Ведьмак вместо ведьмы. Философ Ашкеров — о Трампе на посту президента

Полную версию программы "Позиция" слушайте в аудиофайле. 

А. АШКЕРОВ: А что касается разговора о Трампе и Клинтон, тут дело даже не в итогах выборов, а в том, что роли могут радикально поменяться по итогам выборов. Допустим, побеждает Трамп, о победе которого грезит часть российского населения. Но мы должны помнить, что Трамп — это плут, который может совершенно поменять свою позицию. И то, что продвигала Клинтон, может неожиданно стать политикой Трампа, потому что он будет нуждаться в поддержке истеблишмента, от которого он сегодня открещивается. Он будет нуждаться в поддержке бюрократии, на которую сегодня не особенно надеется. А главное, что сама логика развития США, в том числе то, что связано с внешним долгом США, может подтолкнуть Трампа к тому, чтобы стать другой Клинтон, ещё более эффективной. Вместо "ведьмы" мы получим "ведьмака", такое тоже может быть. Я считаю такой сценарий вполне вероятным. Но, даже если он не состоится, конечно, пришествие Трампа — это большой вызов Путину, потому что Трамп будет играть в "американского Путина", политика, который является гением ситуативных, молниеносных решений, очень быстрых и неудобных для основных выгодополучателей. Здесь будет серьёзная борьба, которая будет более интересна, драматична и драматургична, чем возможная борьба Путина с Хиллари, где роли определены.

В. ШЕСТАКОВ: Но есть у Трампа тот же бэкграунд, чтобы принимать молниеносные решения?

А.А.: Я думаю, что у него замечательный бэкграунд для этого, у него есть опыт бизнес-деятельности, причём очень высокого ранга. У него есть опыт проигрышей, что тоже очень важно. Не будем забывать, что с именем Трампа связана индустрия американских развлечений. И с этой индустрией — тем же казино "Тадж-Махал" — ассоциирует себя российский истеблишмент. Так что вкусы этого истеблишмента он не просто знает, а он в каком-то смысле выступил человеком, который их запрограммировал и повлиял на создание российского истеблишмента в культурном плане.

Если мы вспомним фильм Гайдая "На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди", там же были американские съёмки как раз в казино "Тадж-Махал", принадлежавшем Трампу. И уже тогда эти вкусы формировались. Красивая жизнь олицетворялась сооружениями Трампа, и те, кто дорвался до этой красивой жизни, волей-неволей являются трамповцами.

В.Ш.: "Американцы так же следят за российскими выборами, как мы следим за выборами в Америке?"

А.А.: Конечно, нет. И очень жаль, потому что это для нас стимул и мотивация, чтобы за нашими выборами в Америке следили так же, как мы за их выборами.

В.Ш.: Доживём мы когда-нибудь до этих времён?

А.А.: Вопрос в том, как мы будем жить. Если мы будем жить так, что им будет интересно, я думаю, что мы нашу жизнь проживём неплохо.

В.Ш.: "Объясните, пожалуйста, как связаны звёзды американского кино и политика. Какая тут вообще может быть связь?" — пишет слушатель.

А.А.: Я не случайно сравнил статус звезды с дворянским званием. Звёзды — это современная аристократия. Неважно, как они приобрели этот статус. Понятно, что никакую кровь они не проливали, но слава пролитой крови сегодня капитализируется и политический истеблишмент являет собой одно целое с шоу-истеблишментом. Политика давно превратилась в шоу, а шоу не может существовать без политики.

В.Ш.: Тема вызвала большой интерес среди наших слушателей. 

В.Ш.: Последний вопрос, касающийся американцев. "У нас своё шоу или наши феодалы играют в американском?" — спрашивает слушатель.

А.А.: Это какие-то сложные взаимоотношения, они более доброжелательные, чем взаимоотношения политиков. Мы видели все эти фотографии Трампа с Филиппом Киркоровым и другими звёздами. В Трампе есть что-то олдскульное, что-то идущее из 70-х, он стилистически близок нашему шоу-бизнесу. В нём есть что-то не столько бродвейское, сколько брайтон-бичское, во всяком случае в интерьерах какого-нибудь ресторана "Самовар" он смотрелся бы прекрасно, лучше, чем в каких-то других интерьерах. Тут более сложные связи.

Закон о российской нации: зачем он нужен?

В.Ш.: Давайте к нашим вопросам. Закон о российской нации начали разрабатывать в Госдуме. Зачем он нужен?

А.А.: Что такое "россияне", каков их статус — непонятно. Будут ли считаться россияне неким суперэтносом в том смысле, в каком это понимал Гумилёв, или же это название для гражданской нации? В общем, очень много вопросов, связанных с тем, что наша политика, к сожалению, не переваривает многие политические проблемы, не справляется с ними. Мы не можем решить проблему самоопределения, хотя в ней нет ничего сложного. Нельзя искусственно насаждать эту шизофреногенность, поддерживать градус неразрешимых противоречий. Есть русские как этнос, есть русские как гражданская нация, никакой проблемы в том, чтобы совместить два этих измерения существования русских, я не вижу. "Россияне" мне представляются какой-то избыточной надстройкой, причём надстройкой, которая никого не объединит, а наоборот, потому что с самим обращением к россиянам связаны не лучшие годы нашей истории — годы кризиса солидарного общества, годы атомизации, холодной войны всех против всех. Эта война происходила на фоне этого обращения тогдашнего президента к своим гражданам. Он обращался к ним именно так, а граждане друг с другом воевали разными способами. Зачем нам возвращаться к ситуации этой войны? Мне кажется, что нужно чётко различать русских как этнос и русских как гражданскую нацию. А различив, объединить и открыть возможность для тех, кто живёт в России, быть русскими.

В.Ш.: Но у нас же есть Конституция, в которой написано, что мы — многонациональный народ...

А.А.: Мне кажется, что делать с нашей Конституцией, написанной после кровавого расстрела Белого дома, — это тема для отдельного разговора. Конечно, как гражданин я обязан уважать нашу Конституцию, но как исследователь я не могу не помнить о том, в какой ситуации она была написана. Она затыкала собой пробитые в Белом доме дыры, поэтому конституционная реформа — это как раз то, чем может ознаменоваться деятельность нашего президента. Там как раз и может быть отмечено иное понимание русского народа.

В.Ш.: А что всё-таки нужно написать в законе о российской нации?

А.А.: Я не являюсь инициатором этого закона, я считаю, что пока нет понимания того, какой мы хотим видеть Россию, говорить об этом законе преждевременно и вредно. Этот закон не решает эту проблему — о том, кто мы, собственно, — а наоборот, только запутывает всех нас. Само предложение о принятии этого закона является примером этой путаницы. С одной стороны, нам говорят, что всё хорошо для России, что хорошо для русских, а с другой — придумывают каких-то "россиян". Это и теоретическая, и политическая проблема. Причём политической она становится, потому что не решена на теоретическом уровне. Надо её решить на теоретическом уровне, пригласить соответствующий экспертный пул, который выразил бы свои представления и сделал предложение для этого закона.

В.Ш.: Сегодня информационную картину дня взбудоражила сенатор от Крыма Ольга Ковитиди. Она сначала якобы внесла в Госдуму законопроект о новой российской идеологии, направленный на обеспечение единства народа. Потом она слова эти опровергла, сказала, что не то имела в виду. Но дыма без огня не бывает.

А.А.: Это тот же пример шизофреногенности, иногда искусственно нагнетаемой, в том числе медиа. Даже там, где нет никаких противоречий, они вдруг возникают. Сначала она предложила, потом отказалась от своих слов, это заняло не более полутора часов. Это довольно смешно. Это интересно как материал для культуролога, который занимается российской современностью. Но какой-то другой комментарий давать бессмысленно.

Другое дело, что появление таких заявлений, опровергающих самих себя, может свидетельствовать о большом мировоззренческом кризисе. У нас привыкли клясться разнообразными ценностями: чем выше должность, тем больше багаж ценностей, как считается, и тем жёстче должны быть эти клятвы, тем сильнее должны рвать на груди рубаху за эти ценности. В той ситуации, когда появляется всё больше заявлений, которые сами себя перечёркивают, мы видим, что эти ценностные декларации не подтверждают наличие какого-то целостного мировоззрения, а, наоборот, свидетельствуют о его отсутствии. А мировоззренческий кризис — это всегда кризис, связанный с восприятием общества как целого. Мы не можем воспринимать общество как целое, поэтому и возникают разнообразные мировоззренческие кризисы. Это большая политическая проблема: мы не удерживаем целостность нашего общества, мы не можем её ухватить, не можем обеспечить её в том числе и интеллектуально. Это проблема, которая носит совершенно не отвлечённый характер, она не для теоретиков в академических стенах, а для всех граждан.

В.Ш.: Такое ощущение, что мы в последнее время живём в мире заявлений и опровержений, это каждый день происходит.