы, принятые в унизительной обстановке. Им выдвинули новые условия: Карфаген сдаёт всё имеющееся в городе оружие. Это требование пунийцы выполнили. Но новый ультиматум состоял в том, что Карфаген разрушается, а его жители не могут селиться у побережья.

И тогда Карфаген взбунтовался. В строй поставили всех, способных держать оружие, от аристократов до рабов. Кузницы и мастерские без передыха работали, изготовляя оружие и доспехи. Ультиматум был отвергнут.

Осада продлилась долго. Со 149 года римляне регулярно пытались пробиться в город, однако результата удалось добиться только после того, как при помощи дамбы римляне отрезали гавань и изолировали город от подвоза извне. Затем отрядам римлян удалось ворваться в сам Карфаген. Уличные бои, погромы и резня длились несколько дней.

Десятки тысяч жителей отправились в рабство. Римляне методично разрушили здания, на его месте запретили селиться. Рим шагнул к господству над известным миром по трупу своего старого врага. А история государства Карфаген подошла к концу. Карфаген погиб, и вместе с ним исчезла вся его нация торговцев и мореплавателей.

Даже сама память об этой стране была изуродована победителями, мстящими за собственный страх перед армиями Ганнибала. Великий город не исчез полностью, как этого хотелось бы тем, кто его разрушал. Уже при императоре Августе Карфаген вновь отстроили, уже как город римской провинции, и многие его жители были пунийцами, потомками "оригинальных" карфагенян. Однако здесь начиналась уже иная история.

Среди причин гибели Карфагена легко увидеть и внутренние конфликты, и несовершенство его устройства. Однако в первую очередь вина Карфагена состояла именно в неспособности себя защитить. Мировая политика в разные эпохи бывает более или менее брутальной, но слабым в ней никогда не остаётся места.