Нарусова: Закон о российской нации спасёт страну от избыточной толерантности

В. ШЕСТАКОВ: Накануне глава государства на заседании Совета по межнациональным отношениям сказал, что необходимо принять закон о российской нации. Каким должен быть этот закон, по-вашему? Что там должно быть прописано? Он вообще нужен?

Л. НАРУСОВА: У президента совершенно правильный посыл, направленный на то, чтобы мы не оказались в ситуации избыточной толерантности, от которой сейчас страдает Европа.

Программу "Позиция" с Людмилой Нарусовой читайте ниже и слушайте в аудиозаписи.

В. ШЕСТАКОВ: В гостях у нас сенатор Людмила Нарусова. Людмила Борисовна, здравствуйте!

Л. НАРУСОВА: Здравствуйте!

В.Ш.: Спустя четыре года вы вернулись в Совет Федерации, который в своё время критиковали за штамповку репрессивных законов.

Л.Н.: Всё так и есть.

В.Ш.: Что-то изменилось в работе Совета Федерации или в вашей позиции?

Л.Н.: Ни то, ни другое. Четыре года назад я действительно ушла из Совета Федерации, но это был не демонстративный уход. Так получилось, что я тогда баллотировалась от Брянска, это моя родина. И тогдашний губернатор Денин, идя на выборы вместе со мной в качестве сенатора, в последний день перед выборами поддался на уговоры Жириновского, который говорил, что "тебе для победы нужен мой электорат, и если я призову голосовать мой электорат за тебя, то ты в благодарность назначь моего паренька сенатором". На этот соблазн Денин поддался, и я стала некой разменной картой в этой политической игре.

В.Ш.: Целых четыре года были разменной картой.

Л.Н.: Да, это было связано и с моим личным разочарованием, я не отказываюсь от своих слов. Четыре года я внимательно наблюдала за политической жизнью в целом и за деятельностью Совета Федерации в частности. Я поняла, что дисциплина там превратилась в парламентскую покорность, а это уже совсем другая вещь.

В.Ш.: И вы решили встроиться в систему парламентской покорности?

Л.Н.: Это было не моё решение. Так совпало, что в той республике, которая для меня стала почти родной, был очередной избирательный цикл. И председатель правительства Тувы предложил мне довести до конца уже сделанное для этой республики. Мне было трудно принять это решение. Основным мотиватором было то, что я наблюдала за выборами в Госдуму. Дума была, как говорили журналисты, "взбесившимся принтером" и одним из отделов департамента Кремля, а не самостоятельным парламентским органом. Я с сожалением констатировала, что ни одна из либеральных демократических партий в парламент не пройдёт. Это было ясно и по раскладу сил, и по той оголтелой антилиберальной пропаганде, которая была на федеральных каналах.

В.Ш.: То есть вы надеетесь что-то изменить?

Л.Н.: Нет, у меня нет амбиций для того, чтобы изменить мир. Но в парламенте должен звучать голос, который будет заставлять хотя бы задумываться, а не тупо нажимать на кнопки.

В.Ш.: Теория малых дел?

Л.Н.: Пожалуй, да. И личная ответственность за то, что происходит.

В.Ш.: А можно ли представить себе ситуацию, когда нынешняя Госдума принимает закон, а Совет Федерации его отклоняет?

Л.Н.: Пока нет. Но я в жизни руководствуюсь принципом великого Вольтера: "Сомнение — начало мудрости". Я очень хочу, чтобы хоть кто-то засомневался, прежде чем нажать на кнопку.

В.Ш.: Есть ещё сомневающиеся среди ваших коллег?

Л.Н.: Мне пока трудно сказать. Я пока была на трёх заседаниях, но определённую тенденцию уже заметила.

В.Ш.: Какую?

Л.Н.: Например, очень комплементарное приглашение на правительственный час членов правительства или чиновников высокого ранга. Тенденция заключается в том, чтобы не задавать им неудобных вопросов. Как только такой вопрос задаётся, прения прекращаются. Это практически утрата функции парламента, они должны быть ему подотчётны, парламент должен задавать вопросы в том числе и не очень удобные. Но, видимо, это в нынешних условиях нежелательно. И создавать режим наибольшего благоприятствования для приглашённых министров или высших чиновников, на мой взгляд, неправильно.

В.Ш.: Но вы-то использовали свою возможность задать неудобный вопрос?

Л.Н.: Да, это моё право и моя обязанность.

В.Ш.: На него ответили?

Л.Н.: Нет.

В.Ш.: Совет Федерации в последнее время считается местом почётной отставки. Появилась президентская квота...

Л.Н.: Пока не появилась. Она есть, но президент ею пока не воспользовался.

В.Ш.: Но говорили о том, что это — место для "тяжеловесов", которые отыграют свои последние гастроли в Госдуме. Это так? Или всё-таки это пока место для дискуссий?

Л.Н.: Мнения могут быть разными. Но лично я вижу свою работу в Совете Федерации как прямое участие в законотворчестве и попытку повлиять на те законы, которые принимает Госдума, потому что мы имеем право и законодательной инициативы, и законотворчества. Сейчас в Думу придут новые законы, в которых я предполагаю принять активное участие.

В.Ш.: А есть ощущение, что доверия к парламенту у людей уже нет?

Л.Н.: Есть ощущение.

В.Ш.: А что нужно сделать для того, чтобы вернуть доверие? Может, сократить зарплаты для начала?

Л.Н.: Я не согласна, что люди туда идут исключительно ради высокой зарплаты. Топ-менеджер в какой-нибудь компании — гораздо более высокооплачиваемая должность. Я не думаю, что это главная мотивация для людей.

И если люди видят, что это не так, что отражает он интересы либо олигархических группировок, либо лоббистов от разного рода бизнеса, это определяет их степень доверия к парламенту. И тот факт, что доверие снижается, говорит сам за себя.

В.Ш.: У вас недавно развернулась заочная дискуссия с Еленой Мизулиной. Вы прокомментировали предложение внести изменения в Семейный кодекс России.

Л.Н.: Я как раз отказалась комментировать.

В.Ш.: Но вы сказали, что, если кто-то что-то прокукарекал, не надо это пиарить.

Л.Н.: Потому что самого закона нет, изменений нет, а обсуждать нечто без знания текста закона я не готова.

В.Ш.: То есть вы его не читали?

Л.Н.: Пока его нет. Пока это только намерения. Но мало ли какие намерения могут быть у моей коллеги!

В.Ш.: На бумаге всё это ещё не изложено?

Л.Н.: Пока я этого не видела, я не буду это комментировать. Например, по данным опроса большая часть населения нашей страны против запрета беби-боксов...

В.Ш.: И против выведения абортов из системы ОМС.

Л.Н.: Да. И, когда представитель народа выражает своё мнение, идя против воли этого народа, есть основание задуматься о правильности своей позиции, я считаю. Я постоянно это советую Елене Борисовне. Но у неё почему-то чешутся руки урегулировать всю семейную и даже личную жизнь людей. Я могу на это ответить словами героини из известного всем фильма: "Не учите меня жить, лучше помогите материально". Давайте лучше семьям помогать. У нас нет понятия матери-одиночки.

У нас ведь есть материнский капитал только за третьего ребёнка, а чаще всего в такой ситуации оказываются молодые девушки с первой беременностью. И запретами решить этот вопрос нельзя. Поэтому не надо учить семью жить, лучше помочь ей материально.

В.Ш.: Вы по-прежнему можете лично позвонить президенту?

Л.Н.: А какое это имеет значение? Это факт моей личной биографии.

В.Ш.: Просто хотелось узнать, когда вы в последний раз лично общались с президентом, если это не касается каких-то частных вопросов.

Л.Н.: Это, скорее, частная жизнь.

В.Ш.: Сейчас потребности в разговоре нет, если касаться работы?

Л.Н.: Последний раз меня президент тепло и трогательно поздравил с днём рождения. Это не политический вопрос.

В.Ш.: Вы как-то сказали, что таких, как Анатолий Собчак, сейчас не хватает Владимиру Путину...

Л.Н.: Это не я сказала, это он мне сам сказал. И он был абсолютно искренен.

В.Ш.: Есть ли сейчас такие, как Собчак, с вашей точки зрения?

Л.Н.: Раз президент сказал, что ему не хватает, значит не хватает.

В.Ш.: Накануне глава государства на заседании Совета по межнациональным отношениям сказал, что необходимо принять закон о российской нации. Каким должен быть этот закон, по-вашему? Что там должно быть прописано? Он вообще нужен?

Л.Н.: У президента совершенно правильный посыл, направленный на то, чтобы мы не оказались в ситуации избыточной толерантности, от которой сейчас страдает Европа.

В.Ш.: А в чём избыточность проявляется?

Л.Н.: На мой взгляд, избыточность заключается в некотором заигрывании с многочисленными мигрантами в ущерб собственным интересам.

В.Ш.: А что в законе должно быть?

Л.Н.: Я опасаюсь того, что совершенно правильный посыл может обернуться какой-то комиссией по созданию концепции, на что уйдёт достаточное количество денег. Концепция будет на бумаге, потом пройдёт какая-нибудь дискуссия о том, правильная эта концепция или нет. Я очень боюсь того, что процесс забюрократизируется.

В.Ш.: Слушатели припоминают историю приписываемых вам твитов о том, как нужно поступать с русскими...

Л.Н.: Это абсолютный фейк. Человек, который это писал от моего имени, уже привлекался к ответственности. У меня вообще нет социальных сетей, я не вела "твиттер". Я уже обращалась в Минкомнадзор, в МВД, меры были приняты, страница эта заблокирована. Так что не надо мне приписывать того, что я не говорила.

В.Ш.: Если убрать бюрократическую шелуху, которой вы опасаетесь, что всё-таки должно быть написано в законе о российской нации?

Л.Н.: Я считаю, что в Конституции Российской Федерации всё записано, а если нужно, как говорил Горбачёв, "углубить", то это, наверное, должно быть понимание единства исполнения законов Российской Федерации для всех проживающих в ней наций. Должно быть своеобразие, но одно дело — разрешать девушкам на Кавказе выходить замуж в 14 лет, а другое — дикое членовредительство вроде женского обрезания в Дагестане. И какими бы национальными традициями это ни объяснялось, это должно караться.

В.Ш.: В Москве проходит Всемирный русский народный собор. Одна из заявленных тем: "Россия и Запад. Диалог народов в поисках ответов на цивилизационные вызовы". Можно ли вообще сейчас говорить о том, что между Россией и Западом возможна какая-то дружба?

Л.Н.: Не дружба, а диалог. Можно только приветствовать то, что в пору такой жёсткой конфронтации и антизападных тенденций появляется хоть какая-то структура, которая говорит о необходимости диалога. Конечно, только так и надо. И начинать надо именно с диалогов неправительственного уровня, потому что тяга людей друг к другу есть, желание сотрудничать есть тоже. Политики, которые определяют, будем мы воевать или дружить, приходят и уходят, а люди-то остаются, и их эмоции, разум никто не отменял. Слава богу, что появляется кто-то, кто говорит о диалоге. Другое дело, будет ли это иметь какой-то КПД.

В.Ш.: На уровне разговоров появляется мнение о том, что это две совершенно разные ментальности, цивилизации. Может быть, вообще признать, что дружбы между нами быть не может?

Л.Н.: Не согласна категорически. Ментальность одна — человеческая. Разве первые законы нравственности, изложенные в десяти заповедях, разные для француза, англичанина, русского? Нет, они общечеловеческие, но мы об этом забываем. В этом политическом противостоянии, в псевдопатриотическом угаре мы забываем о том, что у нас одна ментальность. Это абсолютно неправильно. Мы прекрасно знаем, к чему приводят разговоры об исключительности одной нации над всеми другими, а это сейчас наблюдается, и тенденция очень опасна.

В.Ш.: Вы сказали о том, что дружбы не может быть, но может быть диалог?

Л.Н.: Почему не может быть дружбы? Дружба есть. Обычные люди друг с другом дружат, несмотря на границы программы Киселёва или западную пропаганду.

В.Ш.: А бизнес?

Л.Н.:

Это и свидетельствует о необходимости такого диалога. Отношения не должны зависеть только от политических пристрастий или политической конъюнктуры.

В.Ш.: Вместе с вашим возвращением в политику произошло и возвращение вашей дочери Ксении в эфир федеральных телеканалов, она провела конкурс "Новая волна".

Л.Н.: Во-первых, я не согласна с фразой "возвращение в политику". Из-за того, какое место занимает часть твоего тела в каких-то структурах власти, человек не становится политиком. И наоборот. Я эти четыре года тоже была политиком, и моё мнение во многих ситуациях учитывалось. А если вчерашний спортсмен, который никогда не читал газеты и не знает, что происходит в мире, сел в кресло депутата, он разве сразу стал политиком? Это не так, это совершенно другая профессия.

В.Ш.: Но вы стали выше, стали ещё ближе к власти...

Л.Н.: Я так давно нахожусь на всяческих властных высотах, что это "ближе/дальше" для меня не имеет никакого значения.

В.Ш.: Хорошо. Ксения Собчак раньше жаловалась на то, что её не пускают в эфир федеральных телеканалов. Теперь пустили. Что это, по-вашему?

Л.Н.: Почему вы думаете, что пустили? Она вела развлекательную программу "Новая волна". По понятным причинам, сейчас она вообще ушла с работы на некоторое время, но на Первый канал, к примеру, её как не пускали, так и не пускают.

В.Ш.: То есть реабилитации не случилось?

Л.Н.: Нет. Мне лично говорил Владимир Познер о том, что хотел бы пригласить её в программу, но не разрешают.

В.Ш.: Давайте к делам семейным.

Л.Н.: Нет, давайте о личном не будем говорить.

В.Ш.: Как вы готовитесь стать бабушкой, вы тоже не расскажете?

Л.Н.: С большим энтузиазмом, но без подробностей.

В.Ш.: Ксения уйдёт в отпуск. Он будет долгосрочным?

Л.Н.: Это зависит от разных обстоятельств. То, что она трудоголик и буквально два дня назад вела эфир, позволяет предположить, что её уход будет минимальным.

В.Ш.: "Беби-боксы — зло, как и аборты", — пишет слушатель.

Л.Н.: Вы видели, наверное, репортаж о том, как женщина выбросила нежелательного ребёнка в канаву. Вы считаете, что это лучше?

Так, может быть, лучше остановить её в этом преступном намерении и создать хоть какие-то условия для того, чтобы спасти маленькую жизнь?

В.Ш.: Что вы можете сказать об истории с Константином Райкиным?

Л.Н.: Это дискуссия на уровне 30-х или даже 70-х годов, когда проходило собрание колхоза, на котором доярки говорили, что книг Солженицына не читали, но его нужно выслать из СССР. Я уверена в том, что Хирург ни разу не был в театре на спектаклях Райкина. То, что сейчас в современной России дискуссия скатывается на тот же уровень, просто постыдно.

В.Ш.: Вас поддерживают 25% нашей аудитории, 75% имеют иную точку зрения. Спасибо! В студии была сенатор Людмила Нарусова.