В Русском музее ждут такой же ажиотаж на выставке Айвазовского, как в Москве

ВЛАДИМИР ГУСЕВ: Мы предлагаем зрителям посмотреть выставку в Третьяковской галерее и посмотреть выставку в Русском музее, и они увидят, чем эти выставки отличаются. Мы делаем, пользуясь тем, что в Петербурге присутствует теперь командование военно-морского флота, мы делаем какие-то программы вместе с моряками, с военно-морской библиотекой. Константин Николаевич, владелец Мраморного дворца, начинал многие морские проекты, и Айвазовский был членом морского штаба российского. Поэтому это будет очень интересная выставка. Берём вещи из Феодосии, из других музеев России. И я бы ушёл от этого шума. 350 тысяч — ну хорошо, может быть, у нас будет 320 тысяч.

Полную версию беседы Лайфа с Владимиром Гусевым слушайте в аудиозаписи.

А. КАШТАНОВА: Здравствуйте! О высоком искусстве мы говорим прямо из Русского музея в Петербурге. Я в гостях у директора музея Владимира Гусева. Владимир Александрович, здравствуйте!

В. ГУСЕВ: Добрый день!

А.К.: Сейчас заканчивается один год, начинается другой, время подводить итоги сезона и начинать новый. Скажите, чем порадуете в следующем сезоне петербуржцев и гостей города?

В.Г.: Со следующего года мы начинаем исподволь готовиться к своему 125-летию. Во-первых, в конце этого года откроется ещё эпоха Елизаветы в Инженерном замке. Мы продолжаем сагу о династии Романовых, рассказ об эпохах, об императорах. Открыта и продолжается работа выставки "Кандинский и Россия". Программная уникальная выставка.

А.К.: О выставке Кандинского. Как уже сейчас можете оценить популярность, сравнить её с уже нашумевшими выставками, например, в Москве "Рафаэль"?

В.Г.: Ни с чем нашумевшим я не буду сравнивать, потому что мы не готовим ничего нашумевшего, ничего скандального, разоблачительного или того, что будет связано с ломанием дверей, и так далее. Поэтому та программа, о которой я рассказываю, она не рассчитана на какую-то сенсацию. Посещаемость Русского музея растёт, мы очень довольны.

Те выставки, каждая из которых намечена на будущий год, о каждой можно говорить столько, что нам надо 10 таких интервью, и всё это впервые. Впервые мы покажем искусство семнадцатого века. Переход от Средневековья к истории Нового времени. 175 лет художника Верещагина. Впервые его показываем так, как его раньше никто никогда не видел. Знают, что Верещагин — это только батальные полотна. На самом деле это далеко не так. За рубежом в нашем филиале в Малаге откроется после нас "Кандинский и Россия". Династия Романовых, мы покажем всю династию.

А.К.: То есть Кандинский, который сейчас в Русском музее, он полностью отправится в Малагу, да?

В.Г.: Ну не полностью, каждая выставка приспосабливается. Там замечательные помещения у нас в филиале Русского музея в Малаге. Масса вещей, которые мы должны сделать, чтобы музей стал привлекательнее для молодого зрителя, для юного зрителя. Уже компьютером в экспозиции никого не удивишь, но в то же время молодого посетителя не привлечёшь только картинками, которые развешаны по стенам.

А.К.: А сейчас какая целевая аудитория Русского музея, средний посетитель, сколько ему лет сейчас?

В.Г.: Это я вам не могу сказать, целевой посетитель самый разный. Наша просветительская служба составила замечательную программу для беременных женщин, и она пользовалась огромным успехом, потому что созерцание искусства настраивает на определённый лад и организм человека от догрудничкового периода до студенческого.

А.К.: И какие залы вы советуете беременным женщинам посещать в первую очередь?

В.Г.: Я не советую, я просто привожу примеры к разговору о категориях посетителей. В разные времена жизнь общества теряла свою гармонию, как и сейчас, поэтому искусство иногда становится агрессивным, эпатирующим, раздражающим, поэтому лучше такие разделы не посещать беременным женщинам.

А.К.: То есть нужны какие-то такие картины, которые успокаивают?

В.Г.: Естественно, успокаивают. Как говорил Серов, "писать отрадное", как писали художники в 19-м столетии.

Об Айвазовском в Третьяковке и в Русском музее

А.К.: Теперь от планов о будущем давайте поговорим о том, что сейчас происходит. Сейчас некоторые полотна Айвазовского (более 50) находятся в Москве, в Третьяковке. Уже статистика удивительная: 350 тысяч человек посетили буквально за какие-то месяцы. Может быть, вам с какой-то точки зрения не обидно, что они так успешно гастролируют в Москве? До этого Айвазовский был в Петербурге, и как-то не было толп.

В.Г.: Во-первых, опять-таки у вас не совсем точная информация, поскольку Айвазовский будет в Петербурге.

А.К.: Да, мы знаем, что большая выставка будет.

В.Г.: Открываем выставку огромную в декабре. Открывая выставку, как бы нам уйти от этой болезни современности, от рейтингового подхода? Мы думаем о художнике, как мы его покажем, с какой стороны. Это будет выставка, отличающаяся от выставки московской. Посмотрим, сколько тысяч, сколько миллионов посетителей будет. Но это будет замечательная, интересная выставка, очень отличная от той, которую делают в Москве, но художник тот же, естественно.

А.К.: А как сделать две разные выставки одного художника?

В.Г.: Вот вы и посмотрите. Мы предлагаем зрителям посмотреть выставку в Третьяковской галерее и посмотреть выставку в Русском музее, и они увидят, чем эти выставки отличаются. Мы делаем, пользуясь тем, что в Петербурге присутствует теперь командование военно-морского флота, мы делаем какие-то программы вместе с моряками, с военно-морской библиотекой. Константин Николаевич, владелец Мраморного дворца, начинал многие морские проекты, и Айвазовский был членом морского штаба российского. Поэтому это будет очень интересная выставка. Берём вещи из Феодосии, из других музеев России.

А.К.: То есть вы не думаете, что побьёте рекорд?

В.Г.: А мы не собираемся побивать рекорды. Пусть побивают рекорды наши футболисты и по зарплатам, и по годовому бюджету, и так далее. Искусство — это не спорт, понимаете? Мы не хотим никого обгонять, бежать впереди всех.

А.К.: Иногда бывает так, что о выставке вообще никто не знает. Ну, конечно же, Айвазовского знают все, но вот пока не случится скандал какой-то, и вдруг становится сразу художник популярный, возьмём Джока Стёрджеса. Наверное, вы тоже слышали об этой нашумевшей выставке в Москве. Где грань между искусством и пошлостью? Вы как руководитель такого большого культурного объекта согласились бы взять, например, какую-то спорную выставку современного искусства, может быть, к себе?

В.Г.: Современное искусство всегда спорное. Оно очень часто не нравится современникам, и у нас идёт очень большое количество выставок современного искусства. В Мраморном дворце у нас есть отделение новейших течений, которое мы восстановили, и Русский музей отличается тем, что, начиная с Малевича, с музея художественной культуры, как формировалась коллекция авангарда в Русском музее самая большая, которую хотели в Москве выбросить из Строгановского училища. Или в Витебске, потому что считалось, что это зараза, что это не нужно, что это мазня. Теперь мы молимся на Малевича, на авангардистов. Точно так же и современное искусство вызывает споры.

Пусть кто-то скандалит.

А.К.: Не кажется, что сейчас уже искусством больше спекулируют? Опять же недавно выставка Микеланджело была на Кирочной улице. Помните, выставили голого Давида, и сразу же нравственные борцы появились? Это маразм какой-то или действительно забота о нравственности поколений? Что это такое было?

В.Г.: Это вопрос не по адресу, это вопрос к обществу, к социологам, наверное. Маразм был всегда, и вещи Репина снимались с выставок, Победоносцев снимал выставки, боролся с какими-то вещами передвижников в своё время.

Изменилась функция искусства. Оно совершенно другое, чем искусство 19-го и даже 20-го столетия.

А.К.: А сейчас в чём тогда его функция? Сегодня?

В.Г.: Вы мне и объясните, я бы хотел и с журналистами посоветоваться. Вы как считаете? Его функция не "писать отрадное", может быть, не всегда радовать, говорить о тех диссонансах, о тех проблемах, которые существуют в обществе.

А.К.: То есть такая лакмусовая бумажка.

В.Г.: Сможет ли вернуться искусство в лоно фигуративости, такой спокойной фигуративной живописи? Оно уже не изобразительное искусство. Это искусство жеста. Иногда поджечь дверь в какой-то государственной организации или какую-то часть своего тела прибить к мостовой — это уже расценивается как искусство.

А.К.: А вы как считаете, это не искусство?

В.Г.: Это искусство, но искусство жеста. Жеста, привлекающего внимание к себе. А вот дальше начинается вопрос: а что ты хочешь сказать после этого?

А.К.: Ну может быть, не к себе, а к проблемам каким-то? Или всё-таки к себе?

В.Г.: А к каким проблемам? Сформулируй, ради бога. Проблемы всегда есть в обществе.

А.К.: Это, наверное, нужно у Петра Павленского здесь спрашивать.

В.Г.: Я не говорю про персоналии.

Искусство привлечения внимания. Но это уже не изобразительное искусство. Мы — музей истории изобразительного искусства, мы из художественного процесса современного должны отбирать что-то, в том числе и делая фотофиксацию, что позволит нам показать в XXII уже веке или в конце XXI века тем, кто будет после нас, каким было искусство и какие были проблемы в этом искусстве на рубеже 20—21-го столетий.

О мультимедийных технологиях в искусстве 

А.К.: Сейчас такой подход интересный. Даже классиков как-то стараются показать обществу в виде каких-то оживших полотен, мультимедийных выставок (Босх, Микеланджело). Вы как относитесь к такому виду? Или нужно постигать искусство классически, то есть прийти в музей смотреть на картины? Или всё хорошо, что приобщает к искусству?

В.Г.: У нас есть большая программа виртуальных филиалов Русского музея. Люди по всей России (180 филиалов) и за рубежом, в том числе в Антарктиде, потому что это связано с нашей коллекцией, приходят в Русский музей через компьютер, а потом хотят посетить реальный Русский музей.

А.К.: Всё-таки совсем другие ощущения, когда видишь подлинник.

В.Г.: Нас пугали, когда мы начинали эту программу с электронными делами, что молодёжь не будет ходить в реальный музей, а будет ходить в электронный. Нет, те, кто посещает где-то там в разных, необязательно больших городах, стремятся приехать и приезжают. Делают свои программы, конкурсы и приезжают сюда в реальный Русский музей. Важно, что и в экспозиции должна присутствовать электроника. Технологии всё время меняются, на это не хватает средств и денег, но мелькание экранов компьютерных не должно заслонять подлинников.

О возвращении произведений искусства на родину

А.К.: Когда петербуржцы смогут увидеть подлинную картину Карла Брюллова "Христос во гробе", которую вернули сейчас Русскому музею?

В.Г.: Подлинную картину Брюллова "Христос во гробе", которая много лет находилась в Русском музее на временном хранении, потому что решался вопрос, музей в этом никак не участвовал. Сейчас принято решение, и в ближайшее время в ноябре состоится официальная передача этой картины с участием Министерства культуры и тех правоохранительных органов, которые занимались этим вопросом. А где-то попозже, может быть, в конце ноября, в декабре, мы сделаем выставку одной картины с публикацией, с рассказом об этой картине.

А.К.: Как часто такие истории заканчиваются благополучно, что шедевры возвращаются на родину? Или это такое исключение?

В.Г.: Благополучно для кого? Для владельца эта история закончилась неблагополучно.

А.К.: Для искусства.

В.Г.: Благополучно она закончилась для Карла Брюллова. Конечно, для музея, потому что нам не всё равно, каким путём. Мы не будем конфисковать, как-то отбирать что-то незаконно, но, конечно, Брюллов — это то имя, которое имеет огромное значение для истории русского искусства. Это вещь очень интересная, есть аналоги в западноевропейском искусстве, у неё своя большая история. Поэтому, конечно, это для русского искусства, для Брюллова и для Русского музея очень благополучное завершение.

О планах Русского музея на следующий год

А.К.: Вы говорили, очень много разных выставок открывается за рубежом. А к нам в Русский музей что-то приезжает в ближайший год?

В.Г.: В ближайший год не могу сейчас точно сказать, это отдельный вопрос. Конечно, будут. У нас в Мраморном дворце постоянно проходят выставки современного зарубежного искусства.

А.К.: Сейчас как раз проходит впервые у вас акция "Бесплатные дни в Русском музее". Это помогает привлечь, может быть, молодёжь, студентов бедных?

В.Г.: Это помогает привлечь не только молодёжь и студентов бедных, но это помогает привлечь и пожилых людей бедных. Потому что иногда пожилые люди оказываются более бедными, чем бедные студенты. Посмотрите, сколько у юридического факультета какого-нибудь университета стоит иномарок, на которых приезжают студенты. Это, конечно, не только привлекает внимание, это даёт возможность. Будет восемь бесплатных дней в течение двух месяцев, мы с удовольствием сделали наш музей бесплатным или с ограниченной платой, как в американских многих музеях: человек платит, сколько у него есть. Но у нас нет такой бюджетной поддержки, мы теряем на каждом дне, который без входной платы.

Все дворцы, все территории Русского музея будут бесплатны, но нам надо найти спонсоров, которые помогут нам восполнить те потери.

А.К.: Про реставрацию дворца Петра Первого говорят. Уже два года идёт реставрация.

В.Г.: Правильно, только важно не что говорят, а важно то, что есть. У нас очень резко сократили финансирование, к сожалению, из-за финансовой ситуации. Поэтому только одна четверть от тех средств, которые планировались на реставрацию Летнего дворца Петра Первого, нам выделена. Сейчас постепенно выделяется ещё. На будущий год мы продолжим его реставрацию, получая необходимые средства, постепенно, по капельке, не делая его так быстро, как хотелось бы. Реставрацию дворца мы ещё не начали, интерьеров, убранства, тканей, декоративно-прикладного искусства, которое находится внутри. Это очень дорогостоящие работы. Мы сделали реставрацию здания. Здание старое очень, хрупкое. Мы ещё не приступали, поскольку пока нет надежды на финансирование, к реставрации домика Петра Первого.

А.К.: Есть примерное понимание, сколько нужно всего средств, чтобы завершить?

В.Г.: Эти суммы меняются, потому что меняется курс рубля, курс доллара. Есть, конечно. От того, что планировалось по Летнему дворцу, осталась одна четверть.

А.К.: Откроют в декабре вход в Летний дворец. Как он будет выглядеть? Пугали, что будет серая ткань какая-то на стенах. Как увидят люди?

В.Г.: Я не уверен, что мы откроем его в декабре, потому что пока мы можем интересующимся сделать специальную экскурсию, как идёт реставрация здания. Серые ткани, не надо их пугаться, потому что поверх серых тканей должны появиться ткани цветные, которые стоят на порядок дороже, чем серые ткани. А серые ткани — это технология, потому что многие стены дворца были покрыты тканями того времени, они дорогостоящие. Это были и голландские, и французские, и итальянские. Сегодня будем искать какие-то аналоги, очевидно, более дешёвые.

А.К.: Теперь уже к немножко несерьёзной теме. Недавно рядом с музеем появился знак "Осторожно! Ловцы покемонов". Наверное, слышали, на улице. А вы говорили, что внутри можно ловить. Может быть, видели, как посетители ловят или где-то находили?

В.Г.: Я не говорил, что внутри можно ловить.

А.К.: А, нельзя?

В.Г.: Это кто-то из журналистов что-то как-то интерпретировал. Если это не мешает посетителям, я просто не занимался.

Что касается ловли покемонов, наверное, это может привести к трагедиям в связи с автотранспортом, и в интерьерах музея пока ещё нет такого. Мы будем продолжать квесты, мы будем продолжать "Русский музей ночью", ночные программы. Музей — это такой островок должен быть спокойствия. Даже для молодёжи. Потому что и молодёжь устаёт, устаёт и от компьютеров, и от покемонов, и от таких каких-то гламурных или скандальных развлечений. Иногда надо понять, что есть место, где можно отдохнуть от суеты.

А.К.: Вы сами со своей работой успеваете как-то пройтись по залам, отдохнуть?

В.Г.: Тихо ходить и созерцать, к сожалению, сейчас не то время.

А.К.: А бывает такое, что вы открыли выставку и даже не увидели?

В.Г.: Конечно.

Из них большинство в музее, поэтому значительную часть выставок я уже даже иногда и не вижу.

А.К.: Кандинского видели?

В.Г.: Только пробежал, но вот так чтобы спокойно пройтись, ещё не успел.