4 миллиарда рублей в год. Хакер — о том, как можно заработать на открытых данных

Хакатон (от англ. hacking + maraphon) — это "марафон хакеров", форум разработчиков в сфере ИТ. В широком смысле хакер — это не тот, кто взламывает компьютерные базы данных, а тот, кто обладает высокими техническими навыками. 

Полную версию беседы Лайфа с Иваном Бегтиным слушайте в аудиозаписи.

И. ПАНОВ: Я вот знаю, Маша рассказывала, в университетах хороших, на истфаках, на факультетах международных отношений, иностранных языков потихонечку вербовочка идёт. Наверняка спецслужбы знают талантливых ИТ-специалистов, талантливых хакеров. Их к взаимодействию привлекают как-нибудь, по собственной воле или насильно?

И. БЕГТИН: Во-первых, начнём с того, что просто многие из талантливых разработчиков, программистов, создателей ИТ-бизнеса, — они просто выходцы оттуда, они там учились или работали долгое время, поэтому вопрос: привлекать или не привлекать, как в России, так и во многих других странах, — это просто один из источников таких людей. Второе, что, безусловно, у нас сейчас такая странная ситуация, что у нас создаётся энное количество институтов развития, но они теряют связь с фундаментальными институтами, такими как армия, правоохранительные органы, школа, то есть именно те, на базе которых они должны создаваться.

И.П.: А вот про вербовку вы мне так и не отвечаете, так аккуратно обходя вопрос. Есть такая практика?

И.Б.: Она, может, и есть.

М. БАЧЕНИНА: Вам, может, не нравится слово "вербовка"? Нанимает хакеров государство, талантливых айтишников?

И.Б.: Для этого даже не надо нанимать, это происходит иначе. Смотрите, мир устроен немножко по-другому.

А через некоторое время происходит трансфер этих технологий из гражданского сектора в государственную безопасность.

И.П.: Ну специальных каких-то задач. Смотрите, если человек талантливый, он знает языки, Интернет открывает ему мир, то он становится как на ладони, он виден всем: Асаду, американским службам, российскому ФСБ. И тут что, охота за такими головами идёт?

И.Б.: Эта охота идёт тоже иначе, она происходит на уровне денег и возможностей для реализации. Если наше государство создаёт возможности, способные удержать людей…

М.Б.: А вот в денежном эквиваленте чему равняется возможность?

И.Б.: Ну это вам виднее.

И.П.: Имеется в виду, сколько могут зарабатывать?

М.Б.: Талантливые айти на службе у государства, чтобы их не переманило другое государство, потому что этот мозг — на вес золота?  

И.Б.: Начнём с того, что этот мозг на вес золота, но принадлежит он в первую очередь себе. Люди, которые этим занимаются, их много: кто-то работает в России, кто-то в других странах, кто-то работает на другие страны, находясь вообще в третьих странах.

И.П.: Иван, но я думаю, что рынок в любом случае, как чёрный, так и белый, как рынок вот этих специальных услуг — так их назовём, как артисты свободного жанра. Какая рыночная стоимость — сто тысяч долларов в год, миллион долларов в год? По вашей оценке, вы же знаете, это интересно.

И.Б.: Я не знаю.

И.П.: Сноуден зарабатывал на своём WikiLeaks?

М.Б.: При чём тут WikiLeaks?

И.Б.: Господи, Джулиан Ассанж.

М.Б.: Илья хочет сказать, что вы знакомы с людьми, о талантах которых мы сейчас рассуждаем, и у вас есть больше возможности оценить. Мы не пытаемся из вас вытянуть какую-то тайну государственную.

И.Б.: Я смотрю на это с другой точки зрения. 

М.Б.: Почему?

И.Б.: Чтобы такие люди появлялись, необходима определённая культурная, социальная и экономическая среда. Необходимо, чтобы государство, институты развития, различные корпорации, они были в них востребованы. Мало того, чтобы был талантливый человек, который может придумать какие-то продукты, важно, чтобы у него была возможность этот продукт продать, этот продукт создать, потому что он требует определённого рода данных. Я вот бьюсь за открытие многих данных, потому что знаю, что есть рынки, для которых государство открыло огромные объёмы информации и там появились бизнесы с объёмом доходов по четыре миллиарда рублей.

И.П.: В год.

М.Б.: Открытие какой информации приведёт к такой доходности и экономическому росту в этой отрасли?

И.П.: Или даже изменению общества в целом?

И.Б.: Изменение общества — это моё радикальное предложение, может быть, но вот те институты развития, которые создаются отдельно, должны быть совмещены и тесно интегрированы с институтами развития, которые у нас считаются консервативными.

И.П.: Например?

И.Б.: 

М.Б.: Чем Церковь и должна являться.

И.Б.: Безусловно, всё должно меняться. Что является продуктами архаичной эпохи, они должны меняться, трансформироваться и быть как раз драйверами развития.

И.П.: Есть приложения, какие-то молитвословы.

М.Б.: Там замечательнейшие приложения. Вот всё-таки на примере, чтобы было понятно.

И.Б.: Давайте, может быть, конкретнее, есть данные, которые касаются качества жизни. Так сложилось, что монополия на эти данные в России находится у государства, потому что государство владеет большей частью социальной инфраструктуры: это данные здравоохранения, данные образования, данные о владении имуществом и данные о ценах на недвижимость, перепись населения, это всё, что касается преступности и преступлений с детализацией вплоть до районов и до улиц. Вся эта информация имеет колоссальную экономическую ценность, если она начнёт активно раскрываться в течение ближайшего года, двух-трёх, то я готов поспорить...

И.П.: И социальную тоже?

И.Б.: Безусловно. Здесь социальная возникает от разного рода проектов. Социальный эффект возникает от грантового финансирования, помощь разных фондов, коммерческий — от создания коммерческих проектов.

И.П.: Мы сможем когда-нибудь победить преступность с помощью высоких технологий?

М.Б.: Нет, это атрибут государства, это утопия вообще.

И.П.: Спасибо, Иван.

И.Б.:

Например, тотальный автоматический контроль за нашей средой. Например, датчики, определяющие время, место и тип стрельбы с автоматическим вызовом туда патрулей. Уже есть такие проекты в мире.

М.Б.: Потрясающе.

И.П.: А это невыгодно государству?

И.Б.: Почему невыгодно? Они уже внедряются в мире.

И.П.: Я имею в виду победить преступность?

И.Б.: Это не вопрос выгодно — не выгодно. Просто цена того, чтобы победить преступность, — это тот самый тотальный контроль, причём незаметный.

И.П.: А это ещё страшнее. Какую цену заплатить, этот выбор внутренний: жить в обществе тотального контроля или жить свободным.

М.Б.: Нужно быть разумным.

И.П.: Иван Бегтин, ментор хакатона — это слёт, марафон хакеров, который проходит вчера и сегодня в Москве, — эксперт по открытым государственным данным, куратор и один из авторов проекта "Открытая полиция", член Комитета гражданских инициатив.