Регион

Уведомления отключены

14 сентября 2016, 15:37

Экономист: ЦБ до конца года может снизить ключевую ставку ниже 10%

16 сентября состоится заседание Центробанка России, на котором обсудят размер ключевой ставки.

Фото: ©РИА Новости/Наталья Селивёрстова

Фото: ©РИА Новости/Наталья Селивёрстова

О. ШИБАНОВ: Я даю прогноз для Bloomberg по поводу этих макроэкономических вещей и ставлю на то, что 50 базисных пунктов уберут, снизив до 10%. Но проблема в том, что нам всё время приходится ловить какие-то сигналы Центробанка про то, что он собирается делать. Набиуллина выступила на прошлой неделе на банковском форуме, и её текст внушает опасения. Сейчас они говорят как раз про историю с профицитом ликвидности, когда у Центрального банка снижается возможность влиять на ставки банковского сектора. В 2015 году Центробанк выступал как предоставляющий ликвидность банковскому сектору, соответственно, он мог своей ставкой сильно влиять на то, что происходило со ставками в банках. Если сейчас он влиять не может, возникает существенный для ЦБ вопрос: а снижать ли ставку вообще? Все остальные сигналы говорят о том, что снижать нужно, потому что инфляция у нас снизилась — в августе она составила 0%. Инфляционные ожидания снизились до 6,3% — не до исторического минимума, но близко к нему. Также мы смотрим на деловую активность, которая не усиливается. У нас было два квартала падения ВВП в этом году, это выглядит так, будто бизнес ещё не разгоняется, и обрабатывающие отрасли в августе показали снижение деловой активности. И когда вы на всё это смотрите, снижение ставки для всех положительных вещей выглядит разумным. Но 9%, конечно, не будет.

Полную версию программы "Экономика по-русски" с Андреем Гавриловым читайте ниже и слушайте в аудиозаписи.

Меньше банков — меньше проблем?

Р. КАРИМОВ: У нас в гостях Олег Шибанов, доцент финансов Российской экономической школы. Здравствуйте!

О. ШИБАНОВ: Добрый день!

Р. К.: Говорим сегодня о состоянии банковской системы. На днях состоялась встреча президента Путина и главы Центробанка Набиуллиной. Необходимо напомнить о том, что за три года нахождения Набиуллиной на посту председателя ЦБ более 250 финансовых организаций лишились лицензий. Центробанк отозвал лицензии у 68 банков. Олег Константинович, глобальный вопрос: насколько оправдана эта кампания по лишению лицензий банков?

О. Ш.: Опыт показал, что эта кампания абсолютно адекватна тому, что происходит на рынке.

Проблема в том, что долгое время до команды Набиуллиной было довольно тяжело отзывать лицензии или санировать банки
Олег Шибанов

У Набиуллиной такой мандат есть, она собирается расчищать банковскую систему и дальше. Она говорит в основном о том, что слабые банки — банки, которые занимаются деятельностью, очень приближенной к сомнительным операциям — не должны оставаться на рынке. В этом плане этот отзыв лицензии вполне адекватен. Это, конечно, очень большие цифры — на нашем рынке осталось уже меньше 700 кредитных организаций.

Р. К.: Я сегодня смотрел — 500.

О. Ш.: Насколько я понимаю, активных — порядка 600. И меньше 700 тех, кто считается кредитной организацией. Действительно банков исчезло очень много.

Р. К.: Набиуллина говорит: "Если организация утратила капитал и финансово несостоятельна, её нельзя оставлять на рынке". Это первая причина. "Если она продолжает привлекать вклады населения, брать деньги у бизнеса, то масштаб проблемы только увеличивается, потери разрастаются". Вторая причина — это участие банка в сомнительных операциях. А вот эта первая причина — разве не сомнительная операция? Если ты не отвечаешь за себя, как ты можешь принимать вклады? Это то же самое, что представители кредитных организаций, обвиняющие несостоятельных должников, которые не выплачивают ипотеку. Раз ты взял деньги, ты должен быть ответственным. Тут такая же ситуация, разве нет?

О. Ш.: Это близкие вещи, но это перечисление немножко разных проблем, возникающих у банков. Потому что, когда вы занимаетесь привлечением вкладов, но при этом у вас собственный капитал фактически отрицательный, — это построение какой-то пирамиды, вы за чужие деньги хотите привлекать новых людей. А сомнительная операция — это немного другая вещь. Зачастую под ними подразумевается что-то типа отмывания денег или зеркальных операций, которые запрещены в данный момент для части наших граждан. То есть в этом плане можно подумать, что это чуть-чуть разные виды деятельности. Набиуллина выделяет первый, наверное, потому что в последнее время стало очень популярным у некоторых банков привлекать вклады и просто не показывать, что они привлечены. Этот вид операций особенно сильно затрагивает физических лиц — тех, кто имеет не такие уж большие деньги и сильно страдает от этих операций.

Р. К.: А какой-то третьей причины нет? То, что дураки, например.

О. Ш.: Бывает и такое. Но это лучше называть бизнес-ошибками, потому что дураками называть людей, которые берут на себя существенные риски и работают на таком конкурентном рынке, я бы не стал. А вот что касается возможностей того, что люди действительно приняли неправильные бизнес-решения, или того, что поменялась макроэкономическая ситуация, у банков наступает момент, когда у них просто не хватает активов для покрытия пассивов. Они не дураки, а просто неправильно оценивают риски. У нас последние два года такие макрошоки, что мама не горюй, и можно представить, что некоторые банки не справились.

Р. К.: Я почему спросил о дураках. Всё-таки дураков не так хочется наказать, как, например, тех, кто несостоятельный, но принимает вклады. Какие-то наказания за это следуют?

О. Ш.: Пока, насколько я понимаю, максимум, что происходит — это отзыв лицензии или санация, когда банк не справляется. А вот самих банкиров зачастую не стоит наказывать за то, что они не справились с бизнес-решениями. Да, они неправы, они это сделали, но зачастую просто очень трудно доказать даже какие-то специфические случаи. Например, если вы думаете о кредитовании каких-то связанных бизнесов, когда кэптивные банки, то есть банки, относящиеся к какой-то промышленной группе, выдают кредиты своим же предприятиям. Это, например, известная история бывшего Банка Москвы и предыдущей команды, которая там работала.

Р. К.: Но ведь есть же откровенные наглецы. Их как-то надо наказывать.

О. Ш.: Конечно, есть. Но наглецы — это люди, которые всё-таки совершают какие-то административные или уголовные преступления, типа неотражения вкладов на балансе. За это надо наказывать. А в ситуации, когда вы неправильно поняли, что будет происходить с рынком недвижимости, что с вами сделаешь? Не отбирать же у вас личное имущество.

Р. К.: Ещё по заявлениям Набиуллиной. Она говорит, что, несмотря на большое количество банков, у которых отозвали лицензии, их доля в активах составляет 3—5%. То есть с точки зрения стабильности всей финансовой системы эти выводы, может быть, не такие масштабные. О чём речь?

О. Ш.: Действительно эти банки — достаточно небольшие. Среди банков, потерявших лицензии, были некоторые примеры банков из топ-100 по активам, по привлечениям депозитов. Но вы понимаете, что Сбербанк — это порядка 40+%, а по депозитам даже больше, а первая десятка покрывает больше 60%. То есть понятно, что те, кто находится внизу, — довольно маленькие. С точки зрения стабильности всей банковской системы это — не то, что у условного ВТБ или "Газпромбанка" пытаться отозвать лицензию.

Р. К.: В связи с тем, что кампания по отзывам лицензии, судя по всему, продолжится, такой вопрос: не злоупотребляет ли ЦБ хотя бы иногда?

О. Ш.: С моей точки зрения, нет. Было обсуждение идеи запретить банкирам выезжать и так далее. Но дело в том, что ЦБ зачастую не очень глубоко видит то, что происходит в банке. Они наблюдают, но они не посылают туда целую команду, которая бы сидела и разбиралась с балансом банков. Потому что банков всё ещё больше 500, и в этой ситуации вы не можете отправить своих работников сидеть в каждом из них.

Р. К.: Центробанк состоит из 50 тысяч сотрудников.

О. Ш.: Даже, по-моему, из 60 тысяч. Вам нужны высококвалифицированные кадры, которые бы сидели в каждом банке. Если мы поделим 60 тысяч на 500, это получается не такая большая команда на каждый банк. Мне кажется, что сидеть и постоянно надзирать они не могут. Они в ежедневном режиме смотрят на балансы банков, на то, что там происходит, и могут получать какие-то сигналы. Но если у вас банк прячет вклады и говорит людям, что вы нам принесли деньги, а теперь мы закончим нашу работу, эту ситуацию очень тяжело отследить. Для этого надо держать за руку почти каждого операциониста. Поэтому когда мы думаем о том, насколько разумным являются действия Центробанка и насколько правильно отзывать столько лицензий, — это совершенно разумно. Центробанк зачастую отзывает лицензию в ситуации, когда ситуация уже доходит до крайней точки. Либо мы прекратим эту деятельность, либо эти люди, мошенничая уже какое-то время, будут продолжать это делать.

Р. К.: Я задал вопрос о злоупотреблениях, потому что я как обыватель считаю, что это всё убивает конкуренцию и приводит к монополизации банковской среды. Это несколько смущает, потому что даже если ты не активный человек, который берёт кредиты, а скорее вкладывает деньги и сравнивает те или иные предложения, ты понимаешь, что если будет монополизация, вложить свои деньги под большой процент ты уже не сможешь. Не приводит ли кампания по массовому отзыву лицензий у кредитных организаций в России к монополизации банковской среды?

О. Ш.: Я бы сказал, что к перетоку клиентов в более государственные банки или крупные частные банки. Но опять же, когда мы смотрим на концентрацию, она от этого особо не возрастает.

Р. К.: Концентрацию чего?

О. Ш.: Активов, депозитов. У нас пять крупнейших банков по активам — это 54+%. Это на уровне обычной банковской системы любой развитой страны. Если вы посмотрите на пятёрки банков США, Великобритании, они всегда будут держать 50+% активов, пассивов. Эта ситуация с закрытием мелких банков, конечно, неприятна, но вы правильный вопрос подняли. Если мы думаем про процентные ставки и про выбор того, куда нести свои средства, то Центробанк не случайно начал достаточно активную кампанию по поводу большего страхования рисков теми банками, которые предлагают высокие процентные ставки. Дело в том, что в большинстве случаев это сигнал того, что банк делает что-то подозрительное. Поэтому мы как клиенты, безусловно, рады получать более высокие процентные ставки. А с точки зрения экономики в целом это достаточно опасное явление. Потому что если вам говорят, что 20% хоть сейчас, да ещё и с пополняемым вкладом на три года вперёд, это отличный сигнал того, что происходит что-то не то. Например, что этот банк производит операции, связанные с какой-то подозрительной и дорогостоящей деятельностью.

Р. К.: Но нужно ведь ориентироваться на ключевую ставку?

О. Ш.: Конечно.

Р. К.: 10,5%. А если мы видим вклад и читаем даже то, что написано мелким шрифтом — в среднем за год вклад 11% — это сигнал?

О. Ш.: Это нормально. Когда отклонение от ключевой ставки плюс-минус 2%, — это более-менее разумно. Если это минус больше 2%, деньги туда просто не нужно нести. Но тут ситуация вот какая. Сейчас в банковском секторе есть структурный профицит ликвидности. Русские говорят, что денег более-менее хватает. Если вы смотрите на изменение ситуации по сравнению с 2014 годом, у них и привлечение финансовых средств, включая привлечение от госорганов и ведомств, достаточно широкое. Из-за этого банки не должны делать высокие процентные ставки, у них и так на все свои операции хватает. И прибыль у них достаточно существенная за 2016 год. Поэтому если вы видите 11%, это нормально, это ещё не сигнал. А вот 13% — это уже что-то подозрительное. Это означает, что банк не может привлечь даже на межбанке, где ставки ниже.

Р. К.: Топ-50 сейчас в среднем предлагает только 9—9,5%.

О. Ш.: Да, это так.

Р. К.: Вы затронули тему санации. За чей счёт она проводится? И как контролировать решение Центробанка? Априори мы должны ему доверять, это понятно.

О. Ш.: По большому счёту, решение принимает Центральный банк. Он либо отзывает лицензию целиком, когда понимает, что у банка проблемы нерешаемые, либо он предлагает его санировать при помощи команды из Агентства по страхованию вкладов. Здесь, безусловно, есть риск, связанный с тем, что существует проблема у органа, который одновременно надзирает и в то же время может решать, кому давать деньги на санацию, а у кого просто отзывать лицензию. Этот конфликт интересов, который присутствует у ЦБ, часто обсуждается в последнее время, потому что Центробанк хочет взять под себя эти операции по санации, по работе с проблемными активами. Потому что до сих пор это Агентство по страхованию вкладов всё делает само: оно берёт банк, ЦБ предоставляет ему кредиты на то, чтоб расплатиться с вкладчиками этого банка, АСВ потом работает с активами, которые удалось получить из этого банка. Обычно бывает так, что у АСВ не получается выручить достаточную сумму активов. То есть оно берёт то, что было на балансе банка, смотрит на это, и оказывается, что оно получает денег гораздо меньше, чем вынужден раздавать депозитов вкладчикам. Это проблемная ситуация, поэтому ЦБ решил, что будет сам это делать, и здесь появляется уже двойной конфликт интересов. Потому что он одновременно принимает решение, кому давать деньги, а кому — нет, а потом сам же будет работать с этими активами. Лучше избегать таких ситуаций, лучше всё-таки, чтобы это был какой-то коллегиальный орган, включающий представителей ЦБ, но одновременно всё-таки имеет какую-то структуру, менее связанную с таким жёстким конфликтом интересов.

Р. К.: Но они, по-моему, только начали говорить об этом. Для этого нужна и законодательная власть...

О. Ш.: Конечно, это так. И все против, если посмотреть на реакцию Минфина, самого АСВ, крупных банкиров. Все они говорят, что это, наверное, не лучшее решение именно потому, что непонятно, как они будут это делать: одной рукой принимать решение, а другой — санировать. Как-то подозрительно.

Р. К.: А вообще насколько оправданы и насколько оптимально проводятся процедуры санации? Удаётся спасти банки?

О. Ш.: Я сам не пробовал это делать и не могу сказать, что я блестящий санатор. Но вообще, опыт показывает, что в среднем меньше 35% получают обратно. То есть вы вынуждены вернуть вкладчикам 10 млрд рублей, а активов, которые вы можете вытащить из этого банка, — это 3,5 млрд. Но эти цифры примерные, они сильно варьируются от банка к банку. Но в итоге возникает чувство небольшой неэффективности.

Р. К.: А кто тогда проигрывает в этой схеме?

О. Ш.: Всё население. Потому что деньги берутся из очень простой системы: вы обращаетесь к ЦБ, АСВ говорит, что у них денег нет, ЦБ даёт им кредиты...

Р. К.: Хотя мог бы сказать: "Вы держитесь".

О. Ш.: Теоретически мог бы. Но тогда вкладчикам бы не удалось вернуть деньги, чего бы не хотелось. Это означало бы разрушить эту стройную систему страхования вкладов, которую мы получили-то не так давно в нормальном виде. И это сильно накажет людей. Но когда вы смотрите на эту структуру, получается, что ЦБ, который уже дал порядка триллиона рублей кредитов АСВ, всё-таки пока не очень получает отдачу. Может быть, в будущем что-то изменится. Фактически это просто генерация дополнительной денежной массы. И это не означает, что это ужасно плохо, потому что эта ситуация, которой вы защищаете банковскую систему.

Р. К.: То есть мы платим, понятно.

О. Ш.: Платим мы в целом за счёт того, что немножко растёт инфляция.

Р. К.: Точно надо наказывать. Ну, не иди по этому направлению, если не готов.

О. Ш.: Но бизнесы-то постоянно разоряются.

Р. К.: Продавай пирожки на улице.

О. Ш.: Так пирожки на улице разоряются ещё чаще, чем банки.

Р. К.: Ну и что? Это твои проблемы.

О. Ш.: Конечно, это так. Но если банки не будут создаваться, если мы останемся с десятком крупнейших банков, которые будут заниматься всем — от депозитов до кредитования — это тоже будет не очень выгодно, потому что ставки в итоге поползут: по кредитам они будут расти, а по депозитам, скорее всего, падать. В этом смысле запрещать появление новых банков — идея не самая правильная с точки зрения конкуренции. Но то, что надо что-то делать и менять, — это факт.

Р. К.: Слушатель пишет: "А почему у банкиров-мошенников не отбирать личное имущество? Граждан-то дрючат по полной программе".

О. Ш.: Насчёт "дрючат по полной программе", мы теперь тоже можем себя банкротами объявлять. И даже если жильё единственное, его не отбирают, насколько я помню.

Р. К.: Но для этого надо пройти семь кругов ада.

О. Ш.: Это правда. У банкиров ситуация, наверное, проще — они вовремя уезжают и поэтому не проходят эти круги. Это отсутствие личной ответственности за бизнес — гениальное изобретение XX века. Когда вы смотрите, за счёт чего американская экономика так сильно развилась, то эта limited liability (ограниченная ответственность по обязательствам) — большой двигатель предпринимательства и прогресса. Поэтому личное имущество отбирать, наверное, не стоит, а вот отбирать то, что появилось явно подозрительным образом, — это уже другой вопрос.

Микрозаймы: быть или не быть

Р. К.: "Каждый день мы слышим, что отозвали лицензию у одного, у другого, а не пора ли заняться рынком микрофинансирования? Ведь если такие нарушения у банков, то в микрофинансовых организациях их в разы больше", — пишет слушатель.

О. Ш.: Мой ответ про микрофинансовые организации, наверное, двусторонний. Со стороны привлечения денежных средств они фактически ничего не нарушают. Они привлекают деньги у достаточно обеспеченных, там минимальная сумма привлечения от людей, которые хотят участвовать в этой истории, — порядка полутора миллионов рублей. То есть всё равно стартовая сумма очень большая, это не простой вкладчик. Что касается второй стороны вопроса — того, как они выдают кредиты — здесь есть сторона бизнеса, а есть сторона физических лиц, и они абсолютно разные. Если вы думаете про бизнес, то микрофинансовые организации работают с ним под достаточно разумные проценты, большие — 35-40% в год. Это действительно существенные средства, но когда у вас маленький бизнес, малые предприниматели иногда вынуждены очень срочно перекредитовываться, и банковская система с ними работать не очень хочет. И в результате им это очень выгодно, то есть они могут развивать свой бизнес и поддерживать его на плаву даже с учётом таких приличных процентов.

Что касается частных лиц, которые берут кредиты у микрофинансовых организаций под 500% годовых, я как человек с какими-то эмоциями воспринимаю это с ужасом
Олег Шибанов

Потому что это дикая финансовая неграмотность, которую нужно как-то менять. Есть уже много индивидуальных историй о том, что человек не смог расплатиться и покончил с собой. Это очень страшно. Что-то с этим надо делать. Как это регулировать, я не могу советовать Центробанку, но я надеюсь, что они как-то примут это во внимание и либо сильно ограничат суммы, которые можно брать, либо запретят доступ к этим микрофинансовым организациям.

Р. К.: Проще запретить.

О. Ш.: Проще, но запреты всегда достаточно неприятно ограничивают. Это означает, что вы запрещаете людям что-то делать самим. Это нужно делать аккуратно, потому что государство решить всё за отдельного человека не может в большинстве случаев.

Р. К.: Но есть ещё риск: когда мы что-то запрещаем, всегда появляется теневой бизнес. Там уже будет не 500%.

О. Ш.: Да. Или будет что-то типа peer-to-peer — индивидуального кредитования, которое вы осуществляете при помощи физических лиц, дающих деньги физическим лицам. Это вообще невозможно будет отследить.

Р. К.: То есть под расписку?

О. Ш.: Под расписку — это нормально, в такой ситуации многие бывали. Но надо отдавать себе отчёт в том, что плохо брать деньги даже у знакомых, потому что если вы не сможете отдать, это разрушит ваши отношения. И, кроме того, здесь могут быть нарушители, которые берут уже не у родственников и друзей, а у малознакомых людей. Такое кредитование сейчас довольно широко распространяется.

Р. К.: Запустим голосование. Может быть, закрыть микрофинансовые организации? Прошу голосовать наших радиослушателей.

"В конечном итоге останется 100 банков под руководством топ-10, под общей лицензией от конкуренции не останется и следа", — пишет слушатель.

О. Ш.: Банковская система — это штука очень тонкая. Вы можете увидеть абсолютно разные её виды в разных странах мира. И в идее о том, что может произойти мощное слияние, нет ничего ужасного, потому что во многих развитых странах вы видите два сценария: либо очень немного банков, которые всех кредитуют и всем дают возможность класть депозиты, либо огромное количество банков — 1600, например, в Швеции или Финляндии. Всё бывает по-разному, а как лучше — непонятно.

Р. К.: "Согласно выписке ЕГРЮЛ, у Центробанка в кодах ОКВЭД есть виды деятельности "торговля алкоголем" и "работа с бактериологическим оружием". Зачем?"

О. Ш.: Ну, "торговля алкоголем" — очевидно зачем, потому что после такой напряжённой работы вам хочется поужинать и сделать это можно внутри организации. А насчёт бактериологического оружия, конечно, очень смешно.

Р. К.: То есть есть такое?

О. Ш.: Я не знаю, если честно. Первый раз слышу.

Р. К.: "Почему нельзя ограничить проценты для микрофинансовых организаций?"

О. Ш.: Не то чтобы нельзя. Здесь, скорее, история с тем, во что это выльется и как именно они будут дальше выдавать кредиты — из-под полы, из-под прилавка — и чего вы этим добьётесь. Не лучше ли наблюдать за теми, кто делает бизнес "вбелую", но при этом с большими процентами, чем пытаться их поймать за руку, когда они будут делать свой бизнес "вчёрную"?

Р. К.: Президент Путин заявил о том, что даст поручение правительству и правоохранительным органам о рассмотрении вопроса об ограничении выезда за рубеж руководителей банка с признаками вывода активов. Как эта система может быть устроена и насколько она реальна?

О. Ш.: Я не знаю, как это будет, надеюсь, что хорошо. Пока это выглядит достаточно грустно, потому что сейчас не будет большой разницы между мошенниками, которые делают сомнительные вещи, и теми, кто ошибся — кто делал бизнес, но не смог построить его правильно. Ситуация с выводом активов — это та ситуация, которую нужно доказывать. Вы должны прийти, у вас должна быть комиссия ЦБ и правоохранительных органов, которые разбираются в ситуации и пытаются увидеть, что там происходит. В ситуации, когда вы предварительно говорите, что "тебе можно выезжать, а ты выглядишь подозрительно", может получиться, что те, кто услышал об этой инициативе и кто занимается сомнительными операциями, просто осуществят все эти операции завтра. Вчера он услышал, сегодня ещё рано, а вот завтра он проделает всё, чтобы вывести деньги и исчезнуть из страны. Это может мотивировать некоторых нечистых на руку людей действовать быстро. И насколько это будет сделано законодательно хорошо, я опасаюсь. Банки — это всё-таки кровеносная система экономики, и чем больше вы на них давите, тем хуже становится.

Р. К.: А я бы всё-таки всех наказывал. Пусть это будет такое рисковое направление бизнеса, где от тебя зависят судьбы людей. Это всё равно что по пьянке ты садишься за руль и говоришь: "У меня 30-летний стаж вождения, я доеду нормально". Но ты всё равно потенциальный убийца. Тут то же самое.

О. Ш.: Немного по-другому. Потому что в отличие от ситуации на дороге, где вы как пешеход или водитель ничем не можете себя обезопасить от действий пьяного водителя, в банковском секторе вы как физическое лицо обезопасить себя можете. Потому что страхование вкладов есть...

Р. К.: Нет, я говорю о банкирах. Мошенник в любом случае косвенно может подставить людей. Нет?

О. Ш.: Он может подставить бизнес, потому что юридические лица в ситуации отзыва лицензии или санации встают сейчас в третью очередь, и свои деньги многие могут не получить, даже те, которые меньше 1,4 млн.

Р. К.: То есть "физики" застрахованы?

О. Ш.: Да. В отличие от пешеходов на дороге в ситуации с пьяным водителем.

Р. К.: По итогам голосования 93% слушателей считают, что нужно массово закрывать микрофинансовые организации. 7% считают, что ничего страшного в деятельности подобных организаций нет.

О. Ш.: У меня тоже эмоциональная реакция — запретить. А вот реакция экономически-финансовая — подумать, как это лучше сделать.

Ключевая ставка: прогноз по снижению

Р. К.: Ждём пятницу, 16 сентября. Совет директоров Банка России закрывает двери и начинает обсуждать, что делать с ключевой ставкой. Эксперты считают, что, скорее всего, 50 базисных пунктов будет сокращено, то есть будет 10%. Кто-то считает, что будет 9,5%. А есть такие аналитики, которые даже делают ставку на 9%, это UBS и Citia.

О. Ш.: Вот это да. Они реально крутые оптимисты. Я даю прогноз для Bloomberg по поводу этих макроэкономических вещей и ставлю на то, что 50 базисных пунктов уберут, снизив до 10%. Но проблема в том, что нам всё время приходится ловить какие-то сигналы Центробанка про то, что он собирается делать. Набиуллина выступила на прошлой неделе на банковском форуме, и её текст внушает опасения. Сейчас они говорят как раз про историю с профицитом ликвидности, когда у Центрального банка снижается возможность влиять на ставки банковского сектора. В 2015 году Центробанк выступал как предоставляющий ликвидность банковскому сектору, соответственно, он мог своей ставкой сильно влиять на то, что происходило со ставками в банках. Если сейчас он влиять не может, возникает существенный для ЦБ вопрос: а снижать ли ставку вообще? Все остальные сигналы говорят о том. что снижать нужно, потому что инфляция у нас снизилась — в августе она составила 0%. Инфляционные ожидания снизились до 6,3% — не до исторического минимума, но близко к нему. Также мы смотрим на деловую активность, которая не усиливается. У нас было два квартала падения ВВП в этом году, это выглядит так, будто бизнес ещё не разгоняется, и обрабатывающие отрасли в августе показали снижение деловой активности. И когда вы на всё это смотрите, снижение ставки для всех положительных вещей выглядит разумным. Но 9%, конечно, не будет.

Р. К.: В общем, 10%?

О. Ш.: Я бы надеялся на 10%.

Р. К.: И до конца года так останется?

О. Ш.: Нет, я думаю, что будет ещё одно снижение как минимум. Будет ещё три или четыре заседания, и я думаю, что они всё-таки должны принимать эти решения.

Р. К.: Где-то в декабре?

О. Ш.: Я бы сказал, что в ноябре. Но здесь, к сожалению, до конца понять действия ЦБ мне не всегда удаётся. Хотя пока я угадываю то, как он будет поступать со ставкой. Но как будет дальше, у меня полной уверенности нет.

Р. К.: Многие задают вопрос о встрече президента и главы ЦБ за несколько дней до заседания совета директоров Банка России. Не случайна ли она? Песков сказал, что случайна.

О. Ш.: Случайна, на мой взгляд.

Р. К.: А выборы?

О. Ш.: Они всегда неслучайны, у них есть фиксированная дата, а встречаться Набиуллиной с Путиным нужно в какие-то моменты времени.

Р. К.: А заседание совета директоров и выборы?

О. Ш.: Это случайность. Заседания совета директоров распланированы на год вперёд как минимум. Здесь нет привязки к выборам.

Р. К.: И повлиять не может?

О. Ш.: Практически не может, это краткосрочная реакция.

Р. К.: "Что вы думаете об исламском банке в России?" — спрашивает слушатель.

О. Ш.: Исламский банкинг — это история с тем, что не проценты получаете на свои вклады, а выступаете в роли сопредпринимателя, когда делите риски с тем, кто занимается бизнесом. Это очень интересная область. Наш ректор, в частности, активно занимается этими вопросами в своей исследовательской деятельности. Это любопытно, потому что это позволяет вам почувствовать предпринимательские риски, с одной стороны, а с другой — выступить в роли, не противоречащей Корану. В этом плане это очень интересная вещь, я думаю, что она будет развиваться.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. А почему вы путаете ставки? Ставка рефинансирования относится к банкам, а ключевая ставка — это ставка Центробанка, по которой он даёт кредиты предприятиям. Это же разные вещи.

О. Ш.:

Ставка рефинансирования перестала работать с момента, когда ключевая ставка стала основным инструментом Центробанка
Олег Шибанов

До прихода новой команды в 2013 году ставка рефинансирования выполняла роль ключевой ставки, теперь её переназвали в каком-то смысле. Вы говорите о том, что ЦБ даёт деньги под ключевую ставку предприятиям, но этого тоже не происходит. Это работа с банковским сектором, то есть когда вы говорите, что это что-то совершенно постороннее, это неточно.

Р. К.: Путаница началась недавно.

О. Ш.: Безусловно. Я, честно говоря, думаю, что Центробанк это сделал ровно для того, чтобы упорядочить это восприятие, чтобы сказать, что извините, везде это называется ключевой ставкой, значит, и мы будем так называть.

Р. К.: "Как говорит Павел Медведев, ЦБ отзывает лицензию у банков, где всё уже украдено. И где эффективность работы 60 тысяч работников ЦБ? В ЦБ Китая — 3,5 тысячи человек, в ЦБ ЕС — 1,5 тысячи".

О. Ш.: Я не хочу обижать коллег. Мне кажется, что работа с банковским сектором значительно улучшилась с периода предыдущей команды не потому, что она была плохой, а потому, что произошло какое-то усиление. Но я не спорю с вами в том, что было бы приятнее останавливать работу банковских и кредитных организаций до того, как произойдёт вывод активов. Пока ЦБ, к сожалению, не полностью умеет это делать.

Р. К.: "Когда прекратят перевод денег за рубеж?"

О. Ш.: Никогда, потому что у вас всегда есть стимул украсть, уехать, сказать, что вы — большой политический противник режима, и после этого находиться в какой-нибудь другой стране.

Р. К.: А как превентивно действовать?

О. Ш.: Вы фактически не можете этого сделать. Вы просто можете запретить выводить какие-либо средства за рубеж — ввести контроль капитала. Но, к сожалению, это имеет достаточно печальные последствия с точки зрения инвестиций, поэтому российский Центральный банк, наверное, не станет этого делать.

Р. К.: "Почему ЦБ не осуществляет те же превентивные меры и надзор, чтобы не доводить до отзыва лицензий, и вкладчики не лишались денег?"

О. Ш.: Я подчеркну, что вкладчики не лишаются денег, потому что они застрахованы до 1,4 млн. Что касается превентивности, ЦБ постоянно контролирует банки, он смотрит на них в ежедневном режиме, но если вас обманывают, понять, что вас обманули, можно, только если вы плотно знакомы с какой-то организацией или человеком, а это почти нереально в современных условиях.

Р. К.: Спасибо! У нас в гостях был Олег Шибанов, доцент финансов Российской экономической школы.

Подписаться на LIFE
  • yanews
  • yadzen
  • Google Новости
  • vk
  • ok
Комментарий
0
avatar

Новости партнеров