Лётчик об инциденте в Домодедово: Колесо у "боинга" могло лопнуть при взлёте

Полную версию беседы Лайфа с Виктором Заболотским слушайте в аудиозаписи.

Е. АРТОМОНОВА: С нами на связи Виктор Заболотский, вице-президент федерации любителей авиации, заслуженный лётчик-испытатель СССР. Виктор Васильевич, здравствуйте.

М. БАЧЕНИНА: Здравствуйте, Виктор Васильевич! Можете нам рассказать сначала по одному случаю, а потом по второму? Первый случай нам вообще с Женей непонятен. Лопнула покрышка.

Е.А.: Лопнула покрышка одного из колёс из шасси во время полёта.

М.Б.: Они же убраны. Я понимаю, там температуры и прочее. Или это вообще здесь ни при чём, и я сейчас сравниваю горячее с квадратным?

В. ЗАБОЛОТСКИЙ: Дело всё в том, что мы все на машине ездим и знаем, что можно наехать на какой-то предмет — на скол бетона, на ещё что-то — и повредить колесо. И здесь, скорее всего, то же самое произошло где-то. Может, какая-то деталь была на аэродроме или что-то ещё, недосмотрели. Во всяком случае то, что колесо было повреждено, — однозначно, а дальше ведь на взлёте самые мощные нагрузки — самолёт нагружен, полностью топливо и пассажиры. 

М.Б.: Это когда он взлетает? То есть он взлетел и забрал лопнувшее колесо в брюхо самолёта?

В.З.: Может быть. Тут два варианта есть. Один вариант, может быть, у него в процессе разбега лопнуло колесо — это одно дело, никто и не почувствовал, что это произошло. Другое дело, колёса ведь продолжают нагреваться от того, что самолёт убрал их в ниши шасси, и там всё ещё происходит нагрев колеса, и растёт давление. У меня был такой случай, в уже закрытой нише рвануло колесо. Приятного мало, потому что это такая воздушная бомба, которая вдруг разорвалась и створки раздула, и обивку пробила.

М.Б.: Виктор Васильевич, а вот сесть, приземлиться можно с таким лопнувшим колесом?

В.З.: Конечно, возможно. Дело в том, что, во-первых, у этого самолёта на каждой стойке два колеса. Экипаж совершенно правильно сделал: они выработали топливо до минимально допустимого веса и аккуратно-аккуратно посадили фактически на одно колесо. Конечно, это нагрузка, посадка должна быть очень плавной, мягкой, без всяких ударов и торможений. Всё было очень грамотно сделано. Самое главное, что успокоили всех людей, всё в порядке. Другое дело, как им сообщили, хорошо, что они распознали это всё.

М.Б.: То есть можно не догадаться, получается, что такая беда случилась?

В.З.: Две ситуации могут быть. Например, когда следующий борт рулит и взлетает, он видит там остатки резины, элементы на полосе. Он докладывает диспетчеру, выезжает дежурная служба, они определяют, что там лежит. Поэтому, какой борт взлетал…

М.Б.: То им передают: ребята, у вас такая ситуация возможна.

В.З.: Передают. Если возможность осмотреть есть, то осмотрят, а если уже нет возможности, то тогда анализируют, в чём дело, что произошло. И дальше принимают решение. Там есть возможность проверить — если упало давление в колёсах, то система контроля в самолёте есть. 

М.Б.: Виктор Васильевич, а второй самолёт? Мы с коллегой видели ролик, съёмку любительскую — выглядит действительно жутко! То есть самолёт заходит на посадку, практически соприкасается с землёй, почти заваливается, касается левым крылом поверхности аэродрома. И как они смогли снова оторваться? Мне кажется, тут уже нереально что-то сделать!

В.З.: Всё-таки пока самолёт бежит по земле, хоть он и коснулся, всё равно он ещё находится в воздухе. Он ведь не принял на стойки, а продолжает находиться в воздухе, это фактически полёт. Бывает так, что касание, а дальше отход от земли.

М.Б.: То есть в этот момент самое главное — это быстрота реакции пилотов, их принятие решения?

В.З.: Конечно. Всё то же самое — продолжение полёта, пока он не остановился, не зарулил на место, это полёт.

М.Б.: А пассажиры, находящиеся в салоне, чувствуют, когда самолёт заваливается назад, или это не так уж и ощущается? Они успели панику испытать или не поняли ничего?

В.З.: Я думаю, что они не поняли ничего.

М.Б.: Я рада за них. 25 детей — это на другом борту, но я думаю, что здесь тоже могли быть дети. А если самолёт всё-таки касается крылом, оно сразу разрушается или всё-таки есть шансы?

В.З.: Есть шансы, потому что это ещё не тот случай. Но если грубое касание — как говорят, зарылся, зацепился, — то вообще крыло может отлететь. Много случаев таких было.

М.Б.: И тогда уже всё?

В.З.: И тогда уже всё, да. Могу вспомнить Як-42 в Ярославле — вот, пожалуйста. Он там зацепился.

М.Б.: Спасибо, что объяснили.

Е.А.: Спасибо. Виктор Заболотский, вице-президент федерации любителей авиации, заслуженный лётчик-испытатель СССР был с нами на связи. Надеюсь, это не породило у слушателей аэрофобию, а наоборот.

М.Б.: Это мастерство пилота, однозначно.